Полет дракона - Владимир Ковтун

- И что, ты полагаешь, нам следует делать?

- Ничего. Мы не знаем, каковы отношения Рима с Египтом. Может быть, они здесь счастливы оттого, что Катон убил римского сенатора. В Египте мы – путешественники, и должны заниматься своим делом. Вернемся в Италию, расскажем Лентулу, где следует искать этого негодяя. Пускай он решает, как ему поступить.

- Да. Пожалуй, ты прав.

После этих слов Ли занялся пирогом и курицей, а Фэй рассказал ему свои впечатления об Александрии. Затем изрядно уставшие друзья растянулись на своих кроватях, и погрузились в глубокий сон.

ЧАСТЬ V

ВОЗМЕЗДИЕ

Фэй не ошибся. Катон, действительно, был доволен собой и жизнью. Заколов сенатора Меммия кинжалом, украденным у соседей-варваров, он спешно покинул место преступления.

Окольными путями добрался до Виа Фламиниа, и долго сидел в кустах, не решаясь подойти к повозке с обещанным ему вознаграждением. Он хорошо знал повадки заказчиков убийства: исполнителя чаще всего умертвлял другой наемный убийца.

Не увидев поблизости никого, кроме сидящего в повозке человека, Катон вышел из укрытия, обменялся несколькими фразами с возницей, затем занял его место и покатил в сторону от Рима.

В этой жизни он не доверял ни одному человеку. И потому, отъехав на некоторое расстояние, остановил лошадь, залез в повозку, где под капустой и грудой зелени обнаружил несколько мешков с деньгами.

Геркулес не обманул.

Наличие денег означало многое и, в первую очередь, надежды на будущее. Геркулес вполне мог расправиться с ним, или не расплатиться. Он этого не сделал. Следовательно, Катон ему еще нужен. Впрочем, при таких деньгах можно и не возвращаться в Рим.

Часть своих денег Катон спрятал в надежном месте, и через три дня, благополучно отплыл на корабле в Египет.

В Александрии он уже побывал два года назад, и успел завязать полезные знакомства.

Будучи человеком деятельным Катон не терял времени даром. На следующий день после приезда он уже обсуждал с серьезными людьми возможные приложения своих талантов. Некоторых из них он знал еще по Риму.

- Работорговля! – Сказал ему один из них. – Это лучший способ вложения денег, если, конечно, они у тебя есть. Раз в две недели с юга привозят партию рабов. Часть из них мы скупаем по дешевке, сажаем на корабль, и отправляем на остров Делос{218}, где продаем по более высокой цене.

Послезавтра должны прибыть рабы из Мемфиса. Можешь вложить деньги в свою часть товара.

Катон согласился, и уже через два дня хозяйским оком осматривал несколько десятков несчастных, чья участь была предрешена.

В основном, это были негры из центральной Африки. Некоторые из женщин держали на руках младенцев. Были и дети постарше: от трех до пяти лет.

- А это еще что? – Недовольно спросил Катон. – Щенки мне ни к чему. Передохнут в пути, да и корм лишний.

- Ты не прав, Детей можно продать и здесь, причем, довольно выгодно. – Посоветовал один из работорговцев. – Вон там стоит человек из Нумидии. Обратись к нему. Он скупает детей для каких-то своих целей. Часть из них он калечит, лишая глаз, рук, заостряет им черепа специальным приспособлением, или делает их горбатыми карликами, а потом продает на «рынке чудес» для развлечения состоятельных людей.

- И то дело. – Согласился Катон.

Коротко переговорив с нумидийцем, он приказал отнять детей у их родителей.

Дикая по своей жестокости сцена не произвела на окружающих никакого впечатления.

Цинично-утилитарное отношение к рабскому труду пронизывало все общественное сознание того времени. И немного нашлось бы сердец, которые дрогнули при виде того, как у матери отбирают самое дорогое: ее дитя.

Здесь стоит привести высказывание известного римского государственного деятеля Катона Старшего: «Раба следует держать до тех пор, пока он может работать. Когда же он заболеет или состарится, от него следует скорее избавиться наряду с другими ненужными в хозяйстве вещами: порченым скотом, железным ломом, старыми телегами».

Хозяин мог сделать со своим рабом все, что ему заблагорассудится. Мог убить его, оскопить, распять в качестве наказания, или прибить его к корабельной мачте, как это сделал Император Адриан со своим управляющим.

Но, даже в то, жестокое время, находились люди, возвышающие свой голос против рабства и унижения человеческого достоинства. К ним принадлежал великий древнегреческий писатель и историк Плутарх, отозвавшийся на бесчеловечные взгляды Катона Старшего такими словами: «Нельзя обращаться с живыми существами так же, как с сандалиями или горшками, которые выбрасывают, когда они от долгой службы прохудятся и придут в негодность, и если уж не по какой-либо иной причине, то хотя бы в интересах человеколюбия должно обходиться с ними мягко и ласково. Сам я не то что одряхлевшего человека, но даже старого вола не продал бы, лишая его земли, на которой он воспитался, и привычного образа жизни ради ничтожного барыша, словно отправляя его в изгнание, когда он уже одинаково не нужен ни покупателю, ни продавцу».

Разобравшись с торговыми делами, Катон отправился в ближайшую харчевню, где застал за трапезой одного из своих новых соратников по работорговле. Они заказали на двоих кувшин ячменного пива и, потягивая темную жидкость, лениво делились впечатлениями прожитого дня.

- Есть еще одно выгодное дельце. - Понизив голос, сообщил Катону собеседник. – Обделав его, ты сможешь не думать о хлебе насущном всю оставшуюся жизнь. Правда, оно требует смелости и умения рисковать. Ты готов?

- Рассказывай, Тит. – Сказал Катон вместо ответа.

- Я знаю тебя еще по Риму, и полагаю, что нам с тобой оно по плечу.

Здесь Тит приблизил свое лицо к Катону и прошептал:

- На днях отсюда в Мемфис отправляют золотую утварь для храма. В охране есть наш человек. Я знаю дорогу, которой они пойдут. Их путь пролегает через заброшенное селение. В нем есть пустующие здания, расположенные у самой дороги. В них можно устроить засаду и перестрелять сопровождающих из луков. У меня уже есть люди на примете.

- Сколько человек составляет охрана?

- Пятнадцать.

- Так и нам понадобится не меньше.

- Я думал о двадцати.

- Не многовато ли? Делиться надо…

- Делиться не придется.