По ту сторону волков (полная версия) - Биргер Алексей Борисович

- Понимаю... - проворчал я. - Ну, вот мы и пришли.

Мы были уже у кладбища. Я подвел врача к могиле.

- Помогите мне отворотить плиту, - сказал я.

Плиту мы совместными усилиями отворотили на удивление легко. На этот раз я запасся фонариком, и мы могли разглядеть все в подробностях.

- Аккуратно земля вынута. И довольно давно уже, - сказал я. - Вполне может быть, что это один из тайников непутевого сторожа - брата нашего Коли-инвалида.

- Откуда вы знали, что волк будет здесь? - воскликнул врач.

- Так, догадка забрезжила. Как раз во сне. Ну, что скажете?

- Скажу, что это не волк, а волчиха, - ответил врач, взяв у меня фонарик и опустившись на колени у могилы. - И волчиха, совсем недавно родившая. Все, как положено. И смех, и грех...

- Когда? Когда она родила?

- Я не специалист. Но помощь при извлечении щенков мне здесь раза два оказывать доводилось. И сук наблюдать. Так я бы сказал... - он ощупывал окоченелый труп волчицы в поисках каких-то своих примет и признаков. - Я бы сказал, родила она не больше двух дней назад. Но я могу очень крупно ошибаться... Погодите, тут еще что-то есть! - он вытащил плоский сверток, обмотанный в прорезиненную ткань, и протянул мне. Я развернул материю и увидел внутри сторожевую книгу.

- Вот, кажется, все и становится на свои места, - заметил я. - Теперь я хоть знаю, что спешить мне некуда, - пусть этот тип шарит по всем комнатам барской усадьбы.

Я убрал журнальчик себе под рубашку, засунув под пояс.

- Закрываем могилу, - сказал я. - Все ясно.

Мы водрузили плиту на место.

- Как же вы догадались, что подстреленная вами волчица - в этой могиле? - спросил врач.

- Не знаю. Я понимал, что дохлого волка тот тип далеко не утащит, схоронит где-нибудь поблизости. И, видно, я тренированным глазом подметил какую-то странность, связанную с плитой: тонкую полоску незаснеженной земли, будто ее сдвигали, или что-нибудь в этом роде – но это у меня скользнуло и проехало, мысль за это не зацепилась, проскочила мимо. А потом сон взял и вытащил передо мной эту странность – и меня осенило... Вот чего не могу понять, почему во сне мне волчата привиделись... Какая зацепка сработать могла? Да, точно! Я ломал голову, почему владельцу волка так необходимо было спрятать его от всех. Спрятать или спасти, выходит, - я не знал. И мелькнула мысль - а может, он не о самом волке заботится, а о волчьем потомстве, которое без волка не выживет? Может, это не волк, а беременная или кормящая волчиха? И владельцу ее приплод важен? Но мысль эта была настолько мимолетной, что сразу растворилась и угасла. Напрочь о ней забыл, не успев додумать. А именно она-то и вылезла во сне, оттеснив все прочие соображения и ставши самой реальной и вероятной. Проснувшись, я над ней посмеялся - но сейчас нисколько не удивился, обнаружив кормящую волчиху. Был уже, так сказать, морально подготовлен. До чего ж причудливо, а?

- Самое странное в этом деле то, - проговорил врач, - что кормящая волчиха очень редко бросает свой выводок, только по крайней необходимости... - Он помолчал и добавил: - Да, двух-трехдневные щенки без матери вряд ли выживут. Выкормить их будет сложно.

- Странный район, - сказал я. - Напрочь спятивший. Кунсткамера, да и только. И вообще...

- Что «вообще»? - спросил врач – так, рассеянно, чтобы разговор поддержать.

- И вообще, люди тут ненатуральные. Взять вот хоть вас...

Врач резко обернулся:

- Что вы имеете в виду?

- А то имею в виду, что можно по пальцам минуты пересчитать, когда вы при мне самим собой были. Все время роли пытались играть, то одну, то другую, и все не очень вам подходящие...

- Вы меня в чем-то подозреваете?

