Конфедерат. Ветер с юга. Рождение нации - Владимир Поляков

не мог быть уверенным, появился новый визитёр. И тут опытный политик даже не знал, к какой категории его стоило отнести. В нём было слишком много общего с ганфайтером, берущим за свои услуги высокую плату. В пользу этого свидетельствовало оружие, взгляд, частично манеры. Однако без колебаний причислить его к этим господам мешали некоторые особенности. Например, другая часть продемонстрированных манер, которые этому человеку явно кто-то поставил – не изначальные, а приобретенные. Ко всему прочему и его поведение было поведением главного. И прозвучавшие слова это доказали:

– Господин мэр, простите за всё это, – слегка издевательская улыбка и ленивый жест в сторону окна, посмотрев в которое можно было увидеть следы стрельбы и пятна подсыхающей крови. Тела уже успели убрать. – Народ Нью-Йорка очень хотел поговорить с вами, а не с теми, кто прибыл из Вашингтона или был назначен оттуда.

– Не ожидал услышать такие слова от… бунтовщиков. Вы разрешите мне присесть, мистер…

– Это ваш кабинет, ваша мэрия. К вам пришли для откровенного разговора лишь добрые горожане, желающие посодействовать своему мэру в принятии важного и полезного для города решения. А я, Стэнли О’Галлахан, лишь помогаю им передать законной власти свои желания.

Опять улыбка, далёкая от естественной. Фернандо Вуд не мог этого не отметить. Говорить этого человека научили, а вот владеть лицом – не особенно. Зато сказанные визитёром слова показывали, что он, законно избранный мэр города, нужен этим бунтовщикам. Или не бунтовщикам? Здесь он не мог быть уверен.

– Чего желают «добрые горожане»? – не мог не поинтересоваться Вуд, правда лишь после того, как устроился в своём кресле и предложил устраиваться поудобнее и этому «представителю народа». – Погибли полицейские и чиновники военного министерства. В город будут введены войска, это неизбежно.

– Мы знаем, – кивнул О’Галлахан, занятый раскуриванием сигары. Довольно средней по качеству, из чего Вуд сделал вывод, что курит он этот сорт в силу давней привычки, а не из-за нехватки денег. Иначе не носил бы на руке перстень с изумрудом размером с воробьиное яйцо, да и золотая цепочка от часов как бы намекала на богатство вкупе с одеждой, пошитой у хорошего портного. – Оружие из захваченного арсенала раздаётся тем, кто готов взять его в руки и использовать. В порт, где стоят испанские шхуны «Мерседес» и «Санта-Лючия» с грузом винтовок и боеприпасов, послан отряд, который позаботится о том, чтобы проблемы с оружием совсем не было.

– То есть корабли не уйдут из порта?

– Конечно же, – улыбнулся О’Галлахан. – Ими командуют разумные люди.

Мэру пояснения не требовались. Кораблями командовали люди О’Галлахана. Ну, может, и не его, а тех, кто стоит за этим ирландцем, в глазах которого видна привычка убивать, не особенно раздумывая.

Ирландцы. В Нью-Йорке их находилось очень много, а настроения среди этого народа были далеки от любви к федеральной власти. В голове у Фернандо Вуда потихоньку начала складываться та самая головоломка. Но лишь начала, потому как многих её кусочков пока не хватало.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, – мягко, без нажима попенял мэр. – Чего хочет от меня народ славного города?

– Отсутствия никому не нужного призыва, – загнул на левой руке палец О’Галлахан, после чего продолжил: – Увольнения всех черномазых, которых фабриканты стали нанимать вместо добропорядочных горожан, пользуясь шансом платить меньше. Вообще приструнить этих думающих только о деньгах «золотых мешков»! И конечно, дать властям города набирать полицию не из присланных из других мест, а из своих, понимающих нужды Нью-Йорка.

Говоря всё это и поочерёдно загибая пальцы, собеседник мэра смотрел на заново избранного городского главу с этаким хитрым прищуром, словно оценивал его реакцию на сказанное. И понятно почему. Не во всём, но в большей части произнесённого чувствовались мотивы того, о чём неоднократно упоминал и сам мэр. Правда, эти его упоминания поднимались на смех не только в Вашингтоне, но и членами городского совета. И тут слышать подобное от головорезов, которые только что устроили бойню на улицах города, одновременно и неожиданно, и ожидаемо, если принять как данность не просто подготовленность бунта, но очень хорошую подготовленность. С далеко идущими целями.

– Это слишком похоже на…

– На ваши собственные слова, – расхохотался О’Галлахан, а находящиеся в кабинете его люди тоже откровенно скалились. – Знаю, будь я проклят! Народ, мистер мэр, требует лишь того, чтобы вы выполнили сказанное вами же. Почти. Главное же, что Нью-Йорк как вольный город – это хорошо звучит!

– Пары полков будет достаточно, чтобы разогнать толпу, многие из которой и с оружием обращаться не умеют. Но вы, мистер О’Галлахан, не кажетесь глупцом. И это означает… Что это означает?

– Значит только то, что вы не видите всего, мистер мэр, – О’Галлахан решил скинуть маску, показав лицо опытного убийцы-ганфайтера, лишь немного более холёного и выученного не только стрелять, но и думать. – Полиция ничего не может, её скоро додавят, если она не уберётся на тот берег. Горожане, у которых после участия в бунте и пролитой крови не осталось иного выхода, под началом опытных солдат начнут готовить город к обороне. Регулярной армии сложно вести уличные бои, а сразу применять артиллерию прибывшие войска не осмелятся.

– А потом?

– Потом да, решатся, – не стал спорить ирландец. – Но к этому времени «горожанам, восставшим против тирании Авраама Линкольна», придут на помощь, услышав призыв мэра восставшего города. И эту помощь нельзя будет назвать незначительной.

Повадки убийцы, наглость поступков, национальность самого О’Галлахана и немалой части его людей из числа тех, которых он успел увидеть. Рискованный план восстания и крайняя жестокость при расправе над полицией города. Да ещё намерение разыграть карту восставшего города при полной поддержке его, законно избранного мэра.

Сомнений не оставалось. Конфедерация. Это были действия не привычных джентльменов с Юга, а тех, кто постепенно замещал их в отколовшихся после сецессии штатах – той воистину дикой своры, то есть стаи. А если это были они, то спорить с ними опасно даже не для здоровья – для собственной жизни. Вуд вдруг ясно и чётко осознал, что при отказе стать мэром восставшего города его просто пристрелят. Или не пристрелят, но сделают так, что он будет лишь говорящей куклой, открывающей рот только по приказу. Такой судьбы ему не хотелось. Совсем. К тому же он с пониманием относился к декларируемым Конфедерацией идеям и не желал войны с самого начала. Более того, часто говорил об этом. Даже на официальном уровне, это ни для кого не было секретом. Поэтому…

– Город Нью-Йорк просит помощи у президента Конфедерации. Документ будет написан мной собственноручно и заверен