Первое задание - Владимир Сысоев

Николай вызвал Антонова и рассказал ему о случившемся. Изучив личное дело Пенькова, они убедились в логичности его поведения. Сын кулака-бандита затаил лютую злобу на всё советское, но вёл себя очень умно. Виктор Белов не случайно пытался завербовать его. Скромность, выдержанность, доброжелательность по отношению к товарищам давали повод думать, что Пеньков человек честный.

В тот же день Виктор был вызван в кабинет командира роты.

Плотно усевшись в широком кресле, Николай с нажимом смотрел на Белова, а тот стоял навытяжку, лицо его выражало полную непогрешимость и готовность выполнить малейшее желание своего командира.

Коновалов, во взводе которого служили Виктор и Сергей, сначала всё отмалчивался и делал вид, что между ними ничего не было. Тоже осторожничал. А затем, вскоре после прихода нового командира, как-то сразу заметно повеселел, и тогда состоялся между ними серьёзный разговор. Виктор стал членом подпольной организации и получил задание завербовать одного человека.

Виктор остановился на Пенькове, который сразу согласился участвовать в подпольной работе. Это уже было кое-что! Но всё-таки не об этом мечтал Виктор, а об активных, открытых действиях. Терпеть, ждать и таиться он не хотел…

Но зачем его вызвал командир роты, на которого он не мог смотреть без тошноты, — так ненавидел! Неужели что-то уже пронюхал? Смотри, развалился в кресле! Сразу видно — барчук! И физиономия, как по заказу, — препротивнейшая! Влепить бы пулю между глаз! Однако — терпи, держись, Витька!

— Как жизнь, Белов? — насмешливо спросил командир.

— Нормально.

— Хорошо?

— Вполне!

Виктор невинными глазами смотрит на капитана, а в голове бьётся тоскливая мысль: «Тянет, сволочь, что-то знает».

А Николай удовлетворённо думает про Белова: «Молодец, артист хоть куда, ничего нельзя прочесть на его лице из того, что не нужно знать постороннему. Прямо голубка невинная! А глаза всё ровно озорные. Посмотрим, что будет дальше».

Пауза несколько затянулась. Николай внимательно рассматривает Белова, а затем тихо спрашивает:

— Итак, Белов, давно ты состоишь членом подпольной бандитской организации?

— Никак нет, не состою, тут какая-то ошибка!

Командир строго смотрит в лицо полицая, но оно спокойно. Опять наступила тяжёлая пауза. Капитан строго постучал пальцами по столу и тихо сказал:

— Не притворяйся, нам всё известно.

— А я ничего не понимаю!

— Не понимаешь?

— Абсолютно!

— А командиру можно врать?

— Никак нет!

— А ты врёшь!

— Никак нет, я не понимаю, о чём вы говорите.

— Так-таки не понимаешь? Хорошо. А кто агитировал Пенькова? Молчишь?

Казалось, Виктор шлёпнулся в лужу — так он оторопел, но только на одну секунду.

— Что же ты молчишь? Кто агитировал? Пушкин? Может быть, лейтенант Антонов?

Виктор уже поборол растерянность, разыграл недоумение, но ему это не очень удалось.

Командир роты продолжал, не давая опомниться:

— Отвечать быстро! Кто руководитель? Состав организации?

— Господин капитан, ей-богу, я ничего не понимаю! Какая организация, что этот придурок выдумал? — Виктор уже оправился от неожиданности: — Я ему в шутку, а он бежит к вам. Выслужиться хочет!

— Довольно. Прекратить детский лепет и отвечать на мои вопросы.

Белов молчит.

— Значит, не признаёшься? — повысил голос командир роты. — Хорошо, мы найдём способ вытрясти из тебя признание вместе с твоими куриными мозгами!

— Господин капитан!

— Молчать!

— Это проще всего, а разобраться, конечно, труднее.

— Молчать! Грязный изменник! В гестапо! Там быстро разберутся! Антонов!

— Слушаю.

— Немедленно сообщите в гестапо, что у нас в роте появились коммунисты.

— Есть!

И опять Белову:

— Врёшь, мерзавец! Не хочешь разговаривать со своими — там заговоришь! Изменникам в гестапо умеют развязывать языки!

— Не пугайте, господин капитан, — сказал Виктор с той долей спокойствия, которая означала верхнюю границу терпения: за ней мог последовать взрыв.

Но капитан, казалось, не замечал этого и продолжал кричать резким, неприятным голосом:

— Молчи, плебей! Изменник!

Виктор побледнел, прикусив нижнюю губу, дрожа от ненависти. Не сдержавшись, он негромко, но твёрдо сказал:

— Я не изменник и умру честным человеком. Я горжусь тем, что я советский человек! А в гестапо или у чёрта на рогах я всё равно ничего не скажу вам, продажным шкурам! Проходимцы, шпана нечёсаная, вскормленная на русском поте и крови! Иуды!

