Железная маска (сборник) - Теофиль Готье

Как только лодку подхватил ветер, и она перестала нуждаться в управлении, Бруно занялся раненым, по-прежнему лежавшим без чувств. Распахнул белый бурнус, в который был одет мальчик, и расстегнул пояс с висящим на нем ятаганом. В последних отблесках заходящего солнца Бруно увидел, что пуля прошла между правым бедром и ребрами и вышла возле позвоночника. Рана оказалась опасной, но не смертельной.

Вечерний ветер и освежающее действие морской воды, которой Бруно промыл рану, привели мальчика в чувство. Не открывая глаз, он пробормотал несколько слов на непонятном языке. Бруно, знавший по опыту, что огнестрельные раны могут вызвать сильную жажду, разгадал смысл слов мальчика и поднес к его губам полную флягу воды – раненый жадно приник к питью, снова пробормотал что-то непонятное и вторично впал в забытье. Паскуале уложил его как можно бережнее на дно лодки. Оставив рану открытой, он каждые пять минут смачивал ее морской водой: моряки считают ее действие целебным для любых ран.

В час вечерней молитвы мореплаватели подошли к устью Рагузы – им помог попутный ветер. Бруно без труда направил лодку вверх по течению реки и три часа спустя, оставив справа по борту Модику, прошел под мостом дороги между Ното и Каярамонти. Лодка сделала еще полмили, но плыть становилось все труднее. Он вытащил лодку на берег, скрыл ее в зарослях и, взяв мальчика на руки, продолжил путь пешком. Вскоре перед ним открылось узкое ущелье. Пройдя еще немного, он очутился между двумя отвесными склонами с пробитыми отверстиями пещер – остатками древнего поселения троглодитов, первых жителей Сицилии, которых греческие колонисты некогда приобщили к цивилизации.

Бруно вошел в одну из этих пещер и поднялся по лестнице на ее второй ярус, куда свет и воздух проникали через большую квадратную дыру; в углу было устроено ложе из тростника, он расстелил на нем бурнус мальчика и положил раненого на его бурнус. Вышел, чтобы раздобыть огня, вернулся с горящей еловой веткой в руках, прикрепил ее к стене и, усевшись на камень рядом с раненым, стал ждать, когда тот очнется.

Во время своих скитаний по Сицилии, которые помогали Бруно забыть об одиночестве, успокоиться и прогнать дурные мысли, он заходил в эту долину и жил в этой самой комнате, выдолбленной в скале три тысячи лет назад. Здесь он предавался смутным и бессвязным мечтам, которые чаще обуревают людей необразованных, но наделенных пылким воображением. Он знал, что пещеры были вырыты в давние времена ныне исчезнувшим племенем, и, свято чтя народные предания, полагал, что эти люди были волшебниками. Это убеждение, нисколько не пугало его, но, напротив, неудержимо влекло в эти места. Он слышал в юности немало сказок о волшебных ружьях, о неуязвимых людях, о путниках-невидимках, и в его бесстрашной душе, жаждавшей чудес, жило лишь одно желание: встретить колдуна, волшебника или самого дьявола, который в обмен на договор, скрепленный кровью, даст ему долгожданную власть над людьми. Но напрасно вызывал он тени древних обитателей долины: их призраки так и не явились ему. Вот так Паскуале Бруно, к своему великому огорчению, остался таким же человеком, как и все остальные. И все же он выделялся среди горцев – мало кто из них мог потягаться с ним силой и ловкостью.

Около часа сидел Бруно у изголовья раненого мальчика. Наконец тот вышел из забытья – он открыл глаза, недоуменно огляделся и остановил взгляд на своем спасителе, еще не зная, кто перед ним: друг или враг. Видимо, ему пришла в голову смутная мысль о самозащите: он поднес руку к поясу в поисках своего ятагана, но, не найдя его, тяжело вздохнул.

– Тебе больно? – спросил Бруно, прибегнув к франкскому языку, который понятен всем и каждому на берегах Средиземного моря, от Марселя до Александрии, от Константинополя до Алжира, и с помощью которого можно объездить весь Старый Свет.

– Кто ты? – спросил мальчик.

– Друг.

– Разве я не твой пленник?

– Нет.

– Как же я попал сюда?

Паскуале рассказал, ничего не скрывая. Мальчик безмолвно выслушал рассказ, а когда тот подошел к концу, взглянул прямо в глаза Бруно и с чувством глубокой благодарности спросил:

– Ты, кто спас мне жизнь, хочешь ли стать моим отцом?

– Хочу.

– Отец, – прошептал раненый, – твоего сына зовут Али. А ты? Как зовут тебя?

– Паскуале Бруно.

– Да благословит тебя Аллах! – сказал мальчик.

– Чего тебе хочется?

– Воды, хочется пить.

Из углубления в скале Паскуале взял глиняную кружку и спустился к ручью неподалеку от пещеры. Вернувшись, он бросил взгляд на ятаган мальчика и заметил, что раненый даже не попытался достать его. Али с жадностью схватил кружку и разом опорожнил ее.

– Да ниспошлет тебе Аллах столько счастливых лет, сколько капель в этом сосуде, – сказал Али, возвращая кружку.

– Славный малыш, – прошептал Бруно, – скорее поправляйся, а когда поправишься, вернешься к себе в Африку.

Мальчик поправился, но остался в Сицилии: он так полюбил Бруно, что не хотел с ним расставаться. С тех пор они были неразлучны. Али ходил с Бруно на охоту в горы, помогал ему управлять лодкой на море и готов был отдать жизнь по знаку названного отца.

Конечно, это Али сопровождал Бруно на виллу князя де Карини. Это он ждал его под окнами Джеммы и это он дважды подал сигнал о грозящей опасности – первый раз, когда князь появился у калитки, и второй, когда тот вошел в замок. Мальчик уже хотел было подняться в комнату Джеммы, чтобы помочь отцу, но тут Бруно выпрыгнул из окна. Али побежал за ним. Они добрались до берега, сели в ожидавшую их лодку, и, так как ночью нельзя было выйти в море, не возбудив подозрения, посчитали за лучшее смешаться с рыбачьими лодками, ожидавшими рассвета в порту. Этой ночью Али так же заботливо ухаживал за Паскуале, как тот ухаживал когда-то за ним. Князь де Карини не промахнулся – пуля, которую он напрасно искал в обивке стен, застряла в плече Бруно, и Али пришлось сделать лишь небольшой надрез острым, как бритва ятаганом, чтобы вынуть ее с противоположной входу стороны. Все это произошло почти без участия Бруно: он словно не думал о своей ране и только время от времени смачивал ее, как мы уже говорили, морской водой, пока мальчик для отвода глаз чинил сети.

– Отец, – вдруг прошептал Али, прерывая свое занятие, – взгляни-ка на берег!

– Что там такое?

– Толпа народа.

– Где?

– На дороге в церковь.

В самом деле, многолюдная вереница шла по извилистой дороге, что ведет на вершину святой горы. Бруно разглядел свадебное шествие, направляющееся в церковь святой Розалии.