Машина желаний - Роберт Шекли

– Ладно, согласен. Факт есть факт: я не слишком хороший друг. Или правильнее сказать, я был не слишком хорошим другом в период, когда ты нуждался в хорошем друге.

– Ну, не знаю… – Грилич сразу перестал понимать, к чему клонит Соломон.

– В случившемся виноваты мы оба, – сказал Соломон. – Ты решил сделаться жертвой, следовательно, я – убийца. Вместе мы уничтожили жизнь. Но одного не учли: Божьего промысла.

– С чего ты взял? – спросил Грилич.

– Мы думали, что способны создать небытие смерти. Однако Господь сказал: «Нет, так быть не должно». И оставил нас обоих в живых, чтобы мы понесли кару за деяние, которое пытались совершить, не добившись полного успеха.

– Бог не делал этого, – произнес Грилич. – То есть не сделал бы, если бы существовал.

– Он существует.

– Ну, допустим. Но по какому такому закону стал бы он наказывать нас?

– По-твоему, Богу нужны законы? Его суд не ограничен прецедентами. Что мешает Всевышнему каждый раз поступать по-новому, так, как Ему захочется? Вот пришел тебе срок страдать, и по заслугам, ведь Господь никогда не говорил тебе, что самоубийство – это нормально.

Ричи увлекся диспутом. Было квельно (вскоре он узнает это слово) слушать, как агрессивного интеллектуала Грилича громит Соломон – религиозный обвинитель, не лезущий за словом в карман.

Но тут Ричи спохватился, что разговор ведется только с Гриличем, а его самого Соломон полностью игнорирует.

– Эй, парни, – сказал он, – не слишком ли вы увлеклись беседой? Я ведь еще даже не представлен.

Грилич мрачно представил его гостю.

– А не пора ли нам перекусить? – спросил Ричи, сумевший наконец включиться в общение. – Я вот совсем не прочь.

– Где-нибудь поблизости есть вегетарианский ресторан? – осведомился Грилич.

– Чего не знаю, того не знаю, – ответил Ричи. – Но через пару кварталов есть отличное кубинское кафе.

– Трефной гадости не ем, – проворчал Грилич. – Не прикоснулся бы к трефному, даже если бы не был вегетарианцем.

– Ну, так сами что-нибудь предложите, привиреда, – вспылил Ричи.

– Джентльмены, – заговорил Соломон, – давайте я оплачу такси и мы прокатимся в Нижний Ист-Сайд, к «Ратштейну».

Они высадились на перекрестке Второй авеню и Четвертой улицы. «Ратштейн» в угловом доме был открыт. Их встретил просторный зал на сотню столиков с лишним, причем пустой, если не считать двух мужчин за передним столиком, споривших над кофе с блинчиками.

– Сядем в том конце, за Философский стол. – И Соломон повел спутников к овальному столу с восемью стульями. – Сюда часто наведывается Шлепстейн из Нью-Йоркского университета, а иногда и Ганс Вертке из Колумбийского.

Ричи были незнакомы эти имена. Да и вегетарианскую кухню он недолюбливал. Свой выбор он остановил на яичном печенье и сельдерейном лимонаде. Грилич заказал блинчики с клубникой, а Соломон – овощи с рисом. Официант, пухлый коротышка средних лет с каемкой бледного пуха вокруг лысины, выглядел отдаленно по-европейски. Передвигался он медленно – похоже, на больных ногах.

– Стол заказан, к семи часам попрошу его освободить, – сообщил он.

Было только три.

– Господу не угодно, чтобы вашим знаменитым философам пришлось дискутировать в другом месте, – проговорил Грилич. – Мы уйдем гораздо раньше.

– Наши посетители привыкли видеть их здесь, – сказал официант. – Меня зовут Джейкоб Лейбер, и я к вашим услугам.

