Князь Гостомысл – славянский дед Рюрика - Василий Седугин

– Какие замыслы? Какие могут быть разговоры, кроме нашей блестящей победы? – выкрикивал разгоряченный хмельным Вилибальд. – Пей, князь, пей вволю! Эй, слуги, почему у князя пустой рог? Налейте ему заморского вина, пусть увидит, насколько щедр его собрат по оружию, ярл Вилибальд Живодер!

Сюкора выпил из наполненного до краев рога и снова подступил к норманну. Сказал вкрадчиво:

– Дело сделано, победу мы одержали. Но теперь надо воспользоваться ее плодами. И немедленно, чтобы новгородцы не опомнились и не организовали сопротивления. Надумал я завтра утром выступить в направлении Новгорода и захватить его своими силами. А тебе, ярл, я бы посоветовал также побыстрее направиться к Ладоге и взять ее на щит...

– Какая Ладога, какой щит? – повернул к нему сухое лицо Вилибальд; если лица других краснели от выпитого, то у ярла оно становилось бледным и напряженным, а глаза подозрительными и жестокими. – И с чего ты взял, что я должен идти на Ладогу? Мы вместе пойдем и на Ладогу, и на Новгород, подчиним себе и станем властвовать.

– Но, ярл, мы же договаривались...

– Как мы могли договариваться с тобой, если видимся впервые?

– Через твоих людей, – слабо возражал Сюкора.

– Э, мало ли чего наобещают мои подчиненные? С них и спрашивай. Только сам я захватываю Ладогу и вместе с твоими войсками устанавливаю власть в Новгороде. Мы вместе будем владеть новгородскими землями!

Сюкора вдруг почувствовал, как в груди у него возник холодный шарик. Сначала он был маленьким, едва заметным, но быстро разрастался и постепенно заполнил всю грудь; ему стало трудно дышать. Так было с ним, когда его кто-то обманывал, наносил обиду или так или иначе покушался на его личность. С тех пор шарик начинал жить в нем постоянно, напоминая о себе, требовал, чтобы он, Сюкора, думал и прикидывал, как можно быстрее и вернее отомстить за содеянное. И сейчас он, отодвинувшись от беззаботно веселившегося Вилибальда, стал прикидывать, как ответить на его обман. А то, что тот нагло и бессовестно провел его, сомнения не было. Что означало его намерение поставить свои войска и в Ладоге, и в Новгороде? Это указывало на то, что он, ярл Вилибальд Живодер, будет единолично властвовать в Ладоге и землях к востоку от нее, а также станет полным хозяином в Новгороде, а ему, Сюкоре, отводится место прислужника, прихлебателя, мальчика на побегушках, помогающего норманнам держать в узде местное население. А он-то мечтал быть владыкой всего прибалтийского края, а потом, укрепившись, продвинуть границы далеко на юг, подчинив малочисленные племена ливов, жмуди, литвы и пруссов.

Теперь рушилось все. Если его отряды останутся в Новгороде рядом с норманнами, он не станет хозяином даже в собственном княжестве и вновь окажется в заложниках, но теперь уже у Вилибальда Живодера. Нет, на это он никогда не пойдет и изыщет возможность не только отомстить ярлу, но и сохранить и укрепить свою власть!

Потихоньку, потихоньку Сюкора отполз от веселившегося Вилибальда и отправился в свой шатер. «Ты совершил роковую ошибку, ярл Вилибальд Живодер, – размышлял он, лежа на коврах. – Сначала ты правильно рассудил, что с тремя тысячами воинов невозможно удержать в подчинении обширнейший край, каким является новгородская земля; она раскинулась на тысячи верст, в лесных чащобах и на болотах живут люди свободолюбивые, не привыкшие подчиняться чужим властителям. Поэтому и пошел на союз со мной, потому что у меня военная сила целого племени. Но потом зарвался, победа вскружила голову, ты возомнил себя всесильным властителем. Тем хуже для тебя! Я тебя поставлю на место и приступлю к осуществлению своего замысла немедленно, сейчас же, потому что никогда не любил тянуть, если представляется возможность отомстить!»

Позвал вестового:

– Срочно разыщи и приведи ко мне Ривеське!

Да, это она, умная и хитрая женщина, по указанию Сюкоры завлекла Гостомысла в западню, где его схватили норманны; потом она сумела пробраться к Вилибальду и передать замысел Сюкоры по разгрому славенских войск. Сейчас она должна находиться где-то в стане норманнов.

Сюкора помнил, как познакомился с этой пронырливой женщиной. Она ни много ни мало в первую же встречу на гулянье попыталась соблазнить его и затащить к себе в постель. Сюкора ввиду своих юношеских лет не очень понял, чего добивалась от него эта красивая женщина, но тотчас оценил ее находчивость и сообразительность, а потом понял и слабость ее: она была чрезвычайно падка на ценные вещи, особенно украшения. Здесь Сюкора был как никто щедр, потому что сам был равнодушен к этому; его манила и прельщала только власть, ради нее не жалел ничего. Сколько передавал всего Ривеське за этот год! Вот и теперь он приготовил сундучок подарков, один другого краше.

