Удмурт из Медельина - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С Линаресом мы договорились встретиться в парке, где проводились бега и игры, связанные с лошадьми. Панамцы, как и все испаноязычные народы, обожали лошадей. Здесь даже уважительное обращение к человеку — «кабальеро», то есть всадник. Отсюда, кстати, происходит и слово «кавалер» — человек на лошади.
Адвокат Линарес имел собственную конюшню, как я успел выяснить. Ездил он на РейнджРовере с охраной. Пара израильтян стояла на входе, один из них остановил меня.
— Простите…
— Я к адвокату.
— Ваше имя? Ваше имя, простите?
— Скажите, что я от синьора Федерико.
Израильтяне расступились, и я прошел в конюшню, где пахло потом, навозом и совсем чуть-чуть — большими деньгами.
Синьор Линарес был невысоким, коротеньким и толстым, ему было за пятьдесят, вида он был скорее комического. Если не считать, что с момента вступления нынешнего президента в должность, он не проиграл ни одного дела; а это заставляло его уважать. Глупо не уважать человека, который имеет реальные достижения.
— Синьор Линарес…
Адвокат поил лошадь из огромной соски.
— Синьор…
— Алехандро, — подсказал я
— Рад вас видеть. Наслышан о вас.
— Надеюсь, хорошее слышали?
Адвокат засмеялся.
— Да всякое слышал…
— Это хорошо…
Адвокат показал на лошадь.
— Нравится?
Лошадь беспокойно смотрела на меня. Ей бы мои заботы.
— Хороший конь.
— Зовут Паломо.
— Красавец…
Конь был белым[20].
— Давайте к делу — сказал адвокат
К делу так к делу. Я передал ему карту памяти.
— Что там?
— У уважаемых людей арестовали деньги.
— Кто?
— Американцы.
Адвокат покачал головой.
— Это плохо…
— Еще бы не плохо.
— Вы должны знать, синьор… Алехандро… что я не имею дело с наркотиками… а равно как и деньгами, полученными от них. Это для меня табу.
— Это деньги не от наркотиков.
…
— Нефть.
— Венесуэльская, — сразу понял адвокат.
— Да.
Синьор Линарес покачал головой
— Нефть и политика.
— Нефть есть нефть.
— Ошибаетесь. Нефть это всегда политика. И я так полагаю, люди должны получать за свой товар деньги, не так ли? А если деньги блокируют по всяким выдуманным обвинениям — то, как торговать честным людям?
Говоря про честных людей, я если и покривил душой то совсем немного. В моем понимании — а что тут нечестного? Люди отправляют товар и получают за него деньги. Никто же никого не кинул. И тут наваливаются американцы всей своей мощью и добиваются блокировки средств в банке. Это что, честно?
Вообще, пора что-то делать с таким доминированием американцев в банковском деле и вообще в финансах. Это не дело, когда весь мир готов делать стойку на любое письмо Минфина США.
— Вы же родственник президента, — решил усугубить я, — неужели ничего нельзя сделать? Неужели американцы до сих пор распоряжаются в вашей стране, как в своей?
Адвокат поцокал языком.
— Не все так просто. Американцы… много чего контролируют. Помните, панамское досье. Мы должны быть осторожны.
— Мои доверители готовы говорить о доле.
Адвокат кивнул.
— Это само собой. Вытащить деньги будет непросто. Вас кто-то уже представляет?
— Я хотел бы предоставить эту честь вам.
— Вот как…
Жадность — предсказуемо победила.
— Ну, что же. Тогда… Завтра в одиннадцать в офисе. Подпишем договор и… начнем работать. Попробуем что-то сделать.
— Я в вас не сомневаюсь, синьор.
Адвокат польщено улыбнулся.
— Не хотите ли прокатиться?
Я отрицательно покачал головой.
— Из меня плохой всадник, синьор…
…
Панама…
Одна из самых маленьких и, вероятно, самая успешная страна в Латинской Америке, соперничающая с Чили в этом. Это американская вотчина, основной доход здесь — от Панамского канала, который на сто лет был в аренде США. Сейчас он из аренды возвращен и является важным — но не главным — источником денег в бюджете. Раньше Панама жила Каналом, сейчас все давно уже не так…
Основным источником дохода является недвижимость и люди, здесь проживающие. Жить здесь тепло и недорого. Недвижимости строится много, она современная, небоскребов тут не меньше, чем в Нью-Йорке. Медицина американская, но намного дешевле, еда тоже дешевая. Вот американские пенсионеры и продают все в США, чтобы перебраться сюда на старости лет. Климат тут не лучший, но это смотря для кого. Всё время тепло, 25–30 по Цельсию, времён года нет, всё время дожди, очень влажно. Для нас, русских — неприятно, но если привыкнешь…
Но сейчас и эти доходы — не главное.
Главный источник дохода сегодня — это китайцы. Их здесь много, потому что в своё время для строительства Канала завозили китайских гастарбайтеров. Те, кто выжил — прижились тут, а теперь — стали для Китая стратегическим ресурсом. Уже много лет идет, то затухая, то разгораясь, торговая война Китая и США. Вот, китайцы и обходят американские пошлины, открывая здесь свои предприятия. В свое время панамцы многое сделали, чтобы уйти от зависимости от Канала и у них получилось благодаря китайцам. Вся страна — как одна большая оффшорная зона. Китайские товары здесь из промышленных парков — идут не только в США, они расходятся по всей Латинской Америке.
Мне об этом известно. И завидно. Китайцы действуют, они производят товары для людей и захватывают рынки. А мы — все время то нефть, то газ, то оружие — больше ничего в голову не приходит. Хотя — арестовать оплаты за детские игрушки или полотенца — никому и в голову не придет, в отличие от нефти.
Благородные доны, твою мать…
Русских тут тоже хватает. Как и украинцев. И вообще — со всего бывшего СССР. Но они не работают, как китайцы. Ищут возможности. Жить не работая. Я не знаю никого из русских, кто открыл бы тут фабрику. Хотя никто — ни российский бизнес-климат, ни Путин, ни беспредел — не мешают этого сделать. Значит, чего-то не хватает нам самим и в нас самих. Мы… какие-то порченые в этом вопросе.
Хотя… а я-то — какой? Да такой же.
Я остановил машину на смотровой площадке. Трасса проходила прямо над заливом — как мост. У нас тоже такую хотят построить — в Сочи. Правда, километр трассы заломили в несколько раз дороже, чем здесь.
Что с нами?!
…
Контакты у меня были и здесь. В Панаме.
Ровно через несколько минут на площадку заехал Ланд Крузер и из него выгрузился улыбающийся на все тридцать два зуба мужик восточной внешности. Он всем представлялся армянином, хотя армянской крови в нем не было ни капли. Это был Жора-Ташкент, который вот уже два десятка лет скрывался здесь, и за это
