Звездочка моя! - Жаклин Уилсон

Потом идет рассказ о папиных любовных приключениях, первой семье и подружках. Я с большим вниманием прочитала именно эту часть, но о Кейт Уильямс нигде не сказано. Зато других женщин тут полно. И через много-много абзацев речь пошла о маме, автор назвал ее третьесортной моделью, которая тут же выпускает коготки, стоит на горизонте появиться очередной дурочке-поклоннице, вздыхающей по Дэнни.

Но наша дряхлая рок-звезда давно прекратил выпендриваться. Сколько лет прошло с тех пор, как мы слышали его прекрасный голос с хрипотцой? Сегодня он играет роль счастливого папаши и снимается для журнала «Привет, звезды!» со своей кошечкой-женой и тремя несчастными детишками, которых по звездному стандарту обозвали ненормальными именами. Вот такой он, Дэнни Килман, последний динозавр рок-н-ролла.

Я быстро закрыла страницу и закачалась в кресле, пытаясь осмыслить все случившееся. Почему этот человек так ненавидит папу? Неужели папа так смешон? Я всегда считала, что моего отца все обожают, а теперь мир перевернулся. И почему я, Конфетка и Ас несчастные детишки?

Скандал не утихает до вечера. Время от времени спускаюсь вниз и прислушиваюсь. Роуз Мэй до этого всегда быстро приводила папу в чувство. Но сегодня он на нее страшно зол и кричит, что это ее вина.

— Следи за словами, Дэнни, — отвечает Роуз Мэй. — Всему есть предел.

— Да что ты! Это ты следи за собой. Я легко найду себе нового директора! — заорал папа.

— Да с чего ты взял? — заорала в ответ Роуз Мэй и хлопнула дверью.

Мама с папой остались вдвоем, скандал вспыхнул с новой силой. Весь вечер ругань то стихнет, то снова полыхнет. Потом они разорались в холле, потому что папа собрался уезжать.

— Ты куда? Снова едешь к ней, да? — завизжала мама.

— Заткни рот, ревнивая корова, — ответил папа.

— С какой стати я должна тебя ревновать? Жалкий старый пердун ты, больше ничего! — крикнула мама.

Раздался звон пощечины. То ли папа ударил маму, то ли мама папу. Может быть, они там внизу дерутся? Мы все в одной комнате: я, Клаудия, Конфетка и Ас. Клаудия пытается нас развлечь настольной игрой «Змеи и лестницы», но мы не можем на ней сосредоточиться. Внизу крики, звон пощечин, а мы боимся пошевелиться, будто змеи с игрового поля ползут к нам, извиваясь, посверкивая раздвоенными языками.

— Думаешь, я буду тут сидеть и выплакивать по тебе глаза? — кричит мама. — Ты меня больше не колышешь. Я сама сейчас поеду гулять и развлекаться.

Она быстро поднялась по лестнице и на каблуках обратно спустилась вниз.

Оба хлопнули дверью, каждый уехал на своей машине.

— Как же это все мерзко! — воскликнула Клаудия, качая головой.

— Я хочу к мамочке, — сказала Конфетка.

— Она уехала, — ответила Клаудия.

— Она со мной не попрощалась. Я хочу с мамой! Я хочу, чтобы она купила мне платье! Я хочу по магазинам! — в отчаянии закричала Конфетка.

Она бросилась к двери, но Клаудия ее остановила.

— Конфетка, не глупи. Магазины уже закрыты, — сказала она. — Давай лучше поиграем. Чья очередь кидать кубик?

— Не нравится мне эта игра! — сказал Ас. — На меня змеи смотрят. А я Тигрмен, я их всех искусаю!

Он схватил игровую доску, разбросал фишки и впился в край доски, сжав зубы так, что тут же расплакался от боли. Я хотела его утешить, но он увернулся и орет. Конфетка ноет и зовет маму, Ас требует папу Тигрмена.

— О господи! — воскликнула Клаудия. — Я-то тут при чем? Я тоже хочу, чтобы ваши мама и папа вернулись. У меня сегодня выходной, и у меня на него были планы. Выходной в субботу выпадает раз в тысячу лет, но они со своими скандалами, естественно, про это забыли. Хотя бы из вежливости попросили меня остаться с вами. Несправедливо!

Она сейчас тоже заревет.

— Клаудия, не надо. Иди. Я справлюсь с Конфеткой и Асом, — сказала я, потрепав ее по плечу. — Побуду сиделкой.

— Солнце, глупая, ты же еще маленькая для сиделки.

— Я не глупая.

Я же хотела ей помочь, тем более что с Конфеткой и Асом я управляюсь куда лучше ее.

Но она по-прежнему строит из себя мученицу, долго и нудно пытается успокоить каждого ребенка, потом ведет их купать и укладывает. А я, обидевшись, ухожу к себе. Город-Гардероб даже не открываю. Я села на край кровати и зашептала:

— Ругаются, кричат. Не знаю почему. Папа, мама, Конфетка, Ас, Клаудия. Заткнулись бы они. Я хочу тишины.

