Адепты стужи - Александр Маркьянов

— Это невозможно. Такую аккредитацию я вам не могу дать.

Требуй невозможного. Это еще один манипулятивный ход, очень тонкий. Если хочешь получить что-то от человека — потребуй сначала то чего он дать не сможет. В десяти процентах случаев он тебе это даст, потому что бывает всякое. Остаются девяносто — их ты реализуешь когда будешь постепенно понижать планку требований. Это как с дамами — просто пригласи прогуляться в саду и послушать соловьев…

— Как я тогда смогу спасти президента?

— Если вы не лжете, то президента спасать придется мне. Я не могу дать аккредитацию в спецгруппу охраны человеку, который сам признал то, что является иностранным агентом, и мало того — возможно и маньяком…

— Маньяк, да еще и иностранный агент. Слишком много на мою бедную голову, вам так не кажется. Одно к тому же почти начисто исключает другое.

— Как бы то ни было — аккредитацию вы не получите.

— Как тогда предлагаете поддерживать связь?

Добивайся того, чтобы выходы из сложившейся ситуации предлагал твой контрагент по игре. Никто не скажет «нет» на то предложение, которое сам же и внес — стопроцентно.

Марианна задумалась. Все что здесь происходило было безумием, и то что ей предлагали сделать — тоже было безумием. Но незнакомец был единственным из всех, кто не только понял ее опасения относительно предстоящего визита президента в Лондон, но и подтвердил их, заявив, что готов ей помочь. Ни от одного сотрудника Секретной службы она помощи не получила. И поэтому ей не хотелось терять эту связь.

— Сделаем так… — решилась она — если вы действительно представляете русскую разведку, вы можете организовать журналистскую аккредитацию. Так?

— Допустим — улыбнулся незнакомец.

— Сообщите мне на какое имя. Я сделаю вам аккредитацию как журналисту в пресс-службе Белого Дома. Верней, аккредитацию сделаете вы себе сами, я просто не вычеркну вас из списка. Большего я сделать не могу.

Незнакомец улыбнулся.

— Журналистскую аккредитацию могу получить и я сам.

— Уверены?

— Уверен. У вас же не проверяют отпечатки пальцев при сборе сведений на получение аккредитации, ведь так?

— Проверяют. Стандартная проверка.

— Нет, не совсем. Вы сдаете бланк с отпечатками, и их проверяют по базе данных в числе прочих проверочных мероприятий. Но потом, когда пул журналистов сопровождает президента в его поездках — отпечатки пальцев у журналистов каждый раз же не проверяют, верно? Одни и те же примелькавшиеся лица, одна и та же журналистская карточка, стандартная проверка на оружие и взрывчатку под аркой металлодетектора…

А ведь верно…

— Вы опасный человек. Напишите мне имя, на которое будет аккредитация…

Картинки из прошлого. Начало восьмидесятых. Одесса

Первый поросенок пошел на базар,

Второй поросенок забился в амбар,

Третий поросенок устроил пир горой,

Четвертый поросенок ложки не получил ни одной,

А пятый, плача, побежал домой.

Агата Кристи.

Если спросить меня, где я был счастлив — то я серьезно и надолго задумаюсь. Может, даже и не отвечу вслух. Но где-то в душе, далеко-далеко, в самой потаенной каморке, запертой на замок, ответ этот хранится.

Одесса…

Город у Черного моря. Город, где прошло мое детство — в нем, да в Севастополе, иногда в Константинополе, но летом — обязательно в нем. Старый городской Воронцовский дворец, построенный одним из моих пращуров, бывшим генерал-губернатором этого благодатного края. Дворец, который я любил даже больше чем дворец в Алупке, недалеко от Ливадии, где летом жил мой старый друг и товарищ по всем играм. Шумные и говорливые улицы, плотная, спасительная в жару тень каштанов. Трамвай, идущий по всем станциям Большого Фонтана, на котором при известной сноровке можно прокатиться и зайцем. Привоз, где я тоже иногда бывал, впитывая незнакомые и очень загадочные словечки. Дерибасовская и знаменитый сад на ней, бывшая вилла основателя города, испанского адмирала Хосе де Рибаса, воевавшего за русскую корону и основавшего сей город. Памятник знаменитому градоначальнику Одессы Дюку де Ришелье, поразительно честному, предприимчивому и порядочному человеку, заложившему основу знаменитого «одесского духа» и ставшему потом премьер-министром Франции. Километры и километры отличнейших пляжей, чайки и теплое, ласковое Черное море…

