Чаша ярости: Мой престол - Небо - Артем Абрамов

– Книга Премудрости Соломона, - мгновенно нашелся умный африканский мальчик. - Только здесь - о небесах, Учитель...

– Небеса - в нас самих. Те небеса, о которых говорил Шломо, а не те, по которым вы летаете быстрее птиц. А мы не умеем увидеть эти спрятанные в нас небеса, потому что не верим в них, потому что неискренни сами с собой... Я вот, кстати, обвинил местных жителей в неискренности. А что вообще такое искренность - кто задумался и, главное, кто понял? Тебе бы, Крис, лучше знать, ты ведь у нас философ, а это вроде бы вопрос философский. Но ответ-то на него философии не требует, он прост, как дыхание. Как смех. Как плач. Искренность - это открытость. Всему - близкому, дальнему, другу или недругу, новому пути, новому знанию. Это - вера в то, что в нашем мире возможно все, потому что Бог, создавший его, как известно, всемогущ. Пусть лишь в нашем человеческом, сегодняшнем понимании всемогущ - поверьте, этого более чем достаточно. Искренность - это беззащитность, а значит - сила. Парадокс? Нисколько! Сильного или думающего, что он сильный, легче всего одолеть неожиданно, а что может быть неожиданнее искренности? Она обезоруживает любого, потому что в ней нет защиты. Иначе, повторю - искренность открыта, потому что в ней - Бог. Чем дальше мы уходим от Него, тем менее мы искренни, тем более мы верим во внешнее, а не в то, что у нас внутри. И как страшный результат: тем больше мы, люди, не любим людей, не верим им, боимся их. Сказано: "Искренни укоризны от любящего, но лживы поцелуи ненавидящего". Вы все предпочитаете второе, потому что боитесь первого. Второе - легче, приятнее, необязательнее... Вот и Нью-Йорк - вроде бы город улыбок, вся Америка - страна сплошных улыбок, американцы по сему случаю лопаются от гордости, это же извечный их лозунг - "Keep smiling!", но за такими улыбками почти всегда - ложь, пустота...

И тут Мари сочла возможным вмешаться репликой:

– И еще - реклама зубной пасты... - и все-таки спросила: - Тоже американцы?

– Наверно, нет, - сразу ответил Иешуа. Подумал мгновение. - Нет, конечно! Но те, кого мы встречали сегодня, - все они улыбались, а внутри жило равнодушие, холодное, как змея в жару. И еще страх. Помните, я отстал от вас... где?.. на углу Пятьдесят восьмой и Пятой, в самом центре города, если в нем вообще есть центр. Там стояла маленькая девочка и плакала. Я почувствовал обиду, чуть ли не горе, и спросил ее, почему она плачет, кто ее обидел. Она сказала: мама ушла в магазин и не взяла ее с собой, а приказала стоять и ждать, и даже не купила мороженого. Я удивился: из-за такой малости тебе плохо? И представляете - слезы сразу высохли, она мгновенно улыбнулась широко и открыто, как ее учила мама, легко оставившая дочь на многолюдной и опасной улице, и ответила: нет, господин, мне очень хорошо, я чувствую себя прекрасно, а вы?

– Вы бы лучше купили ей мороженого, - засмеялась Мари, - или сотворили.

– Не лучше, - сказал Иешуа, - она бы все равно мне не поверила. Поэтому я ответил: а я себя чувствую очень скверно и очень одиноко, мне больно и страшно.

– А она?

– А она, естественно, не поверила. Люди не могут чувствовать себя плохо, потому что на дежурный вопрос "Как ты?" следует дежурно отвечать: "Прекрасно!" Она сняла с лица улыбку и сказала растерянно: вы, господин, наверно, шутите...

Крис решил, что слишком долго молчал.

– Вы это к чему. Учитель?

– К тому, что здесь даже дети потеряли искренность, а значит, их так легко обмануть. Я обвинил в апологии неискренности именно Америку - страну, давным-давно потерявшую всякую связь с Богом...

– Что вы! - перебил Крис. - Американцы религиозны, как никто, они прямо-таки кичатся своей религиозностью...