Мой шепот переходит в ритм. Я снова и снова шепчу свои слова. Потом беру лист почтовой бумаги с мишками и записываю. Мысль облекается в плоть слов, я напеваю их под нос, пока не рождается мелодия. Не знаю, как писать музыку, вместо этого я ставлю небольшие стрелочки под словами, показывая, где мелодия поднимается, а где опускается, чтобы потом не забыть.

Ругаются, кричат,Не знаю почему.Вопят, орут, визжат,А я сплю наяву.Мечтаю о странеБез воплей и без ссор,Где никогда не лгут,Где под запретом ор.Там мир и тишина,Нет криков и угроз.И я стою однаВ стране чудесных грез.

Я открыла Город-Гардероб, забралась внутрь, закрыла двери, чтобы никто меня не видел, и напеваю эту песню. Я по-прежнему хриплю, а не пою, зато в голове слышу эту песню ровно так, как она должна звучать. От восторга я обхватила себя руками. Меня зовет Клаудия, но откликаться мне совсем не хочется. Потом она забарабанила в дверь и чуть не проломила стену Города-Гардероба.

— Уходи, Клаудия, — со злостью ответила я.

— Нет, сначала ты выйди. Я нигде не могла тебя найти. Я думала, ты потерялась. Ты уже взрослая девочка, хватит играть со мной в прятки.

— То еще маленькая, то уже взрослая.

С угрюмым видом я открыла дверь.

— Что у тебя тут? — Клаудия распахнула шкаф.

— Сюда нельзя, это частная территория.

— Зачем ты засунула кукольный домик в шкаф и вместе с ним весь этот мусор?

— Не смей так говорить, это не мусор! Это мой шкаф, и я могу совать в него все, что мне вздумается.

— Ладно, сдаюсь. Вы самые чудные дети в моей жизни. И я больше с вами никак не связана! — говорит Клаудия. — А теперь иди в кровать.

— Мне еще рано.

— А мне все равно. Давай раздевайся, чисти зубы и немедленно в кровать. Вы все трое мне страшно надоели.

— Ты увольняешься?

— Да, увольняюсь!

Не знаю, уговаривать ее остаться или нет. Мне она не особо нравится, но у нас работали няни намного хуже.

— Ты нас ненавидишь, Клаудия?

— Что? Нет, конечно, Солнце! И не смотри на меня так.

Я вздрогнула и прикрыла рот рукой:

— Я показала зубы?

— Нет. У тебя нормальные зубы. И ты тоже нормальная. И Конфетка с Асом. Вы ни в чем не виноваты.

— Тогда виноваты папа с мамой?

Клаудия помолчала.

— Я не должна обсуждать с тобой твоих родителей.

— Да ладно. Я им не скажу. Тем более что ты увольняешься. Какая разница?

— С ними невозможно работать. Нормальные люди так себя не ведут. Эти постоянные скандалы! И не стесняются же орать в полный голос. Решили, что им все дозволено просто потому, что они так называемые знаменитости. При этом бьются в истерике, как дети малые.

— На то ты и няня. Отправь их в угол, оставь без ужина.

Клаудия внимательно посмотрела на меня и расхохоталась:

— Смешная ты девочка, Солнце. Я буду по тебе скучать.

— Так ты и правда совсем-совсем уходишь?

— Да, жаль, но я приняла решение. Схожу проверю младших. А ты, так и быть, можешь не ложиться. Сиди в шкафу, если тебе так нравится.

Она сжала мое плечо и пошла к двери.

— Клаудия?

— Да?

— Клаудия, а если… если мама и папа разведутся…

— Не думаю, что до этого дойдет. Конечно, у них страшные скандалы, но я уверена, для них это в порядке вещей.

Клаудия ничего не знает об эсэмэсках той девушки.

— Но если они разведутся, что будет с нами? Мы останемся с мамой или с папой?

— Я не знаю. С мамой, наверное, но будете встречаться с папой.

— А где мы будем жить? Ведь это папин дом, правда?

— Ну… Не думай об этом, Солнце. Все у тебя будет хорошо. И у твоих родителей тоже все будет хорошо. Если они вдруг разведутся, они все равно останутся вашими родителями. Они оба сильно вас любят и в любом случае позаботятся о вас. Я в этом абсолютно уверена, — ответила Клаудия и вышла из комнаты.

Судя по ее голосу, она как раз не уверена. Я еще полночи об этом размышляла и прислушивалась, не приехала ли мама, не приехал ли папа. А что, если они оба больше не приедут? Справимся ли мы без них? Мы с Конфеткой и Асом будем жить здесь. Я бы могла заменить им маму. Другая нам не понадобится. И няня тоже. Если Маргарет и Джон уйдут, я смогу готовить. Я умею запекать бобы и тосты, готовить печеный картофель, и яичницу с беконом, и маленькие кексы. Уверена, что смогу освоить тысячу других рецептов. Я не умею пока водить машину, но мы бы много гуляли пешком или катались на автобусе — вот здорово, я всегда об этом мечтала. Я бросила бы школу. Ненавижу Риджмаунт-хаус. Училась бы дома сама. И к зубному бы больше не пошла, пусть растут кривые зубы, не буду их исправлять. Мне лично все равно…