Нас было пятеро — пять поросят, как у Агаты Кристи. Так мы себя прозвали не сами — так нас прозвала государыня, когда один раз мы явились пред ее очи, все впятером, после неудачной попытки покорить один из каменных склонов в окрестностях — мало того, что на нем в изобилии росла колючка, так еще и дождь пошел во время нашего предприятия. Пятеро друзей — четыре пацана и одна девчонка, прибившаяся к нам и которая нам совсем не была нужна — но от которой избавиться было решительно невозможно. Пять поросят…

Николай Александрович Романов, наследник российского престола. Владимир Дмитриевич Голицин, молодой князь Голицин, сын одного из министров правительства. Александр Михайлович Воронцов, молодой князь Воронцов, чей погибший несколько лет назад отец дослужился до генерал-губернатора Месопотамии, а дед стал командующим Черноморского флота. Борис Константинович Романов, сын Царя Польского. И конечно же — как без нее — самая младшая из нас, Ксения Александровна Романова, которая таки предпочитала мальчишескую компанию девчоночьей и чудовищной хитростью добивавшейся всего чего пожелает. Самому старшему из нас было тринадцать лет, самому младшему — одиннадцать, мы были почти одногодками. Летом мы перемещались по крымскому берегу, пребывая в гостях то у одного, то у другого — но сейчас мы все вместе пребывали в Одессе. Дед был где-то на кораблях, и мы были предоставлены сами себе — четверо пацанов, с обычными пацанскими замашками, смягченными разве что военным воспитанием — все мы были либо кадетами, либо юнгами и порядок знали. Ксении с нами не было, она оставалась в Ливадии, потому как была наказана — и это тоже радовало.

Конечно же, нас охраняла полиция, потому как среди нас был наследник престола — но что могут неповоротливые стражи порядка против четырех пацанов? Нас и не поймаешь. Единственной действенной для нас угрозой было сообщить о нашем поведении родителям, после чего последовала бы неминуемая кара. Поэтому, с полицейскими тоже приходилось договариваться…

Пять поросят…

— Вон пошла…

— Да не она это…

— Она, зуб даю!

— Да тише вы! — шикнул Николай, самый старший из нас.

Это был июнь, самое начало лета. Июнь — самое благословенное время в Одессе, не слишком жарко, от моря веет ласково, город буквально под завязку заполнен людьми — местными, отдыхающими. Знаете, что такое озонированная вода? Нет? А мы вот — знали.

Ну и чем интересуются подростки в нашем возрасте. В войнушку мы не играли — в военных училищах наигрались до предела, не с деревянными автоматами, а с самыми настоящими. А вот дамы нас в последнее время заинтересовали весьма и весьма сильно. Инициативу проявил Володька, ну а если кто проявит инициативу, так и остальные — туда же…

Ну и дамы…

Да, да, в таком возрасте — и уже дамы. Росли мы быстро, интересы у нас были такими же, как и у остальных пацанов нашего возраста, правда, возможностей было чуточку побольше. Русский двор не отличался аскетичностью никогда, и на молодых аристократов внимание там всегда обращали. Да и в училищах разные картинки интересные по рукам ходили… Увы, пока у нас все заканчивалось лишь поэмами, посвященных милым дамам (тут проявлял себя Володька Голицын, писавший для нас всех), танцами на детских балах, обжиманиями в темных углах если удавалось скрыться от бдительного ока, да фантазиями начет того, что могло произойти после этого. Кто бы чем не хвастал — в любви пока не повезло по-настоящему ни одному из нас…

А Одесса…

Кто-то, не помню кто, сказал, что женщины — инопланетянки, к ним нельзя подходить с человеческими мерками. Так вот одесситки — инопланетянки вдвойне…

Одесса вообще удивительный город, город сотни национальностей, да еще и крупный порт вдобавок. Сами понимаете, какое смешение кровей выходит. Мало того, море, солнце, фрукты. Вот и получалось, что одесситки — одни из самых красивым дам во всей великой Империи. А уж на язык… Лучше на язык им не попадать…

И надо же так было получиться — обычно так и получалось, кстати, в пацанских компаниях — что мы все втрескались в одну и ту же девчонку.

Немного вру. Меня из этой компании вычеркивайте, я уже тогда неровно дышал к великой княжне Ксении. Николай об этом, конечно же, знал, и как заботливый старший брат почел за необходимость как следует набить мне физиономию, чтобы не ухлестывал за сестрой. В итоге нам пришлось врать, что сцепились с хулиганами, защищая честь дамы, на две недели мы были лишены выхода в город, а Ксения ходила тогда довольная, как кошка, налакавшаяся сметаны. Нет, не тем что у нее есть кавалер — тем, что из-за нее дерутся…