Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон

— Повторю слова капитана Ралдорона, — сказал апотекарий. — От загадок нет толку. Говори прямо.

— Я считаю, то, что ты сказал Ангелу, правда, — ответил Кано. — И я не один такой, — он положил руку на плечо Меросу. — Ты спас жизнь тем людям? Они ведь доверяют тебе, так? Они верят в тебя?

Апотекарий кивнул.

— Женщина, Тиллиан Ниоба… Она назвала нас Ангелами Императора. Словно верила в то, что мы действительно серафимы из старого мифа.

— Поговори с ней. Разузнай все, что сможешь, об этих «демонах». Что бы ни думали Аннеллус с Берусом, в этих существах может быть ключ к правде о Сигнусе.

— Хорошо, — Мерос на мгновенье замолчал, затем снова поднял глаза, когда вспомнил о чем-то. — Что за правда?

Когда Кано вернулся к залу из литокаста, намереваясь найти Ралдорона и приступить к выполнению своих обязанностей, то обнаружил, что дорогу ему преграждает другой офицер.

— Ты, — его ждал капитан пятой роты. — Мне нужно поговорить с тобой, библиарий.

Кано прищурился, но поклонился, как того требовал протокол.

— Я больше не ношу это звание, капитан Амит. Вы хорошо знаете об этом.

— Да, я был на Никее. И знаю, что звание может быть ликвидировано одним приказом, но вот долг… по своему опыту скажу, забывается не так легко.

Выражение его лица оставалось нейтральным. Амита было непросто понять. На первый взгляд, вся его натура была на виду, стремительная и свирепая. Но Кано знал, что это первое впечатление. Характер Амита был более глубоким и загадочным, и он скрывал больше, чем многие представляли.

— Я знаю, чем ты занимался, — сказал капитан. — Я следил за тобой, Кано.

— Я не…

Амит прервал его, зарычав:

— Солжешь, и я посчитаю, что ты бесполезен, библиарий, — он приблизился. — Я знаю, ты посетил много кораблей, тайно встречаясь со своими родичами-псайкерами.

Кано похолодел. Он не успел связаться с достаточным числом своих бывших товарищей, чтобы заручиться их согласием. Если Амит собирался остановить его…

Капитан мрачно улыбнулся.

— Мне не нужны твои способности, чтобы понять, о чем думаешь. Спокойно, Кано. Я не собираюсь мешать тебе. Я хочу помочь.

— Почему? — тут же возник вопрос. — Я… мы рискуем навлечь осуждение хранителей или того хуже.

Улыбка Амита стала шире.

— Эта угроза мало что значит в пятой, — затем он снова стал холодным и серьезным, его поведение изменилось, как залитая водой лампа. — Я не доверяю словам таких узколобых, как Берус, или этому фанатику Криду. Я верю тому, что увидел мельком на Холсте, когда прибыл, чтобы спасти вас, словам тех выживших. Это связано с чем-то из нашего общего прошлого. Архетипы подсознания, потусторонние силы, которые нечто большее, чем просто чужие. Я понимаю это, даже если другие нет. И ты тоже понимаешь.

Кано медленно кивнул.

— Больше вашего, брат-капитан.

— Я считаю, что все скопление Сигнус — это какая-то грандиозная ловушка, Кано. Западня, призванная завлечь Кровавых Ангелов и уничтожить нас. Я не позволю этому случиться. Мы не позволим этому случиться.

— А если для этого нам придется нарушить приказы Совета Терры? И указ Императора?

— Мы сожжем этот мост, когда дойдем до него, — сказал Амит.

То, что Ниоба рассказала ему, было сплошным кошмаром. Мерос молча слушал, стараясь никак не показывать своего отношения к ее словам.

До прибытия в Сигнус, даже до Нартабы Октус, где он едва не погиб, Кровавый Ангел усомнился бы в ее словах. Теперь он думал иначе. Час за часом нереальное становилось реальным.

Мерос нашел Ниобу в углу медицинской палаты, где держали выживших со Сколтрума. Девушка была так далеко от остальных, насколько было возможно, не покидая при этом комнаты. Охранник из экипажа адмирала ДюКейд стоял на страже у дверей, никого не выпуская.

Другие собрались разрозненной группой, разговаривали шепотом или вовсе молчали. Ниоба присматривала за Розин, беспокойно спящей на низкой кровати.

— У нее тревожные сны, — сказала Ниоба легионеру, тихонько убрав волосы с лица Розин. — Они мучают ее воспоминаниями об увиденном. Розин сказала, что ей спокойно только рядом со мной.

— Вы видели то же, что и она?

— Кровавые дожди и природу, обратившуюся против человека, — устало кивнула она. — Ужасы, заставившие меня усомниться в собственном здравомыслии. О да, воин. Я видела это.

Ниоба посмотрела на свои руки.