Какое-то время шел разговор на общие темы, обсуждались разные бытовые случаи. В ходе беседы у Ричи сложилось впечатление о старом Нью-Йорке, полном многоквартирных домов, отвечающих закону 1879 года, торговых тележек, заповедей-мицв, учебных залов для юношества. Казалось, обсуждается Нью-Йорк столетней давности, а не сегодняшний.

Возвращаясь в такси на Вторую авеню, он замечал латиноамериканские продуктовые магазинчики, парфюмерные лавки, закусочные и прачечные. Район, раньше принадлежавший евреям, превратился в баррио, или как там южане называют свои трущобы.

Он поделился этим наблюдением с Эстер, и та сказала:

– Все теперь по-другому. Я слышала, только «Ратштейн» и не закрылся – его поддерживают какие-то богачи из еврейской мафии. Живут они в Нью-Джерси, а в городе бывают наездами; нужно же им где-то обедать.

– Это мне напомнило один фильм, – проговорил Ричи. – Там у еврейского гангстера есть дочка, а другой гангстер, молодой, в эту дочку влюбляется и отправляется назад во времени, чтобы прикончить ее мужа, который плохо с ней обращался. Забыл, откуда взялась машина времени, но тогда все выглядело очень логично.

– А он получил девушку?

– Получил… как бы. Были осложнения.

– В придуманных историях обязательно бывают осложнения, – прокомментировал Грилич. – А в жизни все не так. Жизнь ужасно проста.

– Не соглашусь, – возразил Ричи, уже знакомый с манерой Грилича выдвигать шаткие тезисы, как бы подставляясь под логический разгром. – Я написал рассказ, там похожая ситуация. Тема, скажу вам, довольно старая, но осложнения возникали на каждом шагу. Больше того, даже у этих моих осложнений возникали осложнения.

Это вызвало сдержанный смешок Эстер и хохоток Соломона. Даже Грилич не удержался и одобрительно буркнул.

– Бойчик, – удивился Грилич, – я не знал, что ты писатель.

– Ну, писатель – слишком сильно сказано, – ответил Ричи, – но я несколько раз публиковался в журналах. Правда, это сетевые журналы, гонораров там не платят, однако среди авторов бывают известные.

– Так вы писатель? – спросил Джейкоб, официант.

Выставляя блюда на стол, он слушал разговор.

– Да, балуюсь помаленьку, – сказал Ричи.

Недавний опыт общения с настоящими профессионалами пера, время от времени постившими на форуме отзывы и комментарии, убедили его, что лучшая политика – не ударяться в самопиар. По крайней мере, пока он не начал печататься по-настоящему, за деньги.

– Писатель… – проговорил Джейкоб, вытирая руки о фартук. – Между прочим, я сам не новичок в литературе.

– Вы издатель? – спросил Грилич.

– Нет, переводчик. С румынского. Знаком с одним румынским фантастом, вот и перевожу его вещи.

– На английский? – уточнил Грилич.

– Конечно на английский, – хмыкнул Лейбер. – Не на урду же.

– А как его фамилия? – поинтересовался Ричи.

Фамилию он не смог повторить даже с седьмой попытки, поэтому записал ее, чтобы выучить позже. Вдруг окажется, что этот автор не из рядовых.

– Он публиковался? – спросил Ричи.

– На английском – нет. На румынском же изрядно. Я обязательно продвину его книги на здешний рынок, это лишь вопрос времени.

– Так вы не только его переводчик, но и литагент?

– Имею честь им быть.

Ричи хотел было расспросить Лейбера насчет его литагентских связей и поинтересоваться, не нужен ли ему новый клиент, но не получил возможности ввести эту тему в беседу. Он решил наведаться в «Ратштейн» позже, уже без Соломона и Эстер, а если повезет, то и без Грилича. Ведь любому начинающему автору следует озаботиться поиском агента, чем бы еще он ни занимался.

– Вообще-то, – сказал Грилич, – мы