Пять семей. Взлет, падение и возрождение самых могущественных мафиозных империй Америки - Селвин Рааб

за ростовщичество и отмывание денег в Европейско-американском банке. За это признание вины ему был гарантирован срок менее четырех лет. Осуждение по новым пунктам РИКО было бы гораздо серьезнее и почти наверняка обернулось бы для 55-летнего красавчика Сэла пожизненным заключением.

По окончании обработки Витале на двадцать шестом этаже ФБР Маккэффри и Саллет разыграли карту «разделяй и властвуй». Они показали ему юридический меморандум, содержащий постановление о задержании Джо Массино без права внесения залога как представляющего опасность для общества и угрозу побега, который прокуроры должны были представить судье во второй половине дня во время предъявления обвинения Массино. Особый интерес для Витале, как отметили агенты, представляло заявление в судебных документах, которое сильно его задело. В протоколе прокуроры заявили, что у них есть доказательства того, что Массино считал Витале дезертиром-информатором и был готов его убить.

«Ты должен принять решение, — сказал Саллет после того, как Витале прочитал судебный документ. «Есть несколько путей». Витале молчал как камень. Но для Маккэффри его мрачный взгляд означал бурлящие эмоции, связанные с преданностью шурину, который намеревался его убить. «Сэл, — подумала она, — знает, что это конец пути».

60. Эффект домино

Джо Массино с его ковыляющей походкой и внушительными размерами, преувеличенными черным костюмом для разминки, представлял собой странную фигуру в зале суда в день своего ареста. Представители ФБР и прокуратуры на пресс-конференциях приветствовали задержание «последнего Дона» из пяти семей, все еще остававшихся на свободе. Как и предполагал Массино, обвинение выиграло ходатайство о его бессрочном содержании под стражей как «опасного для общества» до суда. Во время предъявления обвинения Сэл Витале был автоматически помещен в камеру, поскольку ожидал приговора за ранее вынесенный приговор по делу о рэкете.

Массино выглядел невозмутимым, его самообладание, вероятно, объяснялось быстрой оценкой конкретных деталей обвинительного заключения. Большинство обвинений были шаблонными обвинениями в получении прибыли от азартных игр и ростовщичества, которые выдвигаются почти в каждом процессе по делу РИКО. Главным же обвинением было то, что он организовал и участвовал в убийстве Сонни Блэка Наполитано, совершенном двадцатью двумя годами ранее. На слушаниях прокуроры сообщили, что у них есть два неизвестных человека и еще тринадцать человек, готовых дать показания против него по всем пунктам. Из заявлений обвинителей следовало, что Фрэнк Коппа и Ричард Кантарелла были нарушителями омерты и, вероятно, единственными свидетелями, которые могли серьезно угрожать Массино. Коппа присутствовал при убийстве Наполитано, а Кантарелла был осведомлен о деятельности Джо в качестве босса. Поскольку не было никаких записей с голосом самого Джо, чтобы обвинить его, стратегия обвинения в значительной степени зависела от надежности двух свидетелей из числа карьерных преступников с историей обмана и лжи. Опытный адвокат, стоящий своей соли, вероятно, смог бы уничтожить их на перекрестном допросе, набросившись на их эгоистичные мотивы спасти свою собственную шею, пожертвовав шеей Массино. Судя по первому впечатлению, другие свидетели со стороны правительства не имели против него никаких доказательств из первых рук и не представляли серьезной угрозы.

«Этот парень не сможет причинить мне вреда», — таков был стандартный рефрен Массино на стратегических совещаниях с его адвокатами и адвокатами, представлявшими Сала Витале и другого соучастника, Фрэнка Лино, которому были предъявлены обвинения в убийстве Наполитано и других масштабных актах рэкета. Важнейшее обвинение против Витале — десятилетнее исчезновение и предполагаемое убийство сотрудника службы доставки газеты New York Post Роберта Перрино — также шаталось, даже если Кантарелла признал свою роль и дал показания против младшего босса.

Внешне Массино и Витале, каждый из которых обвинялся в отдельных убийствах, выглядели единым фронтом, представляя единую защиту по одним и тем же пунктам обвинения в рэкете. Через месяц после ареста свояки сидели бок о бок на предварительном слушании, когда Грег Андрес, главный прокурор, учинил блокбастер. Объясняя, почему Массино был заключен в тюрьму в Бруклине, а Витале — на Манхэттене, и почему их держали порознь, когда они не находились в зале суда, Андрес заявил, что у правительства есть достоверная информация о том, что Массино подумывал «навредить» Витале. «Нанесение вреда» — это адвокатский эвфемизм для убийства. Андрес не стал раскрывать, что эта информация получена в ходе допросов Коппы и Кантареллы. Оба отступника слышали резкое мнение Джо о том, что Сэл, вероятно, получил мягкий приговор на Лонг-Айленде только благодаря тайному сотрудничеству и шпионажу в пользу правительства.

В беседе со своим адвокатом Джоном Митчеллом, который также представлял его интересы в сделке о признании вины на Лонг-Айленде, Витале отмахнулся от утверждений прокурора о том, что его жизнь находится под угрозой, как от «уловки, чтобы заставить меня сотрудничать». Но Массино все еще сомневался в надежности Витале. В столичном центре заключения в Бруклине он сказал своему сокамернику Фрэнку Лино, что «очень расстроен» из-за Сэла и собирается «дать ему расписку», что на жаргоне мафии означает убийство. В тюрьме Массино, где содержались обвиняемые Бонанно, присоединился к хору, называя Витале «Фредо», предательским братом Корлеоне в фильме «Крестный отец: часть II».

Через две недели после судебного заседания подозрения Массино стали реальностью. Через друга-адвоката сына Витале тайно уведомил обвинение, что хочет сбежать. Быстро переведенный из камеры на Манхэттене в более безопасные правительственные условия, он начал раскрывать секреты трех десятилетий преступного партнерства с Массино и другими мафиози. Изумленный Джон Митчелл получил собственноручно доставленное письмо за подписью Витале, в котором говорилось, что он был бесцеремонно уволен с поста его адвоката. «Он получает «Оскар» за свою работу, — заметил Митчелл, когда новость о переходе Витале на другую сторону дошла до него. «Я видел его в тюрьме в пятницу, и он был как всегда очаровательным, обходительным, самодовольным. Через несколько дней его не стало. Он даже прислал мне часть гонорара — 25 000 долларов; так не поступают, если собираются переходить на другую сторону. Я был потрясен».

Семя, посеянное агентами Маккэффри и Саллетом в день ареста Витале, принесло свои плоды. Они показали ему судебный меморандум обвинения о том, что Массино обсуждал с другими мафиози возможность его устранения. Угроза быстро подействовала. В день совместного предъявления обвинения Витале решил дезертировать от Массино, как только это можно будет безопасно организовать. Тогда я подумал и сказал: «Он не заслуживает уважения и чести, когда я сижу рядом с ним», — рассказывал Витале на допросе агентов и прокуроров. Проявив свой новый полезный дух, Витале выдал готовую наличность своих рэкетиров — 481 000 долларов, спрятанных у него дома и в банковской ячейке под псевдонимом. Еще