Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Польскому дворянству удалось ограничить алчное посягательство российских сановников на земельную собственность на Правобережной Украине после Польского восстания 1863 – 1864 гг. (144 конфискации польских имений) и ослабить тяжесть особого, штрафного налога, взимаемого с поляков. Было существенно умерено и стремление властей к «усилению русского элемента» в этом регионе. Указ от 10 декабря 1865 г., запрещавший полякам покупать землю, вынуждал к продаже ее русским, однако польские землевладельцы научились обходить запрет с помощью фиктивных аренды и залога, продажи иностранцам, пожизненных дарственных на землю. Готовность же чиновников закрывать на все это глаза покупалась взятками.

Решительное намерение властей достичь паритета между поляками и русскими в землевладении наталкивалось на не менее упорное стремление поляков избежать сокращения площади землевладения. Добиться этого им удавалось благодаря постоянному росту прибылей. Инициированный Дрентельном закон 1884 г., ограничивавший аренду до 12 лет, а залог до 10, создание Комиссии по выявлению злоупотреблений, деятельность которой, несмотря на широкомасштабность, оказалась бесплодной, – типичные примеры бессилия царской бюрократии. Правда, в конечном итоге в 1896 г. властям все-таки удалось добиться количественного паритета между русским и польским землевладением на Украине с помощью ряда мер – таких как, например, запрет на получение поляками кредитов в Дворянском банке, созданном в 1885 г., запрет (введенный А.П. Игнатьевым в 1890 г.) на передачу земли в пожизненную собственность, а затем и запрет на покупку части наследства и, наконец, ограничение передачи собственности по наследству (только по прямой линии и между супругами). В 1898 г. русские помещики владели 3380 тыс., а польские – 3080 тыс. десятин земли.

Тем не менее 3386 польских имений, по данным 1890 г., несмотря на потери, продолжали играть существенную социально-экономическую роль. В первой главе этой части прослежена длительная история польско-русской конкуренции в землевладении и впервые приведены полные статистические данные о крупном польском землевладении на Украине.

Более 78 % имений не превышало 100 десятин земли каждое, около 1/4 имений насчитывало от 1 тыс. до 80 тыс. десятин земли. Более чем полусотней лошадей могло в 1912 г. похвастаться каждое третье имение. Небывалый расцвет, предопределенный техническим прогрессом, полностью компенсировал непрерывные политические репрессии против поляков. Развитие железнодорожной сети (как магистральных дорог, так и узкоколеек) на Украине в 1870 – 1880-е гг. существенно повысило мобильность людей и радикально облегчило перевозку товаров, подняв тем самым уровень жизни. Директор Общества юго-западных железных дорог Витте сумел тесно связать новый вид транспорта с производством зерна, сахара и торговлей лесом.

Беспрецедентное накопление капитала обеспечило значительное развитие экономики. Однако, как было показано, «житница» Украины приносила доход лишь крупным землевладельцам-экспортерам, чьи прибыли значительно превышали прибыли помещиков Левобережной Украины и Великороссии, тогда как большинство украинского крестьянства еле сводило концы с концами.

Экономический перевес сохраняла группа из примерно 40 крупнейших производителей зерна и владельцев мукомольных заводов, которые сумели выдержать падение европейских цен 1884 г., принеся тем самым значительную выгоду российской казне и, в перспективе, поспособствовав введению золотого рубля. Русско-польский экономический союз был особенно заметен в винокуренном производстве, которое давало значительно большие прибыли, чем продажа зерна на внутреннем рынке. После того как в 1890 г. правительство позволило строить винокуренные заводы в сельской местности и после выкупа государством права на продажу алкоголя (что принесло изрядный барыш производителям), Всероссийский съезд виноделов в Москве, собравший самых богатых промышленников-аристократов, где поляки спокойно заседали вместе с русскими, оставалось только сравнить с Земским собором.

Производство сахара также успешно развивалось, в еще большей степени символизируя экономический бум на Украине. Из 251 сахарного завода Российской империи 48 принадлежало полякам, кроме того, поляки получали от 15 до 25 % дохода от еще 75 заводов. Распространение культуры сахарной свеклы привело к изменению сельского пейзажа и традиционного ведения сельского хозяйства. Появились новые социальные группы: пролетариат и техническая интеллигенция. На рынке установил свою монополию «синдикат» производителей сахара, в котором поляки также играли заметную роль.

