Бриллианты Forever, или Кто не носит Tiffani - Елена Веселая

14 февраля, вторник

Сегодня — лакомый день для ювелирных, цветочных и кондитерских магазинов всего мира. Продается самый залежалый товар — лишь бы он был в форме сердца. День святого Валентина нагло влез между Новым годом и 8 Марта — понятное дело, продавцам сладких товаров всех мастей план надо делать каждый месяц, а не через раз. Представляю, какой сейчас ажиотаж у наших коллег из «Третьяковки» — там сплошные сердца! Одна моя приятельница, Кристина, недавно жаловалась, что муж завалил ее этими сердцами — дарит их каждый год, видимо, хочет, чтобы она видела в них символ постоянства его чувств. Сама она считала их верхом пошлости и потихоньку интересовалась, нельзя ли обменять очередное сердце на что-нибудь более изящное. Надеется, что в общей массе сердец муж не заметит пропажи. К тому же она недавно вычитала в каком-то журнале, что женщина, носящая ювелирное украшение в виде сердца, хочет сказать тем самым, что она одинока и ищет спутника жизни или хотя бы приятных приключений. Я посоветовала донести эту информацию до мужа — захочет ли он, чтобы окружающие подозревали подобные намерения у его жены.

Я не люблю этот день. Еще совсем недавно я получала в подарок очередное сердце от Алекса. Он старался каждый раз сделать подарок необычным — то я находила у дверей своего дома огромный букет алых роз, то связку воздушных шариков величиной с воздушный шар, то кусок шоколада весом десять килограммов… Неизменными оставались две вещи — форма сердца и гигантские размеры. Сначала я радовалась, а потом поняла, что именно размеры подарков были призваны закрыть мне глаза на тот факт, что Алексу стыдно передо мной. Стыдно, что у наших отношений нет будущего, что этот день он проводит не со мной, а с женой и детьми. Для меня День святого Валентина — день фальши. Ничего не могу с собой поделать.

Впрочем, эти соображения лучше держать при себе. Поэтому я вхожу в магазин с самой широкой из своих улыбок и словами:

— С днем ювелира, девочки!

У всех приподнятое настроение (или все делают вид). Мы украсили окна розовыми лентами, красными сердечками (куда же без них!) и коробочками (мол, догадайтесь сами, что туда нужно класть и куда потом нести, чтобы вас любили). Даже Катя сегодня в приличном расположении духа. Это значит, что она не хмурится, не язвит и даже готова поставить чайник.

Майка с утра сияет: на прилавке лежит роскошный букет, даже не букет, а скульптура из мелких белых хризантем в виде медвежонка. Это подарок от Валеры. Я мысленно аплодирую другу: что-что, а красиво ухаживать он умеет. Замечаю и букеты попроще: видимо, Майки на красота задела многих. Она деловито перебирает надписанные карточки. Некоторые заставляют ее скривиться, некоторые вызывают задумчивую улыбку, достойную старинного портрета. В эту минуту она напоминает прекрасного ангела. Если, конечно, не замечать трезвого и резкого как луч взгляда, который взвешивает и подсчитывает коммерческий потенциал дарителя.

Мне немного жалко Валеру. Видимо, чуда не произошло: Майка увидела в нем то же, что и все остальные. Наш чудный Пьер Безухов все никак не встретит чистую и бескорыстную Наташу Ростову. Может быть, такой Наташе нужно пройти через ложные увлечения и разочарования, чтобы оценить внутреннее богатство? Но Валере не нужна разочарованная красотка. Он сам тянется к женщинам блестящим, уверенным в себе, вызывающим всеобщее восхищение.

Может, я все это придумала и у них все хорошо? Во всяком случае, Валерии подарок лежит на почетном месте, и Майка все время на него косится, счастливо улыбаясь.

Первым посетителем оказывается известный музыкальный продюсер, раскрутивший дуэт, который бесконечно поет то ли про хлопанье ушами, то ли про шлепанье губами. Он уже много лет живет с подругой — барышней независимых взглядов: она работает в журнале феминистской направленности и имеет весьма скептическое мнение о семейных узах. У них есть ребенок, но замуж она не торопится. Он не то чтобы сильно хорош собой: низкоросл, лысоват, в очках («Наверно, очень творческий», — разочарованно шепчет мне Майка). Продюсер хочет признаться своей девушке в любви и подтолкнуть ее к принятию его предложения руки и сердца. Сделать предложение он хочет публично, со сцены. В этом случае, по его словам, меньше вероятность, что она поднимет его на смех. Как сказал бы поэт, ему и больно, и смешно видеть себя в неловкой ипостаси жениха.

Мы, конечно, рвемся помочь. Объяснение в любви — наша специфика. Здесь мы особенно сильны.

Жених жмется и кряхтит. Выражаясь привычным ему языком, проект оказался низкобюджетным: на определение своей судьбы он выделил 500 долларов. Катя не может сдержать презрительной ухмылки. На ее лице написано: «Если вы не готовы предложить больше, то, скорее всего вам не стоит думать о женитьбе». Меня осеняет:

— Почему бы вам не подарить ей обручальное кольцо? Но не простое, а сделанное вручную, в старинном стиле. Это сразу скажет ей о ваших намерениях, да и в свой бюджет вы уложитесь.

Жених счастлив. Мы упаковываем ему кольцо в красивую коробочку, снабжаем сертификатом, в котором говорится, что оно сделано по технологиям, которым больше 600 лет, и провожаем с почетом. Я прошу его обязательно рассказать нам потом, как было принято его предложение.

— Никогда не думала, что музыкальные продюсеры такие жадные, — комментирует Майка, как только за ним закрывается дверь.

— Ты не права. Ситуации бывают разные. Мелкий клиент — тоже клиент. Сегодня у него нет денег на большее, но хорошо, что хотя бы уже есть потребность дарить. Может, в будущем он разбогатеет и вспомнит тогда, что его обласкали в нашем магазине за 500 долларов, а не послали в подземный переход, на рынок или куда подальше.

После продюсера пошел поток мужчин, не иссякающий до самого вечера. Мы понимаем, что этот день далеко не у каждого из них вызывает чистую радость и желание порадовать подругу. Они скорее выполняют тяжкую повинность, уступку новомодной традиции, которую не понимают и не разделяют. Поэтому стараются выбрать что-то не слишком дорогое. Мы не успеваем заворачивать коробочки в муаровую бумагу и завязывать банты. В этот день мы спускаем все, что залежалось в течение года. Тем, кто вспомнил о празднике в последний момент, остаются лишь очень дорогие вещи. Поздние посетители вздыхают и идут в соседнюю кондитерскую: там еще есть тортики с сахарным сердцем посередине. Я гоню от себя картинку из немого кино: торт, летящий в лицо припозднившегося мужа, и надпись во весь экран: «Ты обещал мне кольцо!»

Вся эта суета, на которую я смотрю с привычной печальной иронией, напоминает мне о том, что я опять осталась в этот день без знаков внимания. Я могу хоть сто раз сказать себе, что меня это не интересует, но факт есть факт: никто обо мне не вспомнил.