Осколки вечности - Александра Верёвкина

— Почему же? — язвительно подначил я, в панике оглядывая собственные пальцы с синюшными ногтями. Слишком большие кровопотери. Да-а, беда, только момент для концентрации выбран чересчур неподходящий. С дикой болью и агрессивным припадком я, худо-бедно, мог совладать. Но как быть с четким мельканием перед глазами обезображенного личика Астрид? — Существует тысяча способов. Заклинание, например. С умным видом шепчешь магическую формулу и, опля, металл превращается в воду. Не боишься ноги намочить?

— Спасибо за совет, — буркнул неблагодарный сокамерник. — Непременно возьму его на заметку. А что-нибудь более действенное у тебя на примете имеется?

— Ага, — без зазрения совести солгал я, — попробуй не дергаться, так легче думается.

Последний постулат доморощенному неврастенику пришелся не по вкусу, о чем ясно свидетельствовали свирепо сжатые кулаки, однако столь ожидаемых мною оскорблений не последовало. В этом затаенном психозе весь Вердж. Кремень, а не вампир. Тверже него, только гвозди для гробов, поэтому за радужный исход событий особо переживать не приходилось. Уж его-то светлая снайперская голова обязательно отыщет выход.

Помолчали для острастки. Я рискнул еще раз попытать счастья в борьбе с клинками, сплюнул скопившуюся во рту кровь, бросил неблагодарное занятие и с тоской уставился в потолок, щурясь от непривычно яркого света флуоресцентной лампы. От долгого сидения в неудобной позе ощутимое покалывание в спине переросло в беспрерывную боль. Пальцы на ногах онемели. Холод от кафеля добрался до костей, сведя возвышенный поток мечтаний о чьей-нибудь сладкой артерии к обыденной чашке горячего кофе с дымком. Наследный принц по заразительному примеру отбросил цепи в угол, истерично обхватил руками голову и монотонно затрясся на месте в позе болванчика. Мой чуть подсевший за время заточения слух уловил глухой гомон страдальческих стенаний.

— Бэтмен в депрессии, — глумливо охарактеризовал я увиденную картину, — это круто, чувак, но безыдейно. Давай лучше потрещим, что ли, как на духу. Начнем с новостей. Мердок сошел с ума. Горячий заголовочек, верно?

— Лео, хватит, — бесцветными интонациями осадил меня собрат по неволе. — Ей богу, и без тебя тошно до чертиков.

— А ты посоветуй дедуле на втором подходе отрезать мне язык вместо того, чтобы мордашку и дальше уродовать, — ни на йоту не сдал я позиции, извлекая собственную выгоду из намечающейся беседы. Я ведь фактически увел у товарища девушку, когда поставил ей тот не самый опрятный с виду ультиматум. И правильнее будет сделать это сейчас, пока злой Бобик на привязи. — Новость номер два: Астрид теперь со мной, — скорострельной очередью выпалил я, втайне восхваляя предприимчивость старого пердуна, использовавшего литые цепи. Такие даже мне разорвать будет трудно.

— Что? — с ходу очень туго соображал приятель. — С тобой?

— Ну да, — снисходительно пояснил я, решительно встречаясь взглядами с извечным соперником. — Я предложил, она согласилась, — несколько переиначил я суть нашего договора, умалчивая о постыдных подлостях и ухищрениях, к которым вынужден был прибегнуть. Рано или поздно это бы обязательно случилось. Изо дня в день видеть ее перед собой, притом неважно в каком исполнении — реальном либо вымышленном. Когда она рядом я перестаю моргать, когда нет — вовсе не поднимаю веки, потому как за закрытыми глазами таится мой личный вид чуда. Я знаю, что помешался. Более того, назубок выучил симптоматику этого недуга. Плюс разбираюсь в истоках, ведь не сыскать женщины желаннее, чем та, что принадлежит другому. Меж тем, ни одна из премудростей не меняет паскудного положения вещей. Я хочу быть с ней, бесшумно плестись в хвосте ее тени, исполнять капризы, подтыкать на ночь одеяло, носиться по утрам с завтраками и просто жить. Ради нее. Возле нее. Для нее. Потому что такова любовь. Она как флюс, который ты по началу не замечаешь, затем он начинает тебя изредка тревожить. Потом боль задерживается, твердя о том, что заглянула ненадолго. Следом она остается навсегда, и воспаление увеличивается, раздувая щеку. Так любовь награждает тебя физическим уродством. Оно растет, успешно борется с лекарствами и занимает все мысли. Пропадает сон, аппетит, исчезает из жизни подобие радости. Организм потихоньку истощается, а панацея существует лишь в одном варианте. Альтернатив, как правило, не случается. И я буду грызться до победного за антидот. Пойду по головам, если потребуется.