– Именно что кичатся, - подтвердил Иешуа. - Тот, кого вы зовете царем Соломоном, заметил в своей книге Премудростей:

"Погибели предшествует гордость, а падению надменность". И грех гордыни один из семи смертных. Американцы верят в Бога так же, как улыбаются, дежурно, не вкладывая ни души, ни сердца.

– И, значит, близки к погибели и падению?

– А ты не иронизируй, Крис. Опять же Соломон, мудрейший царь Шломо, заметил: "Человек, сбившийся с пути разума, водворится в собрании мертвецов".

– Но дети-то, дети при чем?

– С них начали.

– Кто? - Мари и Крис выкрикнули это хором. Иешуа даже не улыбнулся.

– Тот, к кому мы приехали в город Большого Червивого Яблока.

– Наконец-то, - намеренно облегченно вздохнул Крис. - А я-то голову ломаю: чего нас понесло в Штаты? Ни тебе засухи, ни тебе землетрясения... Или землетрясение вот-вот ожидается?

– Оно уже идет, - серьезно сказал Иешуа. - Только вы не знаете, что оно идет и что оно опасно для всей земли, а не только для Штатов. Вы кричите о нем, заламываете в горе руки, требуете найти и наказать виновных, а оно идет себе уверенно и ползуче, и остановить его некому.

И Крис и Мари поняли, что теоретизирование в ночи подошло к концу. Начиналось дело, ради которого Учитель потащил их через океан. Они преотлично знали, что это не экскурсия, но Учитель до поры помалкивал, а ученики не лезли с вопросами: не принято было...

– Что вы имеете в виду. Учитель? - спросила Мари.

– "Мир детей", - ответил Иешуа. - Знаете про такую организацию?.. Или, как ее называют, секту?.. Знаете, отлично знаете, кто ж о ней не знает, если ее лидер после каждого похищения детей появляется на всех телеэкранах мира и самодовольно заявляет, что никому не следует беспокоиться, что дети живы и здоровы, что они - в лучшем мире, в Царстве Божьем, где властвуют не бездарные и бесчеловечные людские, а именно Божеские законы, где нет лжи, нет злости, нет подлости и убийств, где царят справедливость и доброта.

– Доктор Иешуа Ханоцри... - медленно, будто не веря услышанному, проговорил Крис. - А как же...

– Никак! - резко перебил его Иешуа. - Он называет себя моим потомком? Ложь! У меня не было потомков. А таких - и не могло быть. Я не уверен, что имя и фамилия настоящие...

– Спецы из Интерпола проверяли: настоящие.

– Где они проверяли? В Гарвардском университете? Да, там он учился под этим именем. А до Гарварда - темнота. Никакой ваш Интерпол ничего о нем не нашел. Как, впрочем, и Служба Времени...

– Какая служба? - не понял Крис.

И Мари с удивлением взглянула. С до-о-олгим удивлением...

Иешуа вспомнил, что говорил Петр о своей Службе. Служба Времени, о которой никому на Земле ничего не было известно, никому, кроме самых высших государственных чинов весьма ограниченного круга государств, существовала для того, чтобы охранять Историю мира от так называемых сломав - изменений в известном прошлом, не соответствующих опять-таки известной людям Истории, изменений, которые могли бы всерьез и разрушительно повлиять на дальнейшее ее течение. Таким сломом оказался факт отсутствия в Истории Мессии Христа, но зато удивительное наличие на его месте и в его облике обыкновенного сына плотника, тоже плотника, обремененного женой, хозяйством, целым выводком детей. И тогда. Служба, действуя по своему Уставу, послала в прошлое некоего Петра Анохина, Мастера исправления подобных сломов, чтобы вернуть все накрути свои, чтобы все произошло так, как должно было произойти. Петр нашел Иешуа. Петр научил его тому многому, что знал и умел сам. Петр помог Истории осуществиться так, как это значилось в Евангелиях. Но ведал ли он, начиная исправлять слом, что не он, Мастер Петр, а только Бог сам избрал Мессию и отметил его Знанием, которого не ведал будущий Апостол Петр. А по сути, не отметил Знанием, а просто дал возможность по максимуму пользоваться им, изначально заложенным в каждого человека...