Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной - Евгений Юрьевич Лукин

Прочёл, помолчал.

– Ну что ж, – промолвил он наконец. – Спасибо.

– Не стоит благодарности, – с аптекарской точностью отмерив дозу яда, отозвался безукоризненно вежливый Стратополох. – Я так понимаю, что услуги мои больше не понадобятся…

– Да почему же не понадобятся, – расстроенно возразил завлитдиагноз. – Давай теперь новую порцию…

– А эту куда?

– В номер, куда ещё?

– В номер – в смысле в печать?!

Завлитдиагноз молчал.

– Всю как есть?!

Завлитдиагноз молчал.

– Ты что… – Артём невольно понизил голос. – И редактору даже не покажешь?

Завлитдиагноз вздохнул:

– Редактор тут ничего не решает…

– А ты?

– А я ещё меньше, – уныло признался бывший друг и соратник.

Реакция Артёма была, выражаясь по-нынешнему, аффективно-шоковая, гипокинетическая. Проще сказать, офонарел Стратополох.

– Неужели… селёдка?.. – хрипло выговорил он секунды три спустя. Глаза его были незрячи.

– Что за селёдка?

– Удивительно вкусная… – упавшим голосом известил Артём. – А водка – так себе… – Встряхнулся, опомнился. – Слушай, у вас тут есть какая-нибудь… моментальная химчистка… или что-нибудь в этом роде?..

* * *

Старательно причёсанный, в безукоризненно отутюженном костюме без единого пятнышка, подходил Артём Стратополох к родному дому. У дверей подъезда стояли и напряжённо смотрели вослед чему-то давно уже скрывшемуся за углом сладкоголосая соседка и её серенький невзрачный супруг.

– Здравствуйте, – сказал Артём. – Что-нибудь случилось?

При виде его женщина просияла, затем спохватилась и пригорюнилась. Глазёнки, однако, продолжали сиять. Яркий пример хайрофобии – навязчивого страха проявить чувство радости в неподобающей обстановке, например на похоронах.

Что до соседа – тот, напротив, насупился, отвернулся и принялся недовольно высматривать что-то в стене. Из кармана плащика этаким намёком торчал сегодняшний номер газеты «Будьте здоровы!», «Литературным диагнозом» наружу.

– Хорошего, хорошего мальчика воспитали… – умильно запела соседка, то ли глумясь, то ли вправду радуясь. – Настоящий юннат, побольше бы таких…

– Что случилось? – холодея, повторил Артём.

От сегодняшнего дня он уже ждал всего что угодно.

– Маму родную санитарам сдать – это ещё ведь не всякий решится…

– Что?! – заорал Артём.

– Что-что… – буркнул супруг, по-прежнему недовольный стеной родного дома. – Подъехала «скорая», вывел он её под ручку, усадил…

Трясущимися руками Стратополох отпер парадное и, прыгая через ступеньки, кинулся к себе – на второй. «Нет! – стучало в голове. – Нет! Не может быть… Чтобы Павлик…»

– Павлик! – крикнул он, распахивая дверь.

В прихожей немедленно возникла испуганная мордашка сына. Голубого девчачьего галстука на прилежно вымытой шее на этот раз не было. Не было, впрочем, и розового.

– Где мама?

– Увезли…

– Куда?

– Не знаю. В диспансер, наверно…

– Кто вызвал? Ты?!

– Я-а? – возмутился Павлик. – Сама сдалась!

Глава 12

Умножение скорби

Чем дальше, тем страньше.

Льюис Кэрролл

С тех пор как сызновская милиция грянулась оземь и обернулась санитарным корпусом, те жители столицы, что были одолеваемы нервными расстройствами, почему-то разлюбили пользоваться услугами «скорой помощи». Зато наловчились вызывать её соседям и родственникам. Сначала анонимно, затем, когда официально объявили, что больной, отрицающий сам факт наличия у него какого-либо имени, тоже вполне излечим, увлечение это резко пошло на убыль.