Габсбург онемел. Лицо побагровело. Левая бровь забилась в нервном тике. Губы искривило презрение. Или разочарование?

— Так вот почему ты злился, когда говорил о ней, — внезапно расхохотался он, притом абсолютно невесело. Я бы сказал, зловеще. — Думал, все выйдет проще пареной репы. Заставляешь ее шантажом дать согласие, походя обезглавливаешь Мердока, спасаешь меня от неминуемой гибели, — с явным сарказмом продолжил делиться Вердж оперативно созданной логической цепочкой, — и упиваешься находчивостью, да? Что называется, рисовали на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Браво, друг мой! Ты еще больший кретин, чем кажешься! И запомни, пожалуйста, Астрид тебе не видать, как собственных ушей, уж об этом я позабочусь.

— Никак убьешь меня? — мгновенно угасло во мне желание продолжать эту забаву с дележом каната. Доля истины в его словах, конечно, имелась, не говоря уж об общей картине моего отвратного поступка. Неужели я и впрямь поступил, как последняя скотина? Тогда почему испытываю чувство стыда? Вроде это мой привычный облик.

— Нет, Лео, наоборот, — в излюбленной манере величественно вздернул старина подбородок вверх, — я вытащу тебя отсюда. Заметь, совершенно бесплатно.

— О, храни тебя Господь, благодетель! — ядовито оскалился я. — Извини, ножки облобызать не могу, кое-что мешает. Но непременно сохраню в памяти широту твоей мрачной души.

— Уж будь добр, — решил добить он меня своей непривычной разговорчивостью, чинно выходя из перепалки с титулом заслуженного оратора наперевес.

Раздражение окатило меня троекратно усиленной волной. Соленая вода угодила на лицевую рану, обожгла едва было утихнувшие покровы, и я вновь провалился в нескончаемый океан телесных мук.

И зачем вообще раскрыл рот? Риторический вопрос. За истекший месяц эта парочка пожрала такое несметное количество моих драгоценных нервов, что вовек им не расплатиться. Уверяю вас, сие не зависть, нет. Поперек горла уже стоит их снобизм. Как там в писании сказано? От каждого по способностям, каждому по возможностям. Ага, а Лео пряный кукиш без хлеба. Вот справедливо-то!

Слаженный процесс кислотного брюзжания мешал мне сосредоточиться на заживлении ран, поэтому к очередному визиту фашиста с прибабахом подготовиться не удалось. С грохотом в сторону отъехала часть стены. Проем жалобно задрожал. Напряженное зрение выделило в нескончаемой черноте сбитый силуэт маньяка. Рядом пристроилось мертвенно-бледное лицо котёнка. Взгляд отсутствующий, правое веко усиленно дергается, порываясь открыться, чего не позволяет сделать уродливый отек. Губы мелко дрожат, но еще отчетливее трясутся длинные пальчики на изящных ладошках. Она в ужасе от всего происходящего, хотя держится молодцом. На щеках ни слезинки, походка почти уверенная (изредка подводит боль, которая то и дело вспыхивает в измученном теле), дыхание ровное. Хотя раздутые крылья носа свидетельствуют об обратном. Видимо, сломанное ребро не сопутствует глубоким и частым вдохам.