В тебе моя жизнь... - Марина Струк

— Государь спрашивал о тебе, моя дорогая, и был раздосадован, что ты отсутствовала на сих мероприятиях. Он выразил надежду увидеть тебя на балу у великого князя, который, я думаю, ты обязана посетить. Ты столько пропускаешь нынче! Тягость — отнюдь не болезнь, и я не думаю, что именно она мешает тебе выезжать ныне, — он смело встретил возмущенный взгляд серо-зеленых глаз жены и продолжил. — Да-да, если ты думала, что я не заметил, что третьего дня ты получила некий подарок от нашего общего знакомца, то ты ошиблась! Ты просто боишься, ma camélia écarlate[408], боишься увидеть его. Удивлена, моя дорогая? Ты думала, что я никогда и ничего не узнаю? Только не в этом мире, где полно сплетников! — он схватил ее за плечи и притянул к себе поближе, чтобы заглянуть в глубину ее глаз, не пропустить ни малейшей эмоции, что могла там мелькнуть. Марина же застыла в его руках ни жива, ни мертва — значит, Дуняша все же открыла его сиятельству, что она в ту ночь была не одна. — Я не хочу думать о том, что могло бы быть, если бы ты пошла на поводу своих чувств, если бы все же решила рискнуть. Но ты поступила верно, закрыв для него двери своей спальни, хотя и потеряла его расположение. Неужто ты действительно думала, что Загорский способен на долгие чувства? Отнюдь, моя дорогая. Получив отказ, он редко добивается своего, предпочтя обратить взор в другую сторону. В море полно и другой рыбы. Не станцевал он еще башмаков с того маскарада[409], как уже в свете открыто одаривает своим расположением другую, ту, что по слухам назовет своей супругой. А я не позволю, что в свете обсуждали и мое имя в том числе, ведь ты, верно, не знаешь, что сейчас у всех на устах? «Почему графиня Воронина закрылась от всех в эти дни? Что с ней сделал ее jaloux époux[410] после того маскарада, где она танцевала с prince Загорским?», — Анатоль легко поднял ее с постели и поставил на пол. — Собирайся же, моя дорогая. Ты обязана нынче выйти в свет, даже стоя одной ногой в могиле. Я не позволю, чтобы наше имя трепали на всех углах! Чтобы сам государь подозревал меня, не пойми в чем, после той жуткой истории с Безобразовым! Ты всегда думала только о себе и своей выгоде, так подумай же нынче и о моей.

И Марина поехала на этот бал у великого князя Михаила Павловича, несмотря на то в душе ей хотелось в кои-то веки послать своего супруга к черту и уехать в деревню вместе с дочерью. Ее нервы были на пределе, и потому она заставила Агнешку накапать ей лауданума перед тем, как покинуть дом.

— Зусим розум потеряла! — нянечка обеспокоенно провела рукой по ее лбу, проверяя не в горячке ли та. — И куды тебя несет?

— Исправлять свои ошибки, — был холодный ответ.

Впервые Марина не ощущала никакой радости или приподнятого настроения от бала, такого великолепного, что его еще долго будут обсуждать после. К балу были свезены все цветы из Павловских и Ораниенбаумских оранжерей, на двухстах возах и пяти барках, которые вел особый пароход. Зато все во дворце цвело и благоухало, и такого обилия редких и многоценных растений редко случалось видеть.

В бальной зале, где и были расставлены эти купы цветов, исторгался прекрасный фонтан, который вместе с тысячью огнями отражался в бесчисленных зеркалах. Вдоль всех главных зал тянулся, лицом в сад, обширный, собственно на этот случай приделанный балкон, убранный цветами, коврами и фантастической иллюминацией — с чудесным видом на Царицын луг и Неву. Главная ужинная зала была убрана тоже с необыкновенным вкусом: царский стол под навесом больших деревьев и зеркал составлял обширный полукруг, которого вся внутренняя, обращенная к публике, сторона была убрана в несколько рядов цветами. Везде и во всех концах дома раздавалась музыка, которая гремела и в саду, открытом на этот день для публики и всего народа.

Но Марину ничуть не трогала эта красота. У нее слегка кружилась голова от действия лауданума, и она еле оттанцевала первые танцы, ощущая себя словно в каком-то тумане. Затем в этой толчее она все же разглядела князя Загорского. Он стоял на импровизированном балконе, рядом с ним были его дед и мать и дочь Соловьевы. Старшая женщина что-то говорила Сергею, положив сложенный веер на рукав его мундира, словно боялась, что он уйдет от нее, не дослушав. В такт своим словам она то и дело кивала головой, отчего эспри в ее прическе покачивалось вверх-вниз. Марине вдруг показалось это довольно смешным, она вдруг поняла, что сейчас расхохочется во весь голос, что было не позволительно в свете. Потому она быстро прошла в сад и постаралась найти укромный уголок, чтобы вдоволь отсмеяться. Ей удалось найти тихое местечко, где она была совсем одна, но вместо того, чтобы хохотать во весь голос, Марина вдруг расплакалась, прижимая ко рту кулак, чтобы ее не было слышно прогуливающейся в саду публике.

Он видел ее и только отстраненно кивнул. Будто она сама не понимает, что все кончено, к чему еще добивать ее своей вежливой отстраненностью? Уж лучше пусть будет холодность в глазах, чем вежливость. Тогда она будет знать, что он так же страдает, как она, и быть может, ей станет легче… О Боже, как задушить в себе желание снова приложить неимоверные усилия, чтобы увидеть любовь и нежность в его глазах, как было ранее? Как найти в себе силы отпустить его? Слаба она духом сделать это, слаба...

Позади Марины раздалось какое-то шуршание, и она быстро обернулась, надеясь в глубине души увидеть широкоплечую фигуру. Но это была хрупкая женская фигурка в светлом платье. Когда она подошла ближе в свет, падающий от иллюминации, Марина узнала в ней mademoiselle Соловьеву и похолодела — неужто она ныне станет свидетелем rendez-vous secret[411]? Она резко повернулась, чтобы уйти, но была тут же замечена mademoiselle Соловьевой, что испуганно вскликнула:

— Qui est là?

— Paix, mademoiselle, c'est moi, comtesse Voronina[412], — поспешила ответить Марина, заметив, как побледнела девушка. И тут же резко спросила. — Что вы здесь делаете? Одна? В темноте? Разве вы не знаете правил?

— Ах, я просто хотела побыть наедине со своими мыслями! — покраснела mademoiselle Соловьева, и уголки губ ее задрожали. Марина протянула ей платок, но та знаком показала, что он ей не нужен. — Merci, mais non. Не осуждайте меня, ваше сиятельство, я просто… просто… Все так неожиданно ныне, так удивительно, что я не нахожу себе места! Еще несколько месяцев назад я думала, что посвящу свою жизнь только одному жениху, к которому стремилась еще с отрочества — Господу нашему. Мы и с маменькой договорились, что ежели и во втором сезоне не будет предложения, то она отпустит меня в Свято-Покровский монастырь, что в нашей Рязанской губернии. Но этой весной появился он…