— Но, но… — растерянно протянул Антонов.

— Что — «но-но»? — злорадно кричал Виктор. — Скоро лопнет весь ваш маскарад, как мыльный пузырь! Не боюсь я вас, сволочи вы продажные, а не люди!

— Довольно! — резко перебил его Николай. — Монолог твой несколько затянулся. И кто тебе дал право оскорблять других, читать им нотации, когда ты сам изменил Родине?

Виктор окончательно потерял над собой власть.

— Не тебе судить меня, гнида, — в бешенстве крикнул он и бросился на капитана с кулаками.

Антонов обхватил его сзади мёртвой медвежьей хваткой, сильно тряхнул и, тяжело переводя дыхание, произнёс:

— Ну и разошёлся. Всё это чертовски интересно, но ты всё-таки сядь и остынь!

Виктор, ничего не понимая, покосился на командира роты, который вдруг спокойно спросил:

— Что будем делать, товарищи! Пеньков очень опасен. — И, обращаясь только к Виктору, добавил: — Да не таращь ты на меня свои совиные глаза, осваивайся быстрее. Мы и так засиделись. А испытание на запас прочности ты выдержал блестяще.

Виктор дико смотрел на командира роты.

— Пенькова нужно немедленно убрать, — предложил Антонов.

— И провалить всё дело, — в тон ему продолжал Николай. — Нет, так поступать нельзя. Немцы и без того доведены до белого каления и не очень-то доверяют полиции. Сделаем так: Белов в разговоре с Пеньковым скажет, что пошутил. Кстати, мы убедились, что делать это он умеет превосходно. Посмотрим, что предпримет Пеньков. Вероятнее всего, опять прибежит ко мне. Это не страшно. Тем временем его уберут городские товарищи! А самим нельзя — докопаться могут. Ясно?

Виктор одурело озирался и, не найдя сразу слов, чтобы выразить захлестнувшие его чувства, только недоуменно и недоверчиво улыбался. Наконец, уверовав окончательно во всё происходящее, неловко схватил и пожал руку Антонову, затем бросился к Николаю и несвязно заговорил:

— Это прекрасно! Я готов каплю по капле всю кровь за Родину… И не я один!

Застыдившись своего порыва, Виктор судорожно вздохнул и уже более спокойно сказал:

— Я прошу, дайте мне любое задание. Я всё выполню, всё сделаю, чтобы опять стать советским человеком.

— Видно, Белов, — проговорил с улыбкой Николай, — ты и не переставал им быть. Успокойся, сожмись в комок, будь, как пружина. Вся борьба ещё впереди! А смелым судьба помогает, и ты всё успеешь сделать! Но не будь опрометчивым, подбирай себе товарищей более подходящих, чем Пеньков.

Виктор смотрел в открытое лицо Николая, и теперь оно казалось ему прекрасным.

Тяжёлый день

Из карательной роты Шварц и Наташа приехали в комендатуру. Точно по расписанию, утверждённому комендантом, начался приём посетителей по различным хозяйственным вопросам.

Наташа чувствовала огромную усталость, держалась из последних сил.

Ганс не замечал её состояния, был по-прежнему предупредителен и любезен. Его не покидало хорошее настроение. В конце дня, когда они остались в кабинете вдвоём, он многозначительно спросил:

— Не возражаете, Наташа, если я вам задам один вопрос?

Она ничего не ответила, взглянула на него удивлённо: обычно Ганс задавал свои вопросы, не спрашивая на то разрешения.

— Мы достаточно хорошо знакомы, — начал Шварц, — и мне кажется, что нам пора быть более откровенными. Я не скрываю своего расположения к вам ни от вас, ни от окружающих.

Наташа потупила глаза:

— Я очень благодарна вам.

Её слова, внешне бесстрастные, вызвали у коменданта лёгкую, еле уловимую досаду, но он продолжал с прежним энтузиазмом:

— Мне кажется, что вы тоже ко мне не совсем безразличны. — Ганс опять улыбнулся. — И если это так, а я очень надеюсь на это, то наступила пора выяснить наши отношения до конца.

— А что же в них неясного? — спросила Наташа и посмотрела на него такими невинными глазами, что он заворочался в кресле и встал. Наташа продолжала сидеть. Она прекрасно понимала, к чему клонит Шварц, которому надоело играть роль сказочного принца возле прекрасной принцессы-недотроги, и он решил спуститься со сказочных высот на землю.

— Наташа, вы так неотразимы, я так привык к вам, что не могу без вас жить!

— Разве нам предстоит разлука? — с тревогой спросила она.