Поле мечей. Боги войны - Конн Иггульден

– Убрать ее оттуда, пока лучники не увидели! – крикнул Юлий, махнув рукой в сторону царицы.

В руке у нее оказался горн, и, прежде чем Юлий успел сообразить, что она намерена делать, Клеопатра поднесла его к губам и затрубила.

Низкий глубокий звук длился, пока царице хватило дыхания. К этому моменту все уже повернулись к ней. Сейчас в нее полетят копья и стрелы!

– Остановитесь! – прокричала она. – Слушайте Клеопатру, вашу царицу. Я вернулась к вам и приказываю прекратить сражение!

Римляне тянули руки, чтобы ссадить ее вниз, но царица даже не обратила на них внимания и заговорила снова. Эффект был таков, словно египетских солдат окатили холодной водой. Они указывали на царицу, тараща в благоговейном страхе глаза. Египтяне еще не знали, что Клеопатра в городе. Их мечи опустились, и легионеры Десятого ринулись вперед, разя всех подряд.

– Труби отбой, – приказал Юлий своему горнисту. – Мигом!

Эхо римских горнов донеслось до Клеопатры. На залитых кровью улицах воцарилась зловещая тишина.

– Я вернулась к своему народу. Римляне – мои союзники. Немедленно прекратите убивать.

Теперь, не заглушаемый звоном оружия, голос ее летел гораздо дальше. Солдаты Птолемея ошеломленно замерли, а Юлий тем временем гадал – выбрала ли она статую Исиды с умыслом, или просто та стояла ближе других. Юлия окружали задыхающиеся, окровавленные солдаты; он вдруг понял, что ничего не соображает.

– Интересно знать… – начал консул, но тут египтяне стали приходить в себя и опускаться на колени.

Юлий растерянно смотрел, как солдаты Птолемея тычутся лбом в землю. Римские легионеры тоже застыли, ожидая дальнейших приказов своего командующего.

– Десятый и Четвертый, на колени! – проревел Юлий почти машинально.

Солдаты, недовольно переглядываясь, выполнили приказ, держа, однако, оружие наготове. Цирон, Регул и Домиций опустились на одно колено. Брут, когда Юлий повернулся к нему, последовал их примеру. На ногах остались только сам Юлий и Октавиан.

– Даже не проси! – тихо сказал Октавиан.

Юлий смотрел ему в глаза, не говоря ни слова. Передернувшись, Октавиан подчинился.

С другой стороны линии сражения, чуть в стороне от тысяч коленопреклоненных солдат, стояла небольшая кучка людей. Приближенные фараона держались прямо, хотя взирали на происходящее с глубоким ужасом. Один вельможа ударил стоящего поблизости солдата, явно требуя продолжить бой. Тот вздрогнул, однако не поднялся. Царедворцы напоминали Юлию стаю хищных птиц. Страх, написанный на их лоснящихся лицах, доставил ему немалое удовольствие.

– Где мой брат Птолемей? Где мой повелитель? – крикнула им Клеопатра.

Она легко скользнула вниз и стала уверенным шагом пробираться среди искромсанных трупов и коленопреклоненных воинов. Походка ее была полна достоинства. Поравнявшись с Цезарем, царица кивком пригласила следовать за ней.

– Где мой брат? – вновь спросила она.

Появление царицы повергло придворных в ужас, они как-то сникли, словно не в силах вынести этот удар. Когда Клеопатра приблизилась, вельможи покорно расступились, давая ей дорогу. Юлий шел следом, всем видом показывая, что только и ждет, чтобы они попробовали поднять руку на царицу.

Бледный и неподвижный Птолемей лежал на испачканном золотом одеянии. Фараона уложили подобающим образом – правая рука покоилась на груди, едва закрывая зияющую рану. Помятая золотая маска валялась в пыли у его ног. Клеопатра подошла и встала на колени. Рядом с фараоном лежал маленький гладий, и, глядя в детское лицо Птолемея, Юлий внезапно испытал острую жалость. Клеопатра нагнулась, поцеловала брата в губы и села рядом. Глаза ее были полны боли, но совершенно сухие.

Пока царица молча сидела над телом фараона, Юлий искал Панека, зная, что тот где-то неподалеку. Увидев знакомое темное одеяние, римлянин сощурился. Панек сидел в пыли, медленно и тяжело дыша. Гнев Юлия вспыхнул с новой силой, и он шагнул к советнику, но тот взглянул на него мутным невидящим взором. Из страшной раны на груди Панека лилась кровь. Этот человек умирал, и Юлий не стал ничего говорить.

Тем временем Клеопатра поднялась на ноги. Толпа стояла совершенно беззвучно, было слышно малейшее дуновение ветра.

– Фараон мертв, – сказала царица, и голос ее звонко летел над улицами. – Несите моего брата в его дворец. И будьте почтительны, помните, что вы прикасаетесь к богу.

Голос ее надломился, и царица замолчала. Она не почувствовала, как Юлий прикоснулся к ее плечу.

– Я, та, кого называют Исидой, вернулась к своему народу. В этот день пролилась царственная кровь, но виной тому не люди Рима, а предательство моих приближенных. Встаньте же, мои подданные, и скорбите. Рвите одежды и посыпайте грудь пеплом. Отдайте последние почести вашему повелителю.

Люди осторожно подняли маленькое тело Птолемея; золотое одеяние свисало до земли.

Клеопатра долго не могла оторвать глаз от мертвого фараона. Наконец царица повернулась к придворным.

– Разве не вы должны были беречь моего брата? – прошептала она, протянув пальцы к шее ближайшего вельможи.

Тот с трудом удерживался, чтобы не отпрянуть от прикосновения острых накрашенных ногтей. Мягким, почти ласкающим движением царица провела ладонью по его подбородку.

– Цезарь, пусть этих людей схватят. Они будут служить моему брату в царстве мертвых.

Вельможи наконец-то распростерлись на земле, охваченные горем и ужасом. По знаку Юлия Домиций послал за веревками, и вскоре приближенных Птолемея связали. Откуда-то вдруг донесся легкий запах дыма. Почуяв его, Клеопатра резко вскинула голову. В неожиданной ярости она повернулась к Юлию:

– Что ты сделал с моим городом?

Вместо Юлия заговорил Брут:

– Мы ведь подожгли корабли в порту. Наверное, пламя долетело до построек на берегу.

– И вы допустили, чтобы начался пожар? – бросила царица, повернувшись к нему.

Брут ответил спокойным взглядом.

– На нас напали, – пояснил он, пожав плечами.

Клеопатра на минуту потеряла дар речи. Она холодно смотрела на Юлия:

– Твои люди должны немедля все потушить.

Ее повелительный тон задел Юлия; царица сразу это почувствовала и заговорила уже мягче:

– Прошу тебя, Юлий.

Юлий кивнул и жестом подозвал к себе своих полководцев.

– Я постараюсь, – сказал он, обеспокоенный резкой переменой в ее настроении.

Однако Юлий понимал, что царица потеряла брата и обрела трон – и все в один день. Сегодня ей многое можно простить.

Клеопатра отбыла только после того, как за ней прислали крытые носилки. Когда носильщики отправились в обратный путь, на их лицах была гордость: они несли свою повелительницу к ней во дворец.

– Октавиан, распорядись насчет погребальных костров, – приказал Юлий, наблюдая за ее отъездом. – Пока не появился запах. А Четвертый пусть отправляется в гавань и тушит пожар.

Юлий говорил и смотрел, как ветер играет пеплом и рассыпает его по земле. Он никак не мог стряхнуть оцепенение. Фараон, мальчик, который утром цеплялся за руку консула, мертв. Сражение