У последней черты - Дмитрий Ромов

можете пока в номер к себе пойти, я позвоню, когда домой поедем. Или в дверь стукну.

Они доводят меня до номера Ирины. Я стучу. Та же история, никто не открывает. Ну, она вероятно, задержалась в обкоме, или куда её там пригласили. Уже собираюсь уходить и на всякий случай стукаю ещё пару раз.

— Кто? — раздаётся её голос. — Егор, ты?

— Я.

Кто же ещё.

— Ты один?

— Один.

Вообще-то приглашение было на двоих — на меня и Скачкова.

Дверь открывается, и я вижу Ирину. Вернее, Ирку. Она стоит с мокрой головой, босая, замотанная в полотенце.

— Заходи, — улыбается она и делает шаг назад, а полотенце предательски развязывается в самый неподходящий момент.

Узел развязывается, а Ирина пытается поймать его одной рукой.

9. Польза и дело

Поймать пытается, но не ловит. Полотенца они такие, раз и соскользнут, только их и видели. И вот стоит купальщица голая, в чём мать родила. Стоит и глазами хлопает, типа ой…

Но нет, Ирина Новицкая не из тех, кто устраивает подобные перформансы, она девушка конкретная и уверенная в себе. Правда, уверенная, когда при должности, а когда подай-поднеси, то ни уверенности, ни апломба не остаётся.

Ну что же, все мы люди, все человеки. Как там в фильме «В джазе только девушки»? У всех свои недостатки. Я, всё равно, испытываю к ней тёплые чувства.

Я наклоняюсь, поднимаю полотенце и подаю ей. Подмигиваю. Улыбаюсь, конечно же.

— Ой, Брагин, только не надо, ладно? — выдёргивает она полотенце из моих рук. — Не надо вот этих понимающих улыбочек.

— Ириш…

— Можно подумать, я бы стала такие типа «неожиданности» подстраивать. Думаешь, я тебя силой в постель тянуть буду? Плохо ты меня знаешь.

— Может, и плохо, но у меня и в мыслях не было, что ты это специально. О чём ты говоришь! А улыбаюсь я от восхищения, потому что ты красотка, каких свет не видывал.

— Ага, то-то ты по малолетним шалавам скачешь.

— Вообще-то, это моя невеста, — поднимаю я брови.

— Чего-чего?

Она забывает о полотенце, и то снова падает к её ногам.

— Ох, ты меня ослепить наверное хочешь красотой своею.

В конце коридора раздаются шаги.

— Дай зайду-то, — говорю я, — а то народ запалит, что ты здесь пуляешь кое-чем.

— А не боишься, — щурится она, отступая, — что невеста сковородкой по башке даст?

— Нет, — усмехаюсь я, заходя в номер. — Не ревнивая попалась. Это в нашем деле большой, знаешь ли, плюс. Пожалуйста, если тебе не холодно, оставайся так, то есть…

— Брагин! — злится она. — Я вижу, ты смешинку проглотил? А не пойти ли тебе куда подальше, а?

— Ириш, ну ты чего сердитая такая?

— Знаешь что! — хмурится она.

— Ну, что?

— Где Скачков, вообще?!

— А, так ты изначально вот в таком виде планировала совещание проводить?

— Ах ты…

Она подхватывает с пола полотенце и швыряет в меня. Оно мокрое и тяжёлое, и летит прямёхонько мне в голову. А сама она разворачивается и уходит в ванную.

Она уходит, а я сажусь на стул. Номер небольшой, но вполне приличный, современный. Обои, шкаф, кровать, стол, стул, тусклый светильник под потолком. Да, светильник тусклый. Тусклый свет создаёт дискомфорт и делает жизнь немножко безнадёжной, поэтому я включаю настольную лампу и лампы на прикроватных тумбочках.

А потом ложусь на постель поверх покрывала, не разуваясь. Глаза слипаются… Спать нельзя, ещё не время. Нельзя, да… Спать нельзя… но я засыпаю. Ненадолго, но глубоко. А потом будто щелчок, р-раз! Распахиваю глаза и вижу над собой Новицкую. Она стоит и молча смотрит на меня, бомбардируя потоками энергии. От этого, наверное, и просыпаюсь.

В её взгляде много всего. Всего и сразу. И гнев, и горечь, и что-то материнское, и злое, и даже нежное. Или мне всё это просто кажется со сна… На ней тёмно-синий спортивный костюм, волосы сухие, расчёсанные, а лицо…

— Сколько времени я спал? — имитирую я спящую красавицу.

— Десять лет и три года, — недовольно отвечает она. — Вставай давай, жених.

— Пошли, съедим чего-нибудь, — предлагаю я, садясь на кровати.

За окном темно. Ночь подступает уже очень близко.

— Нет, никуда я с тобой не пойду, — трясёт она светлой гривой.

Львица. Ну, то есть, у львиц грив не бывает, а у этой есть…

— А чего так? — потягиваясь, выгибаю я шею.

Она набирает воздух, чтобы ответить, но… ничего не говорит. Я тру глаза, а она, постояв, забирается на кровать и садится рядом со мной. Кладёт мне руку на спину, а потом притягивает к себе, обхватывает обеими руками и утыкается подбородком мне в темечко. Больно, между прочим, подбородок у неё острый. Но я молчу. Ничего не говорю. Терплю.

Так мы и сидим. Проходит минут десять, не меньше.

— Ну? — говорит она.

— М? — вопросительно мычу в ответ.

— И когда свадьба?

— Не знаю ещё, не думал.

— Не думал, — повторяет она, и в этом тоне звучит что-то похожее на материнское, когда мать вдруг осознаёт, что сыночка-то уже того, тю-тю, и женилка выросла.

Неожиданное открытие. Вроде и радостно и немножко грустно. Вот женится и улетит из гнёздышка, и забросит мамку свою…

Она вздыхает.

— Ир…

— Ну чего? — тихонько спрашивает она.

— А ты рожать-то собираешься вообще?

— Чего?!

Она затихает, а потом разжимает объятия и с силой меня отталкивает.

— От тебя что ли рожать?!

— Да я не про кандидатуру отца, а вообще, в принципе интересуюсь. У тебя на жизнь-то какие планы?

— А тебе какое дело? — зло отвечает она и глаза её в этот момент горят, как два гиперболоида.

— Как какое, ну ты даёшь! Ты же мне не чужая. У меня может, душа за тебя болит…

— Знаешь что, пусть она за подружку твою малолетнюю болит… — бросает она и осекается. — Ой, она что беременна? Ты по залёту что ли жениться решил? Так это неправильно, это ни до чего хорошего…

— Да нет, — усмехаюсь я, — не беременна она.

— А зачем тогда… — хмурится Ирина.

— Ну, ты даёшь, зачем… Семью хочу завести.

— С нашей-то жизнью только семьи и заводить…

— С нашей-то в первую очередь и надо!

— Много ты в семьях понимаешь, — вздыхает она и, перекинув ноги на другую сторону, ложится на край постели спиной ко мне.

Да, кое-что понимаю. Как не надо, если так уж честно сказать, знаю, как не надо…

— А ты что, была замужем? — спрашиваю я.

Она молчит.

— И почему разошлись?

— По кочану.

— Серьёзная причина, — соглашаюсь я. — Я и не знал. Мне вообще никто об этом не говорил. Вот ты конспираторша.

— Это давно было и