Теперь благодетелю, пекущемуся о здоровье ближних, прежде чем сдать их психиатрам, предстояло, во-первых, поднакопить достаточное количество медкомпромата, а во-вторых, запастись справками о том, что и сам он не страдает сутяжным помешательством (оно же бред кверулянтский).

И всё-таки работы санитарам хватало.

Историю, приключившуюся с Викторией Стратополох, трудно даже назвать исключительной. Всё, разумеется, началось с того злосчастного кодирования накануне выборов, когда наряду с неприязнью к спиртному, наркотикам и супружеским изменам специалисты доктора Безуглова внушили бедной женщине сильнейшую приязнь к одному из кандидатов в Президенты. А теперь посудите сами: если ты свято, до самозабвения, предан выдающемуся историческому лицу и вдруг это лицо сообщает тебе с экрана телевизора, будто преданность твоя – тоже болезнь…

Значит, надо лечиться.

Такая психогенно травмирующая ситуация, когда причиной расстройств является сам врач, давно известна науке и даже как-то там называется.

* * *

Странная закономерность обозначается иногда в семейном быту. Допустим, супружеская пара. Оба пьют, но в меру. А стоит одному (одной) бросить пить вообще, как вторая (второй) немедленно начинает спиваться. Примерно та же картина с куревом, да и с прочими пороками. Что-то вроде закона сообщающихся сосудов, только наоборот.

Получается, что и с супружеской четой Стратополохов произошло нечто подобное: стоило медикам объявить мужа симулянтом, как жена добровольно сдалась в диспансер.

К счастью, врач «скорой помощи» догадался оставить Павлику визитку со служебным номером.

– Да не волнуйтесь вы, – устало успокоили Артёма по телефону. – Побочные последствия кодирования – это для нас раз плюнуть. Сегодня же вечером вернём вам жену в целости и сохранности…

– Я так понимаю, это у вас уже не первый случай? – малость успокоившись, поинтересовался он.

В трубке хмыкнули.

– Триста тридцать первый! Пачками сдаются…

Ну, слава богу! Артём поблагодарил за информацию и дал отбой. Итак, сегодня вечером. Просто замечательно! А то он уже начинал опасаться, что Викторию продержат там несколько дней. Честно сказать, Стратополох успел привыкнуть к чистым полам и окнам, белоснежным занавескам, упоительному вкусу отбивных.

Надо будет цветы купить. Розу. Одну, зато большую, как кочан.

А теперь можно подумать и о собственных невзгодах… Кстати, а невзгоды ли они? Сняли с учёта? Кто докажет, что сняли? В крайнем случае чуток переждать, недельку не появляться в «Прибежище»… Вот только этот вестник, этот карманный викинг… Уж не он ли, змей, работает электриком в поликлинике?..

А впрочем, пошли они все к чёрту! Ну сняли, ну… Ты изменился от этого? Ты стал меньше любить то, что любил?..

А нет! Со словом «люблю» с некоторых пор следует обращаться осторожно. За него, как видим, можно и по мордам-с огрести, подобно Проклу Игнатьичу с Малого Передоновского переулка. Чёрт, а чем заменить-то? «Обожаю»? «Тащусь»?..

Я тащусь по тебе, Отчизна… В смысле – с узелком за плечами?

Стратополох повеселел и, мысленно подбирая глагол за глаголом, достал наладонник.

Заверещал телефон.

– Пап, тебя! – заорал Павлик.

Артём кинулся к аппарату, напридумывав себе по пути всяческих страхов. Звонили, однако, не из диспансера, звонили из редакции.

– У тебя авторские экземпляры сборника сохранились? – хмуро полюбопытствовал завлитдиагноз. – Не все ещё раздарил?

– Так а только авторские и были. Там тираж-то…

– Но главное, сохранились?

– А что нужно?

– Нужно четыре экземпляра.

– Зачем?

На том конце провода послышался усталый досадливый рык.

– Не по телефону, ладно? Бери, короче, четыре штуки и дуй сюда.

– Мне вечером жену из больницы забирать…

– А сейчас что, вечер?

Да, действительно…

* * *

За бронированным стеклом Стратополоха уже знали в