Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века. - Авторов Коллектив

Обнаружение по-своему понятого сакрально-метафизического измерения в музыкальном искусстве, открывающего небывалые перспективы собственно многомерной музыкальной мысли, привело Ш. к осознанию наступления принципиально новой эпохи в развитии музыки, которую он обозначил как «Новая мировая эпоха» (или «Новая эра музыки»). «В настоящее время, — утверждает Ш. в одном из своих интервью в 1972 г., — мы проходим через неописуемые инновации, которые в полной мере будут осознаны лишь по прошествии значительного периода. Новая мировая эпоха началась около 1950 г. Каждый из нас чувствует это во всех сферах жизни».

Появление уже первых самостоятельных сочинений Ш. свидетельствовало о том, что антропологическое (точнее — антропоцентристское) и индивидуалистское понимание музыкального искусства, окончательно утвердившееся в Новое Время, — в эпоху рационализма, радикально преодолевается изначальным пониманием музыки как искусства сакрального, сверхиндивидуального, метафизического и космологического, согласно которому сочинение музыки рассматривается аналогично творению космоса в том или ином его масштабе. Поэтому «Новая эра в музыке» может быть обозначена и как эра «Космической Музыки». Именно в таком смысле Ш. понимает и термин «Новая музыка» («Новая музыка XX века»). «В 1951 году я почувствовал, — говорил Ш. в 1997 г., — что вся прежняя музыка принадлежит другой эре. И та эра полностью закончилась. После моего первого произведения, Kreuzspiel, я почувствовал, что началась новая эра с совершенно иными методами композиции <…> Я сочинял так, как если бы я был астрономом из другого мира, реорганизующим планеты и звуки, а также циклы и временные пропорции. Я отождествлялся не столько со звуками, сколько с созданием новых звуковых миров. И с той поры я знаю, что новая музыка началась около 1951 г.».

Проекцией метафизической троичности (запредельный, сверх-космический Принцип-Исток, Его космическое Воплощение, а также имманентное Присутствие) и n-мерной, триадной музыкальной логики (Субъект — Объект — и, как особая интегрирующая инстанция, трансцендентное Иное) на конкретно-композиционном уровне оказывается у Ш. внутризвуковая многомерная дифференциация музыкальной ткани (проникновение в глубь звуковой материи, поливекторное расслоение звука на его составляющие — «параметры») и возникновение на внутри- и межзвуковом уровнях музыкальных отношений абсолютно иного качества. В музыке Ш. (собственно, в Новой музыке XX в.) место тех или иных мотиво-тематических (в том числе, нео-модальных и додекафонно-серийных) методов композиции (исключительно действенных на протяжении предшествующих по меньшей мере около 2500 лет) занимает сочинение самих звуков (специальных форм звуковых вибраций), как в их единичности, так и множества, а именно многомерных (многопараметровых) звуковых формаций, которые обозначаются как то или иное «музыкальное событие»: «пункт», «группа», «масса», либо «момент», «процесс», «микро- (или макро-) звуковая форма», «звуковая сцена» и т. д., в непосредственном сопряжении с которыми (с учётом конкретных особенностей каждого из них) формируются соответствующие принципы абсолютно нового музыкального языка. При этом специально сочиняется весь комплекс высотных отношений, а также музыкальных отношений в сфере ритма, динамики, тембра, пространственной топологии, способа звуковой артикуляции, регистра, темпа, типа фактуры, звуковой плотности и прочих, всё более специальных сторон музыкального языка, для реализации чего между крайними позициями в сфере каждой из сторон выстраиваются специальные пропорциональные ряды со своей внутренней градацией и шкалой элементов, например, в терминах оппозиций: звук с периодическими (регулярными) или непериодическими (нерегулярными, алеаторическими) формами колебаний, т. е. с определённой или без определённой высоты (оппозиция: тон — шум), высотным положением на тоне До или Фа-диез, а также, (звук) краткий или долгий, высокий — низкий, громкий — тихий, взятый в пространстве справа или слева, с фронта или с тыла и т. д. с заполнением также необходимых промежуточных ступеней между теми или иными крайностями. Тем самым, космологическая дуальность достигает в этом своего нижнего онтологического (имманентистского) предела. Данный метод (как специальный способ музыкального мышления) Ш. обозначает термином «медиация» (Mediation — «посредствование», пребывание между теми или иными крайними позициями — экстремумами).