- Да нет, я-то знаю, что вы ни в чем не виновны, - вздохнул я. - Но если б я с самого начала увидел вас таким, какой вы есть, то, может, и не втянул бы вас в эту историю... Близко вам нельзя было к делу об оборотне подходить... То неожиданные знания в вас обнаруживаются, то вы нарочито настырно предполагаете тут диверсию, то вы от разговора о врагах народа мигом увиливаете... Кстати. Ваше выступленьице о юродивых на Руси, как их воспринимают и как к ним относятся, навело меня на мысль, что вы, наверно, интересуетесь проблемами массового внушения и массового психоза. Уж больно точно вы высказались, как поставить стенку любым подозрениям на счет кого-то... Уж не на свой ли счет, подумалось мне? А тут вы сразу же насчет суеверий хмыкнули, тему закрыв. Вот я и подумал тогда, грешным делом, не можете ли вы знание таких механизмов использовать, чтобы...

- Чтобы быть неуловимым оборотнем? - хмуро спросил врач.

- Навроде того. Но я быстро понял, что не прав. Одно меня занимало - зачем вы, человек образованный и врач хороший, - хорошего врача по первому движению узнаешь - забрались в эту глушь, в это дикое место, несообразное ни вашей квалификации, ни вашим способностям?.. Но это мне объяснили, даже спрашивать не пришлось. Один только вопросец у меня остался. Ответите на него?

- Почему не ответить, если смогу? - равнодушно как-то проговорил врач. - Если и было что скрывать, то теперь совсем нечего.

- Так вот... Как вас, запамятовал...

- Голощеков, Игорь Алексеевич.

- Так вот, Игорь Алексеевич, я спорить готов, что возьми кого угодно в округе - каждый что-нибудь со складов уворовал. Вам шмотье и безделушки всякие, и даже консервы - ни к чему, вы на них не польститесь. Но ведь что-то вы себе по душе на складах нашли, верно?

- Верно, нашел, - согласился врач. - Я...

- Дайте мне самому догадаться, - прервал я его. - Вы на склад с книжками набрели. В точку?

- Да. В точку.

- Эх, Игорь Алексеевич, Игорь Алексеевич, лучше бы вы консервы воровали...

- Почему? - Он задал вопрос без интереса, словно заранее зная ответ. - Ведь книжки в дар от союзников пришли, значит...

- Ничего это не значит. То есть значит, да не то. Вы не задумывались, почему эти книжки народу не раздали? Потому что вредные они все, антисоветские, и засланы к нам с провокационной целью. А вы их начитались.

- А я решил, что о них просто забыли.

- Просто так ничего не бывает. Во всем расчет есть.

- Выходит, и в покинутой трофейной коллекции оружия расчет есть, и в складах, отданных на разграбление, и в лошадях бесхозных, и во многом другом? Может быть, включая и оборотня? Как вы там говорили: «Оборотень - единственный, кто здесь порядок поддерживает», так?

- Ни о чем меня не спрашивайте, - ответил я. - Во-первых, я сам точных ответов не знаю; во-вторых, мало ли что вы на допросах выложите, потянув меня за собой... И самое-то обидное - в том, что грозу я на вас навлек, пытаясь представить доказательства вашей невиновности - ну, что вы оборотнем не являетесь...

- Понимаю, - сказал врач. - Как бы «засветили» меня. Да, я знаю, что «сын за отца не отвечает», но я ведь прекрасно понимаю, что официально с меня не за отца спросят ответ, а по какому-то другому обвинению. Оборотень так оборотень... Я один такой?

- Нет, еще шесть человек компанию вам составят. Но я этого не говорил.

- Так что, может, меня еще и выпустят, после отсева? - усмехнулся врач.

- Надеюсь, - ответил я.

Мы подошли к больнице.

- Заглянем напоследок в сарайчик? - спросил врач. - Проверим наши выводы.

- Конечно, заглянем, - поддержал я.

Юродивый спал на своей куче соломы. Встрепенулся при свете фонарика, сел, моргая. Врач обратился к нему по-немецки. Наш Тарзан недоуменно и обрадованно воззрился на врача, а потом залопотал что-то свое, прискуливая и порыкивая.

- Что он говорит? - спросил я.

- Не очень пойму. Похоже на «тринкен», словно ему пить хочется. Речь у него нечленораздельна. Во всяком случае, вы правы. Тот самый это берлинский волчий человек. Но правота ваша и наше знание, они уже ничего не меняют. Сейчас свежей воды ему принесу и в дом зайдем.

Когда мы оказались в комнате врача, он вытащил бутыль, в которой спирта чуть больше чем на треть оставалось, и доверху дополнил ее водой. Потом проделал ту же процедуру с нарезанием хлеба и лука, что и вчера.