— Я так хочу вернуться домой, к моему тихому саду, но я знаю, что его больше нет, — на лице появилась робкая улыбка. — Наверное, я кажусь вам эгоистичной. Я всегда жила одна и мало общалась с другими. Мне это нравилось, и им тоже. Только я и растения. Никто не приходил посмотреть на сады, но я прекрасно за ними ухаживала, — она вздохнула. — И я никогда не испытывала особого сочувствия к ближним.

Мерос кивнул в сторону Розин.

— Ваша забота о ней противоречит вашим же словам.

— Разве? — Ниоба подняла голову, посмотрев на остальных. — Я им никогда не нравилась. Дортмунд и Хенгист всегда спорили из-за меня в темном отсеке. Вор клялся, что я в сговоре с Розин, а она в свою очередь с тварями, и постоянно повторял: «Открой дверь. Выбрось ведьм». Он хотел нашей смерти.

— Дортмунд не позволил этому случиться.

— Да. Но больше из-за апатии, чем от нежелания, — она замолчала. — Когда на Сигнус Прайм прибыл этот ублюдок Бруха, Розин была там. Другие считают, что она заражена порчей.

— Этот Бруха… Выходит, он ренегат?

Она покачала головой.

— Он изменил свою человеческую природу. А хорошие люди последовали за ним по этому пути из-за страха за свои жизни. Их уничтожили.

— Но не вас.

— Не нас, — Ниоба посмотрела на него. — Жестокость демона ничего не значит, если ей нет свидетелей.

— Снова это слово, — апотекарий скрестил руки. — Нет таких существ. Нет магии, дьяволов и богов, нет…

— Ангелов? — вставила она. — Тогда кто вы? Кто ваш повелитель?

Ответ Мероса замер на языке, когда его отвлекло движение у двери. Летописец Халердайс Гервин вступил в перепалку с охранником, а затем протиснулся мимо него. У Гервина было бледное и перекошенное лицо, а взгляд — пустым и холодным. Он не видел Мероса и, казалось, вообще ни на кого не реагировал, когда направился через помещение к площадке технического обслуживания, игнорируя взгляды медиков-сервов и других апотекариев.

Охранник закричал, и Мерос отошел от спящей Розин, почуяв неладное.

Гервин потянул за ручки закрытой панели управления и открыл ее. Внутри Мерос увидел блок переключателей противоаварийной автоматики, приборные щиты для противопожарных форсунок лазарета и антидекомпрессионых клапанов.

Матрос добрался до летописца раньше Мероса, положив руку на плечо Гервина. Секвенталист резко развернулся и ударил молодого человека тяжелой дубинкой, спрятанной в рукаве, его лицо оставалось непроницаемым, а глаза бессмысленными. Охранник упал на палубу, обливаясь кровью, и Мерос бросился вперед.

Гервин схватился за рычаг продувки пламегасительного состава и повернул его на пол-оборота. Отверстия в потолке выпустили немного едкого белого пара. Полный поворот выпустит густой галоидметановый поток, который мгновенно потушит очаги открытого пламени.

— Остановите его! — закричал кто-то. — Он всех нас убьет!

Кроме того, химический дым вызовет удушье у каждого, не обладающего аугментированными легкими легионера, каждого выжившего на Сигнусе, каждого серва. Все, за исключением Кровавого Ангела, задохнутся и умрут, включая самого летописца.

«Еще один», — подумал Мерос, одновременно выкрикивая имя Гервина. Еще одна душа поддалась непонятно откуда возникшему безумию. Болт-пистолет оказался в руке. Единственный выстрел превратит несчастного художника в кровавое пятно.

Вокруг вспыхнула паника, он замешкался и услышал рев Хенгиста, когда выжившие бросились к выходу. Меросу нравился Гервин, он заслужил большего, нежели кровавой смерти сумасшедшего. Апотекарий застыл и навел пистолет.

— Что он делает?

Ниоба последовала за ним, и вдруг Мерос почувствовал такую же странную, гнетущую атмосферу, как и в закрытом отсеке на борту «Обнаженного кинжала».

Лицо Халердайса Гервина изменилось, к нему вернулось осмысленное выражение. Он моргнул, как человек, пробудившийся ото сна. Летописец увидел Мероса, болт-пистолет и зарыдал. Его длинные пальцы отпустили рычаг продувки, и он упал на палубу, закрыв лицо руками. Мерос перевел рычаг болтера в безопасное положение.

Опустившись на колени, Ниоба сжала руку Гервина и спросила у него, в чем дело.

— Зачем ты это сделал?

— Покой, — проговорил он сквозь всхлипы. — Хочу. Покоя.

Мерос услышал слова человека, но его внимание было сосредоточено на Тиллиан Ниобе. Он подумал о внезапно успокоившемся Гервине, исчезнувших кошмарах Розин, не заметившей их суккубе и об абсолютной невозможности существования самих выживших.