В результате такого расслоения самого звука (как исходной единицы музыкальной ткани) на его составляющие и их последующего совместного действия возникают отношения совершенно особого рода, которые можно обозначить как «внутризвуковой контрапункт» (а также, «внутризвуковая полифония»). Каждая из сторон музыкального языка в отдельности (со своим специальным комплексом отношений между дифференцированными элементами) рассматривается в качестве особого измерения и именно в этом строгомсмысле — «параметра», понимаемого как отдельная «мера» в том или ином многомерном «музыкальном событии». В сфере внутри- и меж- звуковых отношений они интегрированы на трансцендентном (запредельном) уровне единым рядом пропорций, проистекающим по ту сторону того или иного параметра, не имеющим ни с одним из них никакой общей меры и тем не менее выступающим в значении Единого Принципа-Истока (ориентированного, в свою очередь, сверх-метафизически, указывающего на абсолютно Иное). При этом, исходный пропорциональный ряд (как Единый Принцип-Исток) пронизывает, т. е. имманентно проникает в качестве внутреннего светового измерения музыкальные отношения в рамках каждого из параметров в отдельности, а также в аспекте их межпараметрового взаимодействия. Этим обеспечивается приведение музыкальных отношений (в разных аспектах) к их архетипическому единству, а также трансцендентная ориентация от мельчайшего микро- до наивысшего макроуровня композиции. «В новой музыке, — подчеркивает Ш., — в музыке с 1951 г., в «нефигуративной композиции» должны быть не одни и те же (мотивно-тематические. — М. П.) модели (фигуры) в различном освещении (их развитии, варьировании и т. д.), а всегда разные модели (музыкальные события. — М. П.) в едином свете (многомерном ряде пропорций или «генетическом принципе». — М. П.)».

В указанных музыкально-композиционных преобразованиях Ш. состоит наиболее существенная сторона его «Тотальной Консервативной Музыкальной Революции», в которой возвращение к изначальным, сакральным истокам музыкального искусства, восстановление (реставрация) в нём трансцендентного (метафизического) измерения и космологической картины мира (Новой Космологии) парадоксальным образом сопряжено с интеграцией результатов новейших открытий в тех или иных многоразличных сферах имманентной реальности, открывающей перспективу реально многомерной музыкальной мысли.

Осн. лит. соч.:

Texte. Bd l — 10. Köln, Kürten, 1963 — 98;

Stockhausen on music. Lectures and Interviews compiled by Robin Maconie. L., N.Y., 1989;

Towards a cosmic music. Longmead, Shaftesbury, Dorset, 1989.

Лит: ПресняковМ. «Космическаямузыка» К.Штокхаузена. // Корневище 2000. Книганеклассическойэстетики. — М., 2000;

Warner K.H. Stockhausen: Life and Work. London, 1973;

Kurtz M. Stockhausen: A Biography. L., 1992;

Blumröder Ch. von. Die Grundlegung der Musik Karlheinz Stockhausens. Stuttgart, 1993.

M. Просняков

Э

Эйзенштейн Сергей Михайлович (1898–1948)

Советский кинорежиссер и теоретик культуры. Окончил Рижское реальное училище (1915) и учился в Петроградском институте гражданских инженеров (до 1918 г.). В начале 20-х годов активно участвует в художественной жизни Москвы, учится в ГВЫРМе у Вс. Мейерхольда. С 1923 г. — возглавляет театрадьные мастерские Пролеткульта, сотрудничает с С. Третьяковым. В 1924 г. начинает снимать кино. Его фильмы «Стачка» (1924), «Броненосец «Потемкин» (1925), «Октябрь» (1927), «Старое и новое» («Генеральная линия», 1929) сделали Э. всемирно известным. С 1929 г. читает лекции в Европе, а в 1930 г. вместе со своим оператором Э. Тиссэ и помощником Г. Александровым переезжает в Голливуд, где, однако, ни один из его проектов не был осуществлен. Весь следующий год работает в Мексике, но, так и не закончив фильм, группа Э. возвращается в Москву. Здесь его продолжают преследовать неудачи. Многочисленные идеи Э. (например, грандиозный замысел экранизации «Капитала») не встречают поддержки у руководства, работа над почти отснятым «Бежиным лугом» была сначала приостановлена (Э. обвинили в формализме), а позже сам фильм был уничтожен. Следующая его картина «Александр Невский» выходит в 1938 г. Затем он осуществляет программную для себя постановку оперы Р. Вагнера «Валькирия» в Большом театре, где его идеи синтеза искусств применяются к театральному действию, а в годы войны Э. снимает две серии (из задуманных трех) фильма «Иван Грозный», где те же идеи получают уже кинематографическое воплощение. За первую серию (1945) он награжден Государственной премией, а вторая (1946) вызывает гнев Сталина. Она была положена на полку и увидела свет только в 1958 г., т. е. через десять лет после скоропостижной смерти ее автора.