Ваше счастье, что не я ваше счастье (СИ) - Алина Шустрова

— Отстань припадочная, взмолилась я, не трогала я твоего Антона и вообще мы уже сто лет как расстались, он тебя одну любил. Утихомиривала я Амалию. Та вдруг, всхлипнула, обмякла и заревела у меня на груди.

— Правда? Вопрошала она.

— Чистая правда, радостно закивала я. Всё громко объявила я собравшимся, концерт по заявкам телезрителей закончен. Всем спасибо. Все свободны. Посадила рыдающую Амалию на скамейку. Отправила Вадима за водой для Амалии, сообщив напуганному Скорлупке, что мне ужасно домой вдруг захотелось. На сегодня фитнесса достаточно. Тот кивнул, а я пошла в туалет, оценивать ущерб после сражений. Поправив причёску и приладив чёлочку на шишечке, я искала в сумке пудреницу и вдруг услышала крики, визги.

— Скорую, Милицию, быстрее. Закинув свои марафетские принадлежности в сумку я выскочила в коридор. И первым делом увидела Стеллу вещающую Вадиму с бутылкой воды в руках, что я, Альбина Терайзи разбила Амалии Скрупко голову!

Обалдеть, сходила носик попудрить!

Стелла улетела по коридору, с воплями бедный Саша, где же милиция. Я застыла на месте, переваривая услышанное. Может я сплю? Вадим судорожно звонил, видимо Патрушеву:

— Сергей Владимирович, мы в спорт клубе. Все кричат, что Альбина убила Амалию Скрупко, они тут подрались чуток из-за Антона Гревцова. Ну не придурок, доложил называется?

— Я не знаю где она, вроде домой собиралась. Лепетал Вадим. Я метнулась обратно в туалет. Закрыла дверь и что делать? Что, что сухари сушить! Оглядела помещение, не большое окно на уровне груди. Как была, в узкой юбке, в белой блузке с длинным рукавом полезла в окно, туфли на каблуке засунула в сумку, сумку взяла в зубы, юбка быстро лопнула по шву выше разреза до пояса, ничего развернём на бочок и вперёд на амбразуру. Я вылезла через окно на козырёк над входом, и легла на живот, обозревая окрестности. Прилетела милиция, скорая, все бежали внутрь, я осмотрелась, вокруг территории забор, и охранник при въезде, всё, похоже приплыли. И тут я услышала знакомый голос. Я подползла к краю козырька и заглянула вниз. Возле крыльца стоял милицейский Уазик с открытой дверью, на водительском сиденье которого сидел Леван Габридзе, поставив ноги на ступеньки, и разговаривал по телефону. Я очень внимательно разглядывала камеру прикреплённую к козырьку, она была направлена на парковку и захватывала центральную часть ступенек. Вторая размещалась уже в холе и снимала лифт и раздевалку, насколько я помню. Значит если спуститься по крайнему столбу и проползти вдоль ступенек, я не должна попасть в объектив центральной камеры над входом, а машина должна закрыть меня от охранника, сидящего в будке на выезде с парковки.

Я метнулась к краю козырька, перелезла в низ, затем спустилась по столбу, поддерживающему козырёк, обхватив его руками и ногами, с сумкой в зубах. Встала на карачки и поползла в сторону Габридзе, придерживаясь намеченной траектории. Лицо Левана неестественно вытянулось, он открыл рот и вытаращил глаза, трубка сползла к груди. Да уж картинка ещё та, средь бела дня сумашедшая девица ползает на четвереньках в рваной юбке и с сумкой в зубах. Тем не менее я продолжала свой манёвр и ввалилась на заднее сидение машины Левана. Выплюнула сумку.

— Я перезвоню. Здравствуйте Альбина Александровна, что за дела? Вы забыли оплатить абонемент в бассейн? Спросил Габридзе, наконец поместив челюсть на место.

— Привет, я слегка повздорила с Амалией Скрупко, и пошла попудрить носик, а когда вышла, то все бегали и орали, что я убила Амалию. Выпалила я. А я, не убивала, вот посмотри на меня, блузочка с длинным белым рукавчиком, чистенькая, почти… по крыше лазила. Я быстро сняла блузку и пульнула её ошалевшему Левану. Вот экспертизу сделай, что ли. И давай вывози меня от суда скорее, пока план перехват не объявили.

— Ты в своём уме? Взвыл Леван? Ты что от меня хочешь? что бы я беглую преступницу скрывал? На, прикройся! И бросил мне, какой-то пиджак. Я огляделась, сижу в лифчике, рваной юбке…

— Ты хочешь что бы меня с работы уволили? Вопил Габридзе.

— Да на фига такая работа, если на ней надо невинных людей в тюрьму сажать! Я тоже не отставала, пыталась его перекричать. Ты учти я в тюрьму не пойду, я там с собой, что нибудь сделаю. Ясно? и это будет на твоей совести. Господи там же полно камер, сейчас кассеты изымите, всё посмотрите и всё проясниться, только я не хочу ждать этой радостной новости за решёткой. Видимо от шока, я вообще не затыкалась. Потом вцепившись в рубашку Габридзе, зарыдала у него на груди.

Леван завернул что то по грузински, про вай вай маму, дальше непереводимая игра слов, с трудом отцепил от себя мои судорожно скрюченные пальцы, толкнул меня на заднее сиденье.

— Накройся с головой. Захлопнул дверь, и мы поехали. Я еле дышала.

— Рассказывай, давай… И я, несколько сумбурно поведала ему о своих подвигах, а вернее не своих.

— Чего Патрушеву не позвонила?

— А смысл? Искать вы меня там будете в первую очередь? Или ты предлагаешь ему спрятать меня в шкаф и охранять с обрезом? Потом до Патрушева ещё добраться надо.

— Куда тебя везти? Я соображала…

— Давай, наверное, в дом к мамуле. У меня ключи есть.

— Я очень рад и адрес замечательный, а где это?

— Сталеваров 8

— Мы подъехали к дому. Леван забрал мою сумку, вытащил оттуда туфли, протянул мне, достал паспорт и права, убрал в свой карман.

— Телефон, советую отключить. Вечером привезу тебе новую сим карту и новости, если будут. Сиди и не высовывайся, свет не включай. По хорошему, тебя бы закрыть с наружи, да не дай бог пожар. Короче сбежишь опять, я тебя лично поймаю и за решётку посажу. Усекла?

— Усекла.

— А Патрушеву твоему, когда всё закончится, я наручники подарю, что бы он, уходя на работу, тебя к батарее пристёгивал!

— А мне что, на работу с батареей ходить? Огрызнулась я

— А не фига, тебе там вообще делать. Взвился Леван. Парням только мозги пудришь, От учёбы отвлекаешь! Всё марш из машины, пока не передумал!

Я пулей метнулась к крыльцу, трясущимися руками открыла дверь и ввалилась на летнюю кухню. В изнеможении сползла по стене на пол. У меня стучали зубы и тряслись руки, богатая фантазия услужливо рисовала картины с участием меня и моих сокамерников, а на картинке, где я выхожу из тюрьмы лет через 15, с зубами через один, я повалилась на пол и горько разрыдалась.

Уже смеркалось, когда подъехала машина, я приподняла занавеску и выглянула в окно, к крыльцу шёл мужчина, кажется Леван. Я приоткрыла дверь, высунула нос и грустные глаза, Габридзе остался стоять на крыльце озираясь.