Совьетика - Ирина Маленко

Может быть,не все у нас в России знают, что в жилах легендарного революционера Че

Гевары тоже течет ирландская кровь: его бабушкой по отцовской линии была

ирландка по фамилии Линч.

Улица О'Райли была первым, что я захотела увидеть в Гаване. Честно говоря,

ирландского в ней было мало: расположена она в одной из самых красивых

частей традиционной, старой Гаваны. Но на стене на одном из её домов

красуется надпись: “Два островных народа – одна судьба. В море борьбы и надежды Куба и Ирландия едины”. Надпись эта сделана на трех языках: испанском, английском и ирландском.

Честно говоря, я бы просто не поверила своим глазам, если бы мне не рассказал о ней ещё задолго до моего посещения Кубы Дункан. Сам шотландец, но, пожалуй, больший патриот Ирландии, чем. многие уроженцы Изумрудного острова…

Все ирландцы, которые сегодня приезжают в Гавану, неизменно приходят на

улицу О'Райли, чтобы сфотографироваться рядом с трехьязычной табличкой.

А с недавних пор появился в кубинской столице и ещё один памятник, связанный

с Ирландией, – памятник 10 ирландским республиканцам во главе с Бобби Сэндсом, к которому меня и повел Дуглас.

Собственно говоря, в тот день он официально ещё не был открыт. Дело в том,

что честь открытия памятника должна была быть предоставлена как раз ирландской делегации, которая собиралась приехать.

Дункан перевел для меня испанскую надпись на памятнике – слова Фиделя Кастро, сказанные им о Бобби Сэндсе и его товарищах ещё тогда же, в 1981 году. В них он сравнивал обращение режима Маргарет Тэтчер с ирландскими политзаключенными со

средневековой инквизицией. Те, кто читал тюремные записки Бобби, не может не поразиться тому, насколько верно это сравнение передает то чувство, которое возникает при чтении о его страданиях. Просто невозможно поверить, что описанное происходит в наше время, а не в средние века, да ещё в одном из государств, так кичащихся своей любовью к правам человека.

В каждом углу этого скверика стояло по памятнику. Один из них был посвящен

матери Хосе Марти, и я с удивлением для себя узнала, что она была родом из

масонской семьи. Упоминание о масонах вновь вывело нас с Дунканом на разговор

о Северной Ирландии, – ибо нигде, кроме как там и в Шотландии, не видела я

масонских лож, да ещё в таком количестве. На Кубе, оказалось, масоны тоже

существуют и не запрещены законом, – как не запрещены и всяческие другие

религиозные и культурные группы. Я видела потом несколько масонских лож в

Камагуее.

По дороге в скверик нас несколько раз беспокоили предлагавшие свои услуги

таксисты, продавцы газет и даже фарцовщики сигарами. Если меня ещё с большой

натяжкой можно было принять за кубинку (особенно в компании Лизы), то Дункан – розовокожий, за версту выглядевший европейцем, – очень болезненно относился к подобному вниманию: стоило очередному кубинцу только приблизиться к нему, как он уже громко говорил :

– Мне ничего не нужно, большое спасибо!… Я не собираюсь поощрять попрошайничество – когда я достаточно хорошо знаю эту страну и знаю, что правительство здесь никому не дает умереть с голода.- Дункан очень высокого мнения о кубинской социальной системе – как, впрочем, после того, что я увидела, и я сама.

Путеводители по Кубе, выпущенные западными издательствами, пытаясь искать

негативное даже в позитивном – в стране, которая посмела жить не по их правилам, -

подчеркивают, например, что туристы обязаны своей практически полной безопасностью на Кубе… "огромному количеству полицейских на улицах". Что-то не помогает огромное количество имеющих право открывать огонь на поражение полицейских на улицах снижению преступности в Соединенных Штатах Америки… А? Или наличие такого числа "вооруженных и очень опасных" милиционеров и спецназовцев на улицах российских – по сравнению с невооруженными нашими советскими дядями степами и анискиными, которых все знали и уважали? Теперь же отношение к милиции у нас в России стало таким, что я сама была свидетельницей того, как от милицейской машины, застрявшей в яме на дороге, отворачивались все проходившие мимо люди.

Дело не в полицейских, господа хорошие. Дело – в людях. "Разруха – не в сортирах, разруха – в головах", как говаривал Михаил Булгаков.

