Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский

и иноземцем московским». «А смотрити и уряживати их по спискам указал государь разрядным дьяком, думному Ивану Гавреневу, да Михаилу Данилову, да Григорию Ларионову. А в приставех указал государь быти у голстенских послов Ондрею Васильевичу сыну Усову, да подьячему Богдану Обобурову. И по государеву цареву и в. князя Мих. Фед-ча всеа Русии указу для встречи гостенского посла были стольники и стряпчие и дворяне московские и диаки и жилцы и приказные люди и всяких чинов люди, по сему государеву указу, в приволокех и в чюгах и в кафтонех и в шапках в горлатных и во всяком цветном платье, на оргамацех и на конех на добрых, с полами и с саблями с оправными; а на оргамацех и на лошадех конские наряды были большие чепи гремячие и чепи поводные и кутазы и чепраки и всякие конские наряды». Далее царский прием послов 19 августа здесь описан также согласно с Олеарием. Рындами были при сем князья Телятевский и Волконский, Бутурлин и Телепнев. При входе в Золотую меньшую палату посла (назван один Филипп Сукрузиус, т. е. Крузе) объявлял государю окольничий кн. Фед. Фед. Волконский. Небольшое разногласие с Олеарием заключается в том, что, по его словам, в сводчатой палате находились гости или именитые купцы, а по Записной книге: «в сенех перед Золотою полатою сидели дьяки в золоте». Но несомненно, были и гости, которые вообще участвовали в придворных тооржествах и при приеме послов: в списках чинов на этих приемах гости следуют тотчас за дьяками. См. списки шести приемов различных послов в 1632–1642 гг. (Акты до-Юрид. быта. T. III. № 351.) Потом еще разногласие относится к чиновнику, который после приема ездил к послам с царским столовым прибором, напитками и кушаньями. По Олеарию, он был княжеского рода. По Записной книге князь Вас. Петр. Львов исполнял эту обязанность 16 декабря, т. е. после торжественного отпуска послов; а 19 августа то был стольник Никифор Сергеевич Собакин. Вообще же эта Запись передает приемы гораздо короче Олеария (Рус. Ист. Библ. IX. 571–572). Тот же царский переводчик Ганс Гельмес упоминается у Пальма при приеме Швед, посольства в 1617 году. А недостаток Олеария в описании В. Новгорода несколько восполняется подробностями о нем у помянутого выше голландца Гутериса, бывшего здесь почти 20-ю годами раньше. Впрочем, у Олеария приложен характерный вид Новгорода.

Известие Олеария о боярышнях и служанках, ехавших верхом за царицыной каретой, разъясняет нам V примечание к названной выше статье И. Н. Забелина: «Троицкие походы». Отсюда узнаем, что в октябре 1632 г. с царицей Евдокией Лукьяновной ехали, кроме дворовых боярынь, постельницы, мастерицы, портомои, карлы и карлицы, в количестве 88 человек. Для этой свиты наряжено 40 колымаг, запряженных 80-ю лошадьми, и 40 «верховых иноходцев для постельниц и мастериц». Всего для Троицкого «осеннего» похода царицы понадобилось 171 лошадь, считая свиту, мастеровых, сторожей и кладь, но не считая конвойных дворян и детей боярских. На сих походах царь и царица раздавали бедным людям милостыню и, кроме того, деньги за разные подношения. Так, во время Троицкого осеннего похода царицы в сентябре 1636 года, дорогою еще по Москве роздано было милостыни 1 рубль 12 алтын, да рубль торговому человеку Микитке Павлову за «потешный возок с деревянными коньми» (детскую игрушку); всяких «потех» куплено на 6 алтын 4 деньги; в селе Тайнинском деревни Андреевой крестьянке Овдотьице Григорьевой полтина за поднесенные «блинки», в селе Здвиженском нищим 16 алтын, в селе Рохманцове попу за молебен полтина, а проскурнице гривна, в селе Пушкине куплено калачиков на 6 алтын 4 деньги, в селе Братошине крестьянину Ваське Матвееву полтину за поднесенный «пресный мед сотовой да репу» и т. д. Эти любопытные сведения извлечены И. Е. Забелиным из архива Оружейной палаты. Еще более подробностей о сих выездах в изданных им же «Дополнениях к Дворц. Разр.» в Чт. О. И. и Д. за 1882 — 83 гг. Особенно любопытно описание царицыной поездки в Николо-Угрешский монастырь в июле 1634 года. Здесь, между прочим, расписано, какие боярыни «приезжие» и какие «дворовые» должны сидеть в каких колымагах царевичей и царевен. (В числе первых упоминается жена Ив. Б. Черкасского, красавица Авдотья Васильевна.) Тут было постельниц замужних 22 и мастериц замужних 15, да вдовых 5; верхами ехало 37 (следовательно, все, исключая вдовых). Далее подробно исчисляются все взятые с собою платья и наряды царицы и царевен (903–910). Тем же И. Е. Забелиным сообщено, подтверждающее набожность ее, письмо царицы Евдокии Лукьяновны, 1634 г., к новгородскому протопопу Максиму: посылая ему в подарок материю зуфь, она поручает ему сделать для нее описание новгородских святынь, собственно мощей. Что он и исполнил. (Чт. О. И. и Д. 1862. IV.) Однажды царица посетила Кириллово подворье в Москве, молилась там и пожаловала корм на братию. Но дворовые дьяки на просьбу братии отвечали, что им о том приказу не было. Братия просила напомнить царице (Акты Юрид. № 366). О распространенном обычае белиться свидетельствует письмо царицы Евдокии Лукьяновны к ее сестре Федосье Лук. Стрешневой: перечисляя посылаемые ей куски тафты, камки, полотна, шелку, волосник золотой, шубку на соболях, серьги золотые с жемчугом и пр., она упоминает и «два фунта белил». (Времен. О. И. и Д. Кн. 1.)

Олеариево описание процессии Вербного Воскресенья интересно сравнить с описанием той же процессии у Павла Алеппского, относящемся к следующему повествованию. У последнего оно еще подробнее и обстоятельнее. («Путеш. Антиох, патр. Макария». Вып. 3, стр. 173–180.) См. также И. Е. Забелина: «Домашний быт русских царей». М., 1872. стр. 351. Его же статья «Вербное воскресенье в старину». Любопытное изображение сей процессии с патриархом, сидящим боком на коне, и с царем держащим за повод, см. у Олеария; а также изображение крестного хода 1 октября, именно сцену перед храмом Василия Блаженного на Лобном месте, где патриарх дотрагивается крестом царского чела. Есть у него и портрет Михаила Феодоровича в царском наряде; но трудно поручиться за его сходство: бритые щеки и бородка клином возбуждают некоторое сомнение. (У меня под рукой подлинник в двух изданиях: 1656 и 1696 гг.)

Относительно князя Муцала имеем целое судное дело, относящееся к 1642 году. В этом году видим снова в Москве «мурзу черкасского Муцала», который бьет челом на стольника князя Ивана Хилкова и дьяка Углева, по «заводу» которых Терские казаки погромили его торговых людей и узденей, ехавших из Дербента в Терский город; он искал на них 500 рублей. Царь назначил ему суд перед князем Бор. Ал. Репниным и дьяком Ларионовым. Но князь Хилков до суда не допустил и помирился, заплатив ему половину, 250 руб.; другую половину мурза искал с