Ривеське явилась вся разнаряженная, тотчас припала к ладони князя, стала целовать, преданно заглядывая в глаза. Да, быть такой верной и надежной могла быть только она, Ривеське. Сюкора полагался на нее безоглядно, без раздумий и рассуждений.

– Расскажи-ка, Ривеське, как себя чувствует Вилибальд, какие у него мысли, каковы намерения? – спросил он после взаимных приветствий.

– Да ты сам, князь, только что видал его, – ответила она несколько удивленно. – Разве не заметил, как он выглядит, что говорит, что намерен делать?

– Видеть-то я видел, да от меня он многое скрывает. А вот от тебя трудно что-то утаить. У вас, женщин, чутье необыкновенное, вы насквозь человека видите! Не обратила ли внимание на что-то особенное в его поведении?

Ривеське подумала. Ответила:

– Распоясался он. Думает, все ему по плечу. Потому что удача за удачей идут в руки. По его словам, совершал он набеги на какие-то западные страны, богатства привез много. А тут тоже победу важную одержал.

– Потому что я ему помог, – хмуро ответил Сюкора и добавил: – А теперь хочет отплатить за эту помощь черной неблагодарностью.

– Не слышала от него ничего подобного.

– Я только что с ним разговаривал. Намерен он подчинить чудь своей власти, а меня сделать данником.

Ривеське во все глаза смотрела на князя, было видно, что новость поразила ее.

– Но не на такого нарвался! – Сюкора с силой ударил кулаком по колену. – Он мне поплатится за свое коварство!

Ривеське согласно кивала.

– Слушай меня внимательно и запоминай. Важное задание тебе поручаю. Судьба нашего народа в твоих руках, и моя судьба тоже.

Ривеське поближе придвинулась к князю.

– Правит племенем кривичей мой друг, князь Хвалибудий. С ним мы вместе в новгородском дворце в свое время долго жили. Так вот, проберись к нему. Проникни через все норманнские и новгородские заслоны, ты это сумеешь сделать, я верю в тебя.

– Странницей заделаюсь или нищенкой притворюсь, тропками тайными проскользну, но кривичского князя повидаю.

– Вот-вот, это мне и надо. И скажешь ему от моего имени, что беда большая пришла на наши земли. Явились норманны во главе с Вилибальдом. Новгородцев намерены подмять под себя, следом за ними чудь привести к покорности, а потом дело дойдет и до кривичей. Поняла меня?

Ривеське молча кивнула. Слушать она умела.

– Пусть Хвалибудий направит ко мне своих людей. Мы согласуем единые действия. Одновременно ударим по норманнским войскам. Я с чудью изнутри в Новгороде, а Хвалибудий с кривичами из окрестных лесов. Зажмем в клещи, никого не выпустим!

Проводив Ривеське, Сюкора вернулся на пир и гулял вместе с норманнами до самого утра.

Вилибальд, попировав еще день, двинул войска на Бярму. Крепость сдалась без боя, славенские воины поспешно бежали. Через пять дней норманны вместе с чудью Сюкоры входили в Новгород. Жители не стали искушать судьбу и открыли ворота. Тотчас начались повальные грабежи – совсем в духе того времени.

А грабить было что. Город вел торговлю со многими странами, амбары и подвалы ломились от товаров, изделия новгородских ремесленников славились далеко за пределами княжества, отряды промысловиков из лесов навезли много пушнины.

Сюкора поселился в той же горнице, в которой недавно жил почетным пленником. Теперь он чувствовал себя полным хозяином. Бояре, которые недавно свысока посматривали на него, заискивали как могли. По вечерам, открыв окно, любил Сюкора глядеть на городские строения, без какого-либо порядка теснившиеся в Детинце. Он думал о том, что скоро, изгнав норманнов, сделает Новгород стольным городом своей державы. Зачем ему возвращаться в лесные чащобы и болота своего племени, где там и сям возле рек и озер ютились жалкие селения? Здесь сильная крепость – Детинец, здесь княжеский дворец, боярские и купеческие терема, пристань на реке Волхов, к которой приплывают корабли из разных стран... Нет, лучшего места для своей столицы нечего искать!

Когда грабеж был закончен, Вилибальд вызвал его к себе.

– Город приведен к повиновению, – развалясь на княжеском троне, заявил он. – Здесь ни одна собака не посмеет тявкнуть на нас с тобой и наших воинов. Но неспокойно племя славен. Мне сообщают, что в селениях тайно готовят оружие, сбиваются в отряды, вот-вот может начаться война.