– На Кубе нет такого уличного воровства, как в других странах, потому что если кто-то что-то украдет, допустим, у туриста на улице, за ним сразу побегут все, вся улица, не только полицейские, но весь народ, – рассказывал мне с гордостью Дункан. По-моему, он думал, что я не представляю себе, как это может быть.

А ведь это точно так же, как еще совсем недавно было и у нас. Это в "свободном" (очевидно, от совести и от ответственности за свои поступки!) обществе людей с самого детства воспитывают: не сопротивляйся, если тебя кто-то грабит; отдай кошелек, жизнь дороже; если видишь, что нападают ещё на кого-то, вызови полицию, а сам не вмешивайся… Точно так же учат и нас в современной России, воспитывая поколение, без принципов, без чувства справедливости и необходимости бороться за неё, без чувства собственного достоинства.

Люди, воспитанные так с детства, практически неспособны понять, почему на Кубе нет такой преступности, как у них, и они начинают пытаться объяснить это с точки зрения своего куриного мировоззрения: "преступности нет потому, что некого грабить" и т.п. …

И ничего другого они не понимают, хоть тресни.

Мы разговорились о мировом коммунистическом движении. Дункану было грустно от

того, что в летней политической школе, в которую он записался в Ирландии

минувшим летом, самый молодой ученик был лет на 20 старше его. А я смотрела

на него, молодого парня, моложе меня лет, наверное, на 10 – и радовалась тому, что есть такие, как он. И ведь он не одинок, хотя, быть может, сейчас он этого и не замечает.

Тут он показал мне на гордо возвышающееся над Гаваной здание отеля “Гавана

Либре” – “Свободная Гавана”-, в которой когда-то, сразу после революции,

временно размещался офис Фиделя, и с неожиданной мечтательной тоской в

голосе произнес:

– Вот бы и у нас так… Наши лидеры – в отеле “Европа”, с «АК» в руках! Вот как надо!

– 

Да, нам всем не повезло с контреволюционным временем, в котором мы живем. Но если бы так размышляли в своё время декабристы или народники – что они ничего не могут сделать, потому что не созрели объективные обстоятельства для революции, её бы никогда и не было . Каждый из нас делает что может. В меру своих сил приближает тот день, когда человечество, наконец, заживет достойной жизнью для всех своих детей… И делают это по-своему и Лидер, и сам Дункан, и Финтан – в далеких джунглях…

***

Наконец наступил тот день, когда врачи должны были вынести свой вердикт состоянию Лизы и прогноз на ее будущее. С одной стороны, я очень нервничала, с другой – после всего мною здесь увиденного была абсолютно уверена, что если кто на этом свете и сможет Лизе помочь, так это именно кубинские доктора.

Лизин врач – симпатичный молодой еще человек в очках – вошел к нам в палату сразу с утра, в сопровождении большой группы студентов-медиков. У студентов были умные, милые лица. Мне невольно вспомнились слова Дункана – насколько его, западного человека, поразили познания в медицине даже совершенно не имеющих отношения к ней кубинцев: такое общее образование давали в здешних школах. Ну, а уж если кто решил избрать ее своей специальностью…

Переводчицы на этот раз с ними не было, но за ней уже послали, и поэтому доктор сразу сказал мне, что если я чего-то не пойму, сразу бы ему говорила, а он постарается неясные мне вещи объяснить еще раз, уже с ее помощью. Я кивнула. Он достал распечатку с Лизиным диагнозом и, говоря медленно и отчетливо, в два счета объяснил мне все, что столько времени не мог объяснить и рассказать нам ни один врач – ни в Голландии, ни в Ирландии, ни в капиталистической России, ни в «Великой» Британии. Передо мной возникла полная и четкая картина того, что произошло в Лизином мозгу, каково его состояние сейчас, и что надо делать, чтобы помочь ее реабилитации. Заметьте, я никогда специально не учила испанский язык! Но доктор этот так подробно и так доходчиво излагал мне результаты обследования, время от времени даже диаграммы на бумажке рисовал, что это было словно ты открываешь для себя, как сложная задачка-то по математике, оказывается, совсем не так запутанна, как ты сначала думала.

– Оперативное вмешательство не понадобится. Степень прогресса предсказать сложно, потому что все зависит от того, насколько интенсивной будет терапия – например, те же занятия с логопедом. А такая терапия должна быть продолжительной.Сейчас главное – поставить под контроль эпилептические приступы вашей девочки. Когда станет меньше этих хаотических электросигналов в ее мозгу, тогда она сможет лучше концентрироваться и сможет многому научиться. У вас есть дома такие возможности для терапии?