Вино из Атлантиды. Фантазии, кошмары и миражи - Кларк Эштон Смит

же время ее нельзя было сравнить ни с одним из животных, ни с одним из известных божеств или демонов Гипербореи. Это обстоятельство нисколько не уняло ужаса и тревоги ростовщика, ибо тварь была огромной, белесой и приземистой, с жабьим лицом и раздутым телом кальмара, а также бесчисленными конечностями и отростками, точно у каракатицы. Тварь распласталась на уступе; ее голова, лишенная подбородка и с длинной щелью рта, нависала над бездной, а глаза без век косились на Авузла Вутоккуана. Ростовщику совсем подурнело, когда тварь заговорила голосом густым и тошнотворным, как расплавленный трупный жир, капающий из колдовского котла.

– Эй, кто у нас тут? Клянусь черным алтарем Цатоггуа, это толстый ростовщик, увязший в моих драгоценностях, как заблудшая свинья в трясине!

– Помоги мне! – вскричал Авузл Вутоккуан. – Разве не видишь, что я тону?

Тварь издала маслянистый смешок.

– Да, разумеется, я вижу твои затруднения… Что ты здесь делаешь?

– Я пришел за своими изумрудами, прекрасными и безупречными камнями, за которые заплатил двести джалов.

– Говоришь, твоими? Боюсь, мне придется возразить. Эти камни мои. Не так давно они были украдены из этой пещеры, где много веков я собираю и охраняю мои подземные сокровища. Увидев меня, вор в страхе сбежал… скатертью дорога. Он взял только два изумруда, которые все равно ко мне вернутся, – мои камни всегда ко мне возвращаются, стоит мне их позвать. Вор был тощим и костистым, не жалко было его отпустить, чтобы заполучить взамен пухлого и откормленного ростовщика.

В нарастающем ужасе Авузл Вутоккуан не понимал ни слов, ни намерений твари. Драгоценная куча медленно, но верно оседала под ним, зеленые, желтые, алые и фиолетовые камни ярко вспыхивали на уровне его груди и с легким звоном расходились под мышками.

– Спасите! – завопил он. – Меня засасывает!

Сардонически ухмыльнувшись и показав при этом раздвоенный кончик толстого белого языка, невиданная тварь соскользнула с уступа, словно в теле у нее не было костей, и, распластав плоское тело – едва ли ей грозила опасность утонуть, – заструилась туда, откуда могла дотянуться своими осьминожьими конечностями до обезумевшего ростовщика. Одним точным и быстрым движением она выдернула его из трясины и, не тратя слов и времени, принялась лениво и методично поглощать.

Невидимый город

– Да чтоб тебя, – просипел Лэнгли, с трудом разомкнув распухшие и запекшиеся от жары губы. – Ты выхлебал в два раза больше положенного, а мы ведь посреди Лобнора, и воды больше нет.

Он потряс флягу, которую ему только что вернул Фёрнэм. Во фляге едва булькало, и Лэнгли грозно нахмурился.

Двое оставшихся в живых членов археологической экспедиции посмотрели друг на друга с неприязнью, которая зародилась совсем недавно, но чем дальше, тем больше крепла. Обгоревшее на солнце лицо Фёрнэма, начальника экспедиции, так и вспыхнуло от гнева под слоем пыли: Лэнгли был несправедлив – Фёрнэм едва смочил губы и распухший язык. Его собственная фляга, из которой они оба перед тем пили по очереди, недавно опустела.

До сегодняшнего дня этих двоих связывала теснейшая дружба, и они прониклись еще большим взаимным уважением после многомесячных скитаний по пустыне в безнадежных поисках мифического разрушенного города Кобар. Нынешняя ссора была результатом помутнения рассудка, жесточайшей усталости и напряжения, вызванного их отчаянной ситуацией. Они уже очень долго брели по Лобнору, где не было ни единого колодца, а солнце расплавленным свинцом изливало им на головы свои раскаленные лучи, и время от времени на Лэнгли находило.

– Скоро должны выйти к реке Тарим, – сухо отозвался Фёрнэм, пропустив мимо ушей несправедливое обвинение. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не высказать в весьма язвительной форме все, что он думает о товарище.

– А если не выйдем, то исключительно по твоей вине, – отрезал тот. – С самого начала экспедицию как будто сглазили, и я ничуточки не удивлюсь, если все дело в тебе. Тебе же взбрело в голову разыскивать этот чертов Кобар. Я в него никогда не верил.

Фёрнэм мрачно поглядел на Лэнгли. Он и сам уже был готов сорваться, и у него не осталось сил терпеть выходки друга, но он взял себя в руки и молча отвернулся. Путники снова побрели вперед, демонстративно глядя в разные стороны.

В экспедицию, спонсируемую одним нью-йоркским музеем, поехали пятеро американцев. Они выдвинулись два месяца назад из Хотана, намереваясь тщательно изучить древности в восточном Туркестане. На каждом шагу их преследовали неудачи, а главная цель – развалины Кобара, города, якобы построенного в здешних местах древними уйгурами, – постоянно ускользала, будто неуловимый мираж. Члены экспедиции обнаружили руины других поселений, откопали несколько греческих и византийских монет и парочку разбитых статуй Будды, но не нашли ничего уникального или ценного с музейной точки зрения.

Еще в самом начале путешествия, сразу после оазиса Черчен, один археолог умер от гангрены, вызванной укусом злобного двугорбого верблюда. Второй отправился поплавать на мелководье в Тариме рядом с тростниковыми болотами Лобнора, у него свело судорогой ногу, и он утонул – спасти его не успели. Третьего сгубила неведомая хворь. И наконец, двоих уцелевших, Фёрнэма и Лэнгли, во время упорных, но безуспешных поисков затерянного города где-то посреди Лобнора, этого загадочного высохшего внутреннего моря к югу от Тарима, бросили монгольские проводники. Дезертиры увели верблюдов и унесли почти весь провиант, оставив американцам лишь винтовки, фляги, пару банок с консервами, личные вещи да те древности, которые успела собрать экспедиция.

Поступок этот был совершенно необъясним, ведь до того монголы выполняли свои обязанности добросовестно. Однако за день до описываемых событий они почему-то заупрямились, не желая идти дальше в бесконечные каменистые холмы.

Фёрнэм разбирал их язык лучше Лэнгли и понял: они чего-то боятся. С этой областью Лобнора были связаны какие-то суеверия и сказки, но проводники упорно отказывались объяснить, что именно их пугает, и Фёрнэм так ничего толком и не разузнал.

И вот теперь, бросив в песках все, кроме еды, воды и винтовок, двое американцев шли на север в сторону Тарима, от которого их отделяло около семидесяти миль. Если удастся добраться до реки, можно будет попросить о помощи в одном из немногочисленных рыбацких поселений, а там и вернуться к цивилизации.

Уже второй день они блуждали под испепеляющим солнцем по унылой сверкающей пустыне. Лэнгли мучился больше Фёрнэма: он чуть прихрамывал, а винчестер постепенно налился такой невыносимой тяжестью, что, несмотря на все увещевания Фёрнэма, Лэнгли его бросил – теперь у них осталась только одна винтовка на двоих.

Солнце чуть опустилось к горизонту, но продолжало нещадно палить, превращая все вокруг в жгучее пекло,