Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры - Кларк Эштон Смит

у тебя есть хоть капля мудрости, беги прочь из Силера как можно быстрее… Эта страна уже давно погрязла в колдовстве и зле, и все, кто живет в ней, так же стары, как и сама здешняя земля, и точно так же прокляты. Слуги Сефоры, встретившие вас прошлым вечером, – вампиры, которые днем спят в склепах под башней, а ночью выходят. Через врата друидов они пробираются в Аверуань и охотятся там на людей.

Он немного помолчал, точно желая придать особое значение словам, которые собирался сказать. Глаза его зловеще сверкнули, в низком голосе послышались шипящие нотки.

– Сефора и сама – древняя ламия, почти бессмертная, и пьет жизненные силы молодых мужчин. На протяжении этих веков у нее было множество любовников, и я могу лишь оплакивать их печальный конец, хотя и не знаю всех подробностей. Молодость и красота, которые она сохранила, – лишь иллюзия. Если бы ты мог видеть Сефору в истинном ее обличье, ты с отвращением содрогнулся бы и в мгновение ока излечился от своей опасной любви. Ты увидел бы ее – немыслимо старую и омерзительно порочную.

– Но разве такое возможно? – удивился Ансельм. – По правде говоря, я вам не верю.

Малаки пожал волосатыми плечами:

– Ну, я тебя предупредил. Однако близится время моего превращения в волка, и мне пора. Если придешь ко мне потом в мое жилище, в миле к западу от башни, возможно, мне удастся убедить тебя, что я сказал правду. А пока спроси себя, попалось ли тебе на глаза в комнате Сефоры хотя бы одно зеркало, какие непременно должны быть у молодой и красивой женщины. Вампиры и ламии боятся зеркал, и отнюдь не без причины.

В башню Ансельм вернулся в смятении. То, что он услышал от Малаки, было неправдоподобным. И все же его беспокоили слуги Сефоры. Утром он не заметил их отсутствия, но с предыдущего вечера они все еще не появлялись. И он действительно не видел среди безделушек Сефоры ни одного зеркала.

Чародейка уже ожидала его возвращения в зале башни. Одного взгляда на ее совершенную женственность оказалось достаточно, чтобы ему стало стыдно за сомнения, порожденные словами Малаки. Серо-голубые глаза Сефоры вопросительно глядели на Ансельма, глубокие и нежные, точно глаза языческой богини. Он без утайки поведал ей о встрече с оборотнем.

– Ага! Хорошо, что я доверилась своей интуиции, – сказала она. – Вчера вечером, когда черный волк злобно смотрел и рычал на тебя, мне показалось, что он может быть опаснее, чем я думала. Сегодня утром в моей комнате я пустила в ход свой дар ясновидения и многое узнала. Я и впрямь была слишком беспечна. Малаки стал угрожать моей безопасности. Кроме того, он возненавидел тебя и не успокоится, пока не разрушит наше счастье.

– Значит, это правда, – спросил Ансельм, – что он был твоим любовником и ты превратила его в оборотня?

– Да, он был моим любовником – в незапамятные времена. Но оборотнем он стал по собственной вине, из пагубного любопытства напившись из озера, о котором он тебе рассказал. С тех пор он не раз об этом пожалел, ибо волчье обличье, хотя и дает ему некоторые опасные способности, на самом деле ограничивает его поступки и его колдовские чары. Он хочет вернуть себе человеческий облик, и, если ему это удастся, он будет вдвойне опасен для нас обоих. Мне следовало бы получше за ним приглядывать, ибо не так давно я обнаружила, что он похитил у меня рецепт противоядия к воде, превратившей его в оборотня. Мое ясновидение говорит мне, что он уже сварил это снадобье в те краткие мгновения, когда корень возвращал его в человеческий вид. Выпив зелье – что, как я думаю, он намерен сделать в самом скором времени, – он навсегда снова станет человеком. Он дожидается новолуния, когда заклятье оборотня слабее всего.

– Но за что Малаки ненавидит меня? – недоуменно спросил Ансельм. – И как мне помочь тебе справиться с ним?

– Твой первый вопрос немного глуп, мой дорогой. Разумеется, он ревнует меня к тебе. Что же касается помощи, я выдумала неплохую шутку, которую мы сыграем с Малаки.

Она извлекла из-за корсажа маленький треугольный фиал рубинового стекла.

– Этот фиал, – сказала она Ансельму, – наполнен водой из того самого заколдованного пруда. В своем видении я узнала, что Малаки прячет свежесваренное зелье точно в таком же фиале. Если сможешь сходить в его логово и незаметно подменить фиал, я полагаю, последствия будут довольно забавными.

– Разумеется, я пойду, – заверил ее Ансельм.

– Лучше сделать это прямо сейчас. Скоро полдень, Малаки часто охотится в эту пору. Если наткнешься на него в логове или он вернется, пока ты будешь там, всегда можешь сказать, что пришел по его приглашению.

Чародейка дала Ансельму подробные указания, как без промедления добраться до логова оборотня. Кроме того, она принесла ему меч, объяснив, что лезвие заговоренное, – это делало клинок действенным оружием против таких созданий, как Малаки.

– Поведение волка становится непредсказуемым, – предостерегла Сефора. – Если он набросится на тебя, деревянная дубина будет плохой защитой.

Найти логово оборотня оказалось делом несложным, ибо к нему вела протоптанная дорожка. Жилищем Малаки служила куча обломков разрушенной старинной башни, от которой осталась лишь поросшая травой площадка, заваленная замшелыми каменными глыбами. Вход в логово, по всей видимости, когда-то был высоким дверным проемом, теперь же это был просто лаз, какие прорывают животные, покидая свою нору и вновь возвращаясь в нее.

Перед входом Ансельм замялся.

– Ты здесь, Малаки дю Маре? – прокричал он.

Ответа не последовало, и из темной норы не доносилось ни звука. Ансельм позвал снова. Наконец, встав на четвереньки, он протиснулся в узкий лаз.

Тусклый свет лился сверху сквозь несколько отверстий, оплетенных ползучими корнями деревьев, там, где насыпь обвалилась внутрь. Жилище это походило скорее на пещеру, нежели на комнату. В нос юноше ударило зловоние, исходившее от остатков падали. Ансельм предпочел не задумываться, кому принадлежали эти останки – зверю или человеку. Пол усеивали кости, сломанные стебли и листья каких-то растений, расколотые или заржавевшие плошки, похожие на алхимические сосуды. Позеленевший медный чайник свисал с треноги над кострищем, где подернулись серым пеплом головешки. Отсыревшие гримуары гнили в ржавых металлических переплетах. На трехногом сломанном столе, прислоненном к стенке, в беспорядке валялся разный хлам, среди которого Ансельм приметил пурпурный фиал, похожий на тот, что дала ему Сефора.

В углу лежала соломенная подстилка. Со зловонием падали мешался резкий дух дикого зверя.

Ансельм огляделся вокруг и внимательно прислушался. Затем, не теряя времени, он подменил фиалом Сефоры