Закон оружия - Дмитрий Олегович Силлов

дорожки. Случается, что плачут на Руси иконы при виде безграничного человеческого горя…

Молодая женщина даже не посмотрела на незваных гостей. Она просто протянула руку к светцам, вынула из них березовую лучину и осторожно, словно боясь расплескать в ладони крохотный огонек, поднесла ее к горке черного порошка, чуть возвышающейся над краем сундука…

* * *

Сначала он увидел столб пламени, родившийся на месте княжьего терема. Потом до холма докатился грохот, схожий с ударом весеннего грома.

Субэдэ скрипнул зубами. Почти две луны он терял своих лучших людей – и ради чего? Склады догорали, от княжьего терема вместе с его богатствами не осталось и головешек. Несколько сотен рваных урусских кольчуг – слишком дешевая цена за почти половину тумена отборных кешиктенов. Да, сейчас сотни глоток орали и славили своего полководца, вновь принесшего им победу, – да только победа ли это? Победа – это когда противник стоя на коленях целует полы твоего халата. А когда он умирает, стиснув в зубах кусок мяса, с кровью вырванный из тела победителя, – это не победа, а страшная рана, которая будет долго и болезненно заживать. И в будущем непременно о себе напомнит.

Молодой тургауд подбежал и согнулся в поклоне.

– Лазутчик и предатель просят твоего слова, Непобедимый.

– Зови, – сказал Субэдэ.

…Они даже были чем-то похожи – урусский предатель и родовитый сотник, любитель детских ушей. Оба коренастые, с длинными руками и широкими лицами, похожими на походные наковальни.

– Вы хорошо поработали, доблестные воины, – произнес полководец равнодушным голосом, каким хвалят собаку, выкопавшую из норы лисицу, умершую от старости прошлой осенью. – Тебя, Тэхэ, я не могу наградить. Потому как не могу оценить твой подвиг, о доблестный потомок Потрясателя Вселенной. Думаю, будет справедливо, если тебя наградит по достоинству сам джехангир Бату. Он уже знает о том, что ты совершил.

Даже самый привередливый слушатель не обнаружил бы в голосе Субэдэ издевки. Но Тэхэ почему-то вновь показалось, что полководец смеется над ним. Небось, когда урус, что сейчас стоит рядом, прибежал в Орду и предложил свой безумный план, Непобедимый был куда более серьезным, отпуская своего сотника почти что на верную смерть. И то, что Тэхэ, оказавшийся невольным свидетелем и переводчиком беседы с предателем, сам вызвался проникнуть в Злой Город, это тоже не имело значения?

Но лицо Непобедимого было бесстрастным, словно полустертый от времени лик каменного онгона. Тэхэ ничего не оставалось, как поклониться и с достоинством покинуть холм, на котором безродный нойон мог позволить себе разговаривать с потомком Чингисхана, не слезая с коня.

Субэдэ чуть повернул голову и посмотрел на уруса.

Надо же, обычный человек из мяса и костей. Такой же, как и его соплеменники. Только живой, в отличие от них. Еще до начала осады заранее выкупивший свою жизнь ценою их жизней.

– Наградить тебя, урус, думаю, будет в моих силах, – сказал Субэдэ на языке изменника. Плох полководец, который не знает языка своих врагов. – Чего ты хочешь за свое предательство?

Семен склонился в долгом поклоне. Когда глаза смотрят в землю, легче скрыть растерянность на лице. Сейчас он пытался сообразить – на кой ляд понадобился в прошлую встречу переводчик степному воеводе, когда он по-славянски говорит так, словно на соседней улице родился?

Наконец Семен разогнулся.

– Две просьбы будет у меня к тебе, пресветлый хан, – произнес он. – В твоем полоне есть девица, Настасьей кличут. То невеста моя. Не вернешь ли мне ее?

– Не верну, – сказал Субэдэ. – Я не властен над рабами, если добывшие их воины, отдав часть, причитающуюся Орде, определили полон как свою долю в добыче.

Полководец жестко усмехнулся.

– К тому же ты не сказал всей правды. Эта девица – дочь дружинного воеводы, и ее цена несоизмеримо выше, чем цена обычной урусской девки. Но если ты откажешься от оговоренной награды, я попробую поговорить с воином, пленившим ее. Думаю, он мне не откажет…

Семен замотал головой.

– Нет-нет, пресветлый хан. Уговор дороже всего. Черт с ней, с девкой. Пусть лучше будет золото, как мы и договаривались.

– Я не хан. Я воин, – с металлом в голосе произнес Субэдэ. – Которому иногда против воли приходится применять недостойные приемы ведения боя. Но когда ко мне приходит купец и предлагает продать своих соплеменников, глупо отказываться от такой сделки. А теперь скажи мне, почему ты так долго возился?

Семен замялся.

– За мной следили. И потом, непросто было уломать воеводу сделать вылазку.

Верхняя губа Субэдэ приподнялась, обнаружив край зуба, острого, словно наконечник стрелы.

– А я думаю, – процедил он, – что ты просто выжидал, не придет ли подмога и не переломит ли невзначай ваша сила нашу.

Семен затрясся и повалился на колени.

– Пощади!

Субэдэ задумчиво посмотрел на спину человека, ползающего внизу и сейчас готового целовать передние копыта его коня. А ведь от этого уруса могут родиться дети, как и все дети, похожие на отца. Что тогда говорил вслед ему мудрец джехангира про череду поколений? Хотя тогда он имел в виду совсем другое…

– Ты хочешь золота, – сказал наконец Субэдэ. – Помнится, человек, предавший вашего Бога, предпочитал серебро. Но тогда он предал одного, пусть даже и Бога. Ты же обрек на смерть сотни. Твоя чаша греха, пожалуй, перетянет мелкий грех того предателя. Как и награда.

Человек внизу замер в ожидании приговора, став похожим на горбатый валун, вросший в землю.

– Так и быть, – сказал Субэдэ. – Я всегда держу свое слово. Какое золото ты предпочитаешь? Флорентийские флорины, арабские дирхемы, византийские солиды или же истинное золото Великой Орды?

Человек внизу вздернул кверху красное лицо, по которому, несмотря на прохладу, обильно текли струйки пота.

– Мне все равно, величайший! – воскликнул он. – Лишь бы это было золото!

– Ты сказал. Я слышал, – медленно произнес Субэдэ. – Что ж, если тебе все равно, каким будет золото, которое достанется тебе в награду, то пусть это будет жидкое золото.

И, повернувшись в седле, крикнул уже по-своему:

– Эй, там, позовите кузнеца. Пусть вольет в глотку этому человеку столько золота, сколько влезет в его ненасытную утробу.

Семен не сразу понял, откуда выскочили возникшие у него по бокам дюжие воины, которые, подхватив под руки, поволокли его куда-то. Сообразив, что это вряд ли путь к обещанной награде, Семен отчаянно заорал:

– Эй, куды вы меня тащите? Ваш хан сказал, чтобы мне дали золота!

Но, в отличие от своего полководца, воины не понимали языка урусов. Когда Семен попытался рвануться, один из них просто ударил его навершием рукояти меча по шее – и Семен замолк, сообразив, что в следующий раз это