Мемуары генерала барона де Марбо - Марселен де Марбо

что при виде такого страшного гигантского существа, наполовину покрытого волосами, в таком странном одеянии, бросающегося на них с жутким рычанием, враги бежали во все стороны, не разобрав как следует, с кем они имели дело — с человеком или с каким-то кровожадным животным.

Генерал Макар был полным невеждой, что забавляло иногда офицеров более образованных, чем он, но находящихся под его командованием. Однажды один из таких офицеров попросил у него разрешения пойти в соседний город, чтобы заказать себе пару сапог. «Чёрт возьми, — отвечал ему генерал Макар, — это очень кстати, поскольку ты идёшь к сапожнику, возьми с меня мерку и закажи мне тоже пару сапог». Страшно удивившись, офицер ответил генералу, что он не может снять мерку, поскольку абсолютно не понимает, как это делается.

«Как, — воскликнул генерал, — я же вижу, как целыми днями ты чертишь карандашом какие-то линии, глядя на горы, и, когда я тебя спросил, что ты там делаешь, ты мне ответил: «Я измеряю эти горы». Значит, если ты измеряешь предметы, удалённые от тебя на целое лье, почему же ты не можешь снять мерку для моих сапог с меня, находящегося у тебя под рукой. Давай, сними-ка мерку без капризов!»

Офицер уверял, что это невозможно. Генерал настаивал, ругался, сердился, и только когда собрались другие офицеры, привлечённые шумом, им с трудом удалось прекратить эту смешную сцену. Генерал ни за что не хотел понять, что человек, который измерял горы, не может «пять мерку для пары сапог другого человека.

Не верьте тому, что все старшие офицеры Итальянской армии были похожи на храброго генерала Макара. Совсем наоборот, армия насчитывала немало офицеров, отличавшихся прекрасным образованием, хорошими манерами. Но в то время в армии было несколько командиров, которые, как я уже говорил, были случайно занесены на самый верх армейской иерархии. Со временем они были отстранены от высоких должностей.

1-й гусарский полк участвовал во всех сражениях, которые происходили в то время в Пьемонте. Он понёс немалые потери во время схваток с многочисленной австрийской кавалерией. После бесконечных переходов и ряда мелких стычек, почти ежедневных, командующий Шампионне объединил левый фланг с центром своей армии между Кони и Мондови с тем, чтобы 10 нивоза атаковать дивизии вражеской армии. Сражение произошло в долине, пересеченной холмами и рощами.

Наш полк, приданный бригаде генерала Бомона, разместился на краю правого крыла французской армии. Вы знаете, что число кавалеристов и офицеров, составляющих эскадрон, определяется специальными постановлениями. Наш полк, уже немало пострадавший в предшествующих столкновениях, вместо четырёх эскадронов в тот день смог выдвинуть на передовую только три. Но затем выяснилось, что после этого оставалось ещё 30 человек, не вошедших в ряды, среди которых было пять младших офицеров. Я был среди них, так же как и оба Пертеле. Из нас сформировали два взвода, командование над которыми было поручено молодому, умному, храброму Пертеле. Генерал Бомон, прекрасно знающий способности молодого Пертеле, поручил ему разведку перед правым флангом армии и, не дав никаких инструкций, приказал действовать согласно обстоятельствам. Таким образом, мы оставили наш полк и отправились обследовать местность.

В это самое время завязалась жаркая битва с двумя армейскими корпусами. Час спустя, не обнаружив ничего примечательного на флангах, мы возвращались к нашим. Вдруг молодой Пертеле увидел перед нами и, соответственно, на левом краю линии врага батарею из восьми пушек, стреляющих по французским войскам.

По непростительной халатности эта австрийская батарея для большего удобства стрельбы поднялась на небольшое возвышение, расположенное в 700–800 шагах впереди пехотной дивизии, к которой она относилась. Командир этой артиллерийской батареи чувствовал себя в полной безопасности, потому что место, на котором она находилась, возвышалось над всей линией фронта французской армии. Он справедливо полагал, что, если от нашей армии отделится какой-либо отряд, чтобы атаковать его, он это заметит раньше и у него будет время вернуться на линию австрийских войск. Он не подумал, что маленькая рощица, находящаяся рядом с высотой, на которой он расположился, могла скрывать каких-то французов. В тот момент там действительно никого ещё не было, но молодой Пертеле решил повести туда свой взвод и оттуда наброситься на австрийскую батарею. Чтобы скрыть этот манёвр от вражеских артиллеристов, молодой Пертеле, прекрасно сознавая, что во время войны мало обращают внимания на какого-нибудь одинокого кавалериста, объяснил нам свой план, который состоял в том, чтобы мы один за другим проскакали по дороге и заняли бы место за этой рощицей, слева от вражеской батареи, а затем все вместе атаковали бы её. В этом случае нам не следовало бояться её снарядов, поскольку мы должны были подойти к ней с фланга. Весь манёвр прошёл незамеченным со стороны врага. Один за другим мы обходным путём достигли края рощицы, где собрался весь взвод. Пертеле встал во главе взвода, и через рощицу с саблями наголо мы устремились на вражескую батарею. Мы порубили часть артиллеристов, а другие спрятались под зарядными ящиками, где наши сабли не могли их достать. Согласно инструкциям, данным молодым Пертеле, мы не должны были ни убивать, ни ранить солдат обоза, но заставить их с помощью клинков наших сабель управлять лошадьми, запряжёнными в орудия, и направить их к линии нашего фронта.

Приказ был прекрасно выполнен в отношении шести пушек, ездовые которых, оставаясь на лошадях, подчинялись всему, что им было приказано. Однако двое других спрыгнули с лошадей, не то из страха, не то по собственной воле, и, хотя гусары брали лошадей за поводья, те не хотели двигаться за ними. Вражеские батальоны, находящиеся неподалёку, бросились бегом на помощь своей батарее. Минуты показались нам часами, пока молодой Пертеле, удовлетворившись захватом шести пушек, не приказал покинуть оставшиеся и направиться галопом с нашей добычей в сторону французской армии.

Приказ был своевременным, но он стал фатальным для нашего храброго начальника, поскольку, как только мы начали отступать, вражеские артиллеристы и их командиры выскочили из-под ящиков, зарядили оставшиеся два орудия и выстрелили нам вслед картечью. Вы понимаете, что 30 кавалеристов, шесть орудий, каждое из которых было запряжено шестью лошадьми, сопровождаемыми тремя солдатами обоза, — всё это занимает весьма обширную площадь, и поэтому картечь ударила по нас без промаха. Мы потеряли убитыми и ранеными двух унтер-офицеров, многих гусар, одного или двух ездовых, несколько лошадей были также ранены, из-за чего орудия потеряли управление и не могли больше двигаться. Сохраняя полное хладнокровие, молодой Пертеле приказал отрезать упряжки убитых или раненых лошадей, заменить гусарами убитых или раненых ездовых и быстро продолжить наше