Возросшая нужда помещиков в наличных деньгах (адаптация к требованиям рынка, инвестирование, спасение имения от банкротства и продажи) привела к массовой вырубке более половины лесов. Жизненно важная для помещиков торговля лесом имела далекоидущие негативные последствия для окружающей среды. Она значительно ухудшила условия жизни крестьян, для которых лес продолжал оставаться традиционно важным источником пропитания.

Польские помещики, как правило дворяне, укрепившие свое положение с помощью капитала, переживали невиданный до этого времени экономический подъем. Красивые усадьбы, роскошь или просто достаток, многочисленная прислуга, высокий уровень жизни способствовали укреплению в польских помещиках чувства превосходства, не чуждого им и до восстания 1863 г. Менее зажиточные помещики вели жизнь gentlemen farmers за бортом общественной российской жизни, гордясь своими настоящими или мнимыми добродетелями.

В свою очередь, наиболее богатые пытались забыть о параличе общественной и гражданской жизни, принимая активное участие в работе Киевского сельскохозяйственного общества и скрывая сугубо меркантильные интересы за патриотическими речами. Именно в этой среде была сформулирована ультраконсервативная программа краёвцев, имевших определенное влияние в 1905 – 1907 гг.

Это элитное по своему происхождению, состоянию, экономическому положению общество, насчитывавшее около 20 тыс. человек, захлестывалось «крестьянским морем», украинским миром. Русские помещики, которых, в сущности, было столько же, сколько и поляков, не были на виду, поскольку в большинстве своем жили в Петербурге или Москве.

Несмотря на то что жестокое обращение эпохи крепостного права постепенно уходило в прошлое, потомки крепостных продолжали находиться в зависимости от польских или русских помещиков. В основе конфликтных ситуаций лежала ярко выраженная диспропорция в земельном владении. Стремительный естественный прирост населения привел к тому, что крестьянские семьи уже не могли прокормиться с небольших земельных наделов.

Население трех исследуемых губерний, увеличившись вдвое за 40 лет, достигло в 1897 г. 9560 тыс. человек, 90 % которых были сельскими жителями, включая 6 миллионов потомков крепостных. Остальные жили на землях, принадлежавших казне, царской семье и православной церкви. Упомянутые 6 миллионов украинцев занимали 4010 тыс. десятин, тогда как семи тысячам крупных землевладельцев (как польских, так и русских) принадлежало около 6500 тыс. десятин. Налицо был земельный голод.

Соседские отношения помещиков и крестьян дополнительно осложняло наследие феодальной эпохи – сервитуты (ограниченное право крестьян пользоваться какими-либо угодьями в помещичьем имении) и чересполосица. После недолгого периода (1863 – 1866 гг.), когда власти вели прокрестьянскую политику с целью ущемить поляков и завоевать доверие украинского народа, революционная опасность со стороны народников и социалистов побудила царизм к новому сближению с землевладельцами, в том числе польскими. В очередной раз царская армия стала оказывать помощь польским помещикам при подавлении беспорядков. Крестьянские волнения напоминали по своему характеру жестокую жакерию, готовую разразиться в любой момент из-за признания незаконности выпаса крестьянского скота или геодезической съемки наделов, в которой крестьяне всегда видели обман.

Мы отмечали, что село постоянно бурлило, а отношения крестьян с помещиками зашли в тупик. Последние могли лишь предложить патерналистские уступки и раскошелиться на умеренную благотворительность. Вряд ли в сложившейся ситуации можно было найти какое-то разумное и гуманное решение проблемы. В то время как царские чиновники в Петербурге говорили о патологическом кризисе гражданского сознания у крестьян и необходимости возобновить телесные наказания, польские помещики тщетно силились оградить себя от враждебного крестьянского мира, возводя ограды и копая рвы вокруг своих владений. Они считали украинских крестьян «своим людом», несколько инфантильным, покорным и отсталым, пока этот «люд» не превратился в табун диких лошадей, опасных мятежников, которых следовало укротить. Ни самые преданные последователи Толстого, ни те, кто жаждал приобщить заблудших соседей к идеалам Запада, ни социалисты не знали, как выйти из социального кризиса на Украине, приведшего к потрясениям 1905 – 1907 гг.