Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

– А как получилось, что здание Ассоциации оказалось пустым? Куда делись ее сотрудники? Почему оказалась стертой память архивных компьютеров? Куда девалась база данных?

Министр внутренних дел молчал.

Плотников наконец опустил бинокль, посмотрел на него. Глаза Николая Григорьевича казались белыми и сонными.

– Рассмотрите вопрос о служебном несоответствии начальника МУРа Синельникова. Поставьте на его место другого человека, несговорчивей и поисполнительней.

– В этом нет необходимости, – сказал Пашин. – Генерал Синельников настаивает на своем решении уйти в отставку. С ним вместе уходят еще два отличных офицера, начальник ОРБ полковник Агапов и полковник Лазарев.

– Что еще за новости? Почему?

– Докладные записки составлены стандартно, однако… – министр посмотрел в глаза Генеральному прокурору, – основная причина – приказ работать против «Чистилища» по фронтовым стандартам.

Генеральный сунул бинокль одному из охранников.

– Вы уже подписали заявления?

– Еще нет, после коллегии министерства.

– Пусть уходят. Но предупредите их: ни слова представителям прессы о мотивах ухода, иначе… надеюсь, понятно?

– Мне-то понятно. – Пашин скривился. – Поймут ли они? Синельников запросто может послать меня на… и будет прав. А остановить его невозможно.

– Ничего, понадобится – остановим. Даю вам сутки на анализ операции по «Барсу» и подготовку плана мероприятий по «Чистилищу».

Не прощаясь, Пашин повернулся и зашагал прочь. И в голове все время вертелась мысль: не пора ли и ему самому подавать в отставку?

Генеральный прокурор смотрел ему вслед, думая о другом: а не пора ли заменить министра более динамичной фигурой?

Директор ФСБ и начальник ГУБО встретились тем же утром в подземном гараже Лубянки возле новой машины генерала – «крайслера-999», выполненной по особому заказу и представлявшей собой мобильный пункт управления. Она была оборудована всеми видами связи, вплоть до спутниковой, имела системы электронной защиты, бронированные корпус и стекла, встроенные в бамперы пулеметы, катапультируемое кресло и удобное рабочее место. Кроме того, в кабине был бар, холодильник и запас продуктов на неделю. Весил «крайслер» около пяти тонн, хотя с виду походил на обычный автомобиль комфорт-класса, в каких вовсю ездили бизнесмены, депутаты и бандиты.

– Звонил Коржаков, – сказал начальник Главного управления по борьбе с организованной преступностью. – Он в курсе всех событий, рвет и мечет. Первое, что его интересует: как мы допустили стычку групп. Второе: кто готовил операцию. Третье: почему отсутствует координация действий.

– Разберемся – доложим, – сказал Коваль, погладив тонированные стекла машины. – Кто-то очень умело подставил нас под огонь. Настолько умело, что я снова начинаю сомневаться в единоличном контакте с Конкере.

– С кем? – не разобрал Казанцев. Сергей Вениаминович понял, что проговорился, однако не придал этому значения.

– С одним моим помощником. Как только он появится, я попытаюсь узнать. Хватов уже предупрежден, что я жду связи.

– Хватов? Командир ваших телохранителей? И что же, он связан с этим… Ко… кре?

Коваль мельком глянул на недоумевающего Казанцева, снова с обожанием во взгляде погладил «крайслер».

– Как тебе мой бронеход?

– Красавец! – равнодушно ответил начальник ГУБО. Помолчал немного. – А что там произошло в вашей команде? Говорят, этот новый сотрудник Соболев ранил начальника отряда и отпустил «чистильщика»?

– Не «чистильщика», сотрудника Ассоциации. – Сергей Вениаминович наконец перестал разглядывать чудо-машину и устроился на заднем сиденье, пригласив Казанцева. – Садись, оцени внутри. Но инцидент, конечно, неприятный. В любом случае Соболев должен был задержать этого сотрудника. – Коваль не стал уточнять, что против того был использован «болевик».

– И что вы намерены делать с Соболевым?

– Посмотрим, – неопределенно проговорил директор ФСБ. – Наказать, однако, надо. Ребята из «Грозы» просят отдать его им «на правеж».

Казанцев помолчал.

– Насколько мне известно, он ганфайтер, волкодав-одиночка, и использовать его следовало бы только для чистого перехвата.

– Мы сами решим этот вопрос, – бросил Коваль с нетерпением. – В конце концов, он всего лишь опер, один из многих, пусть знает свое место.

– Он лучший опер, генерал, – тихо сказал Казанцев. – И если вы решите его проучить, многих сотрудников «Грозы» придется просто-напросто госпитализировать.

– Ладно, ладно, – отмахнулся Сергей Вениаминович. – Мой Хватов и один с ним справится, не надо преувеличивать его возможности. Я вызвал вас, Руслан Ибрагимович, вот по какому поводу. Есть идея потрясти Русский национальный фронт.

– «Красные рубахи»? Они-то в чем провинились?

– Пока ни в чем, но «Чистилище» вполне может иметь у них свою базу. Кто у вас занимается оперативной разработкой трех «К»?

– Полковник Зинченко и майор Князев, командир спецгруппы «Харон». Кстати, это именно он первым сообразил, что стрельба ведется своими по своим же, и дал отбой.

– Пусть состыкуются с моим Первухиным и подготовят план операции. Суток вам хватит?

Казанцев откинулся на мягком сиденье, оглядел салон машины и подумал: «Хватит, если только нас не опередит господин Гусев со товарищи». И, встретив изучающе-насмешливый взгляд директора ФСБ, ответил:

– Мне бы вашу уверенность.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Пули из плеча Матвей извлек сам: волевым усилием обезболил раны и заставил мышцы сокращаться так, чтобы девятимиллиметровые, слегка деформированные цилиндрики вышли наружу тем же путем, что и вошли в него.

Продезинфицировав раны и остановив кровотечение, Матвей впал в меоз и сосредоточился на восстановлении мышечной ткани. Когда спустя несколько минут он вышел из этого состояния, на месте пулевых отверстий виднелись два едва заметных глянцево-розовых шрамика, которые должны были окончательно исчезнуть через пару часов.

Василию справиться со своими дырками будет труднее, подумал Матвей, надо помочь. Подкрепившись горячими сосисками, он позвонил Балуеву:

– Как успехи?

– Лечусь. А ты?

– Я уже. Не трогай руку, перевяжи аккуратно и все. А я сейчас подъеду, извлеку пули.

– Я сам это сделаю; одна прошла навылет, вторая застряла в кости. Хорошо еще, что нет перелома.

– Все