Сад Рамы - Артур Кларк

– Кэти сказала, что папочка пошел искать октопауков, – перед самым моим уходом проговорила Симона. – Она сказала, что их мир интереснее.

С невольным ужасом бросилась я к площади возле логова октопауков. Но не успела я добраться до него, как погасли огни – на Раму вернулась ночь. «Боже, – пробормотала я. – Хорошенькое дело – искать в темноте потерявшегося ребенка.»

И крышка над логовом октопауков, и обе защитные решетки были открыты. Я еще не видела эти решетки поднятыми. И сердце мое екнуло. Я поняла, что Кэти спустилась вниз и, хочу я этого или нет, мне придется последовать за ней. Встав на колени, для начала я дважды крикнула вниз, в темную глубину: "Кэти, Кэти! " Снизу до меня донеслись отзвуки собственного голоса, блуждавшего по тоннелям. Помолчав, я подождала ответа, но подземелье оставалось безмолвным. По крайней мере, утешительно было и то, что снизу не доносилось знакомого шороха щеток и визга.

Я спустилась по пандусу в огромную каверну с четырьмя тоннелями, которые когда-то вместе с Ричардом мы назвали «ини, мини, мени, мо». Трудно было заставить себя направиться в тот тоннель, который мы с Ричардом уже проходили тогда. И через несколько шагов я, пятясь, вернулась обратно и направилась по второму тоннелю, также выводившему к шахте с шипами... В стене этого тоннеля была расположена комната, названная нами «музеем октопауков». До сих пор не могу забыть тот ужас, который испытала там девять лет назад перед чучелом доктора Такагиси.

В этом музее я хотела побывать независимо от поисков Кэти. Если октопауки убили Ричарда (как, наверное, и Такагиси, хотя я до сих пор почти уверена, что профессор мог умереть от сердечного приступа) или же подобрали его тело где-нибудь внутри Рамы, значит, оно тоже может оказаться в музее. Нельзя сказать, чтобы я очень стремилась увидеть останки собственного мужа побывавшими в руках таксидермиста, однако следовало все-таки выяснить, что с ним случилось. В особенности после того сна.

Глубоко вздохнув, я вступила в музей и сразу же повернула налево. Свет включился, едва я переступила через порог, но, к счастью, фигура доктора Такагиси глядела в другую сторону. Ее переставили. Вообще за эти годы экспозиция претерпела существенные изменения. Исчезли все копии биотов, занимавшие большую часть помещения во время нашего с Ричардом визита в это подземелье. Их место заняли две, так сказать, «выставки», посвященные птицам и людям.

Птичья экспозиция находилась поближе к двери. С потолка свисало уже три экспоната с распростертыми крыльями; одна из птиц была серо-бархатная, с двумя вишневыми кольцами на шее – та, которую мы с Ричардом видели перед ее смертью. В комнате оказались интересные предметы и даже снимки, посвященные птицам, но глаза мои неотвратимо влекло в другой угол комнаты, к предметам, окружающим доктора Такагиси.

И с облегчением я убедилась, что в этом зале Ричарда нет. Тут оказалась наша лодка – та, в которой я, Майкл и Ричард пересекли Цилиндрическое море; она располагалась на полу возле ног доктора Такагиси. Было еще известное количество разных предметов, забытых в Нью-Йорке на месте пикников. Но главную часть экспозиции составляли снимки, вывешенные в рамках на стенках.

С противоположной стороны комнаты я не очень-то могла разглядеть подробности, но, приблизившись, охнула. Передо мной в прямоугольных рамках находились снимки, которые отражали жизнь, протекавшую внутри нашего логова. На снимках были изображены все, в том числе дети. Мы ели, спали, мылись. Я буквально онемела. Значит, за нами следили даже в собственном доме. Я невольно ощутила озноб.

Подборка снимков на боковой стене совершенно смутила меня. На Земле такие собирают любители непристойностей. На них мы с Ричардом в разных позах занимались любовью. На одном мы были изображены с Майклом, но снимок получился не очень отчетливым; в спальне было темно.

Под эротическими сценами развешены были фотографии родов... всех, в том числе и Патрика. Значит, они подглядывают за нами по-прежнему. Сочетание сцен половой жизни и родов свидетельствовало, что октопауки (или рамане?) определенно увязывают оба процесса.

Я разглядывала фотографии минут пятнадцать. Мою сосредоточенность нарушил только внезапный звук щеток, явно исходивший от музейной двери. Я была в полном ужасе и застыла на месте, лишь беспомощно озираясь. Но другого выхода из помещения не было.

Буквально через секунду в комнату впрыгнула Кэти.

– Мама! – закричала она, увидев меня, и, едва не повалив по пути доктора Такагиси, бросилась мне на шею.

– Ах, мамочка, – говорила она, прижимаясь ко мне и целуя. – Я знала, что ты придешь.

Закрыв глаза, я изо всех сил прижала к себе мою потеряшку. По моим щекам текли слезы. Я покачивала Кэти из стороны в сторону и приговаривала:

– Ну-ну, все в порядке, дорогая, все в порядке.

Когда я вытерла свои глаза и открыла их, в дверях уже появился октопаук. Он на миг застыл, словно обозревая встречу матери и дочери. Я стояла не в силах пошевелиться, в душей моей радость сменялась ужасом и вновь возвращалась обратно.

Кэти ощутила мой страх.

– Мама, не волнуйся, – она искоса глянула на октопаука. – Он нас не тронет: просто хочет поглядеть. Он все время был рядом со мной.

Но адреналин насыщал мою кровь. Октопаук в дверях стоял или сидел поди разбери, как назвать эту позу. Огромная почти сферическая черная голова покоилась на теле, возле пола разделявшемся на восемь черно-золотых полосатых щупалец. Посреди головы шли две параллельные вмятины, а в центре между ними примерно в метре над полом оказалось удивительное квадратное устройство – сантиметров в десять, – состоящее из желатиновых линз и какого-то эластичного черно-белого материала. Октопаук глядел на нас, и линзы пошевеливались.

На теле между вмятинами под линзами и над ними проступали другие внешние органы, однако у меня не было времени вглядываться. Октопаук направился к нам, и, невзирая на уверения Кэти, страх мой возвратился в полной мере. Шорох создавали волоски на щупальцах, двигавшихся по полу, тонкий свист вырывался из небольшого отверстия в правой нижней части головы.

На несколько секунд страх полностью парализовал все мои мыслительные процессы. Существо приближалось, и я думала только о бегстве. К несчастью, бежать было некуда.

Октопаук остановился лишь метрах в пяти от нас. Приставив Кэти к стене, я заслонила ее собой от октопаука, подняла руку... Таинственные линзы вдруг задвигались. И внезапно меня осенило. Трясущимися пальцами я извлекла из летного комбинезона компьютер. Парой щупалец октопаук заслонил линзы – не на тот ли случай, чтобы заслониться от оружия, думаю я задним числом. Вызвав из памяти изображение Ричарда, я выставила компьютер вперед.