Побежденные любовью - Стелла Бэгуэлл

— Но я не могу провести здесь несколько дней, — сказал он с некоторым раздражением. — У меня полно работы.

— Единственная работа для тебя сейчас — это чтобы срослись твои ребра, — ответила Анна. — А о ранчо не беспокойся, о нем есть кому позаботиться.

Он нахмурился.

— Надеюсь, ты не возьмешь всю заботу на себя?

Она покачала головой и улыбнулась.

— Только часть. Дядя Гарлен поможет мне. Кстати, вся их семья собралась здесь. Они будут рады услышать, что ты пришел в себя.

— Все здесь? Но зачем?

Анну поразило, насколько одинок Мигель. У нее от жалости к нему заныло сердце.

— Потому что они все очень переживают за тебя. А Эмили и Купер хотят поблагодарить тебя за спасение их ребенка.

— Я не…

— Не скромничай, Мигель. Если бы ты не заслонил собой маленького Гарлена, то страшно подумать, что могло бы произойти. Один удар копытом мог бы убить ребенка!

Она промолчала о том, что такой удар чуть не убил его самого.

— Я сделал только то, что сделал бы для собственного ребенка.

«Собственного ребенка». Анна ни на минуту не забывала о сыне Мигеля. Этот двенадцатилетний парень даже не подозревает, какой храбрый у него отец и что он лежит сейчас в больнице с серьезными переломами. От этих печальных мыслей у нее сдавило горло. Сдерживая слезы, она быстро отвернулась, чтобы Мигель ничего не заметил.

— Я знаю. Ты сделал бы это для любого ребенка, — тихо сказала она. — Как ты думаешь, почему вдруг жеребец повел себя так агрессивно? Он живет на ранчо много лет. Конечно, с ним всегда приходилось быть осторожным, но никогда еще он не впадал в такую ярость.

— Иногда трудно бывает понять, что вдруг случается с животными. Большинство жеребцов могут повести себя непредсказуемо. Что случилось с этим, я даже не представляю. Возможно, его испугал плач ребенка.

Анна покачала головой и вздрогнула при ужасном воспоминании.

— Какова бы ни была причина, жеребца продадут на аукционе в пятницу.

Мигель с удивлением посмотрел на нее.

— По чьему разрешению?

— Моей матери. Ей сообщили о произошедшем. Она говорит, что не может допустить даже вероятности повторения этого.

— Жеребец дает такое замечательное потомство… Подумать не могу о том, что его продадут!

— А я не могу подумать о том, что он мог бы сделать с тобой.

Ее слова заставили Мигеля еще раз внимательно посмотреть на нее. Теперь он заметил бледность лица, круги под глазами. Интересно, сколько времени она провела у его постели и что думают по этому поводу ее родственники.

— Он мог убить тебя, Анна! Как вспомню, как он тащил тебя по земле, а ты не выпускала из рук лассо, у меня внутри все цепенеет от ужаса.

— Он мог затоптать тебя или нас обоих.

Она протянула руку и убрала с его лба влажную черную прядь волос. И тут Мигель заметил, что руки ее перебинтованы. Он схватил одну руку и поднес к своим глазам.

— Господи, что творится под этими бинтами, я даже не хочу представить, — угрюмо проговорил он. — Твои руки… как ты теперь будешь играть?

Она прижала палец к его губам.

— С руками все будет в порядке.

А если не будет в порядке, обвинит ли она его в этом? — думал он. Нет. Анна никогда не может обвинить его в подобных вещах. Он начал понимать, что она вовсе не такая эгоистка, какой ему представлялась. Она рисковала собственной жизнью, чтобы спасти его. Этого он не мог понять.

— Если ты из-за меня не сможешь играть, я себе этого не прощу, — взволнованно сказал он, пытаясь сдержать набегавшие слезы.

— Ты слишком много разговариваешь. Тебе надо отдыхать. Пойду скажу медсестре, что ты пришел в себя. Возможно, тебе надо дать болеутоляющее.

Мигель подумал, что Анна нужна ему гораздо больше, чем какое-то лекарство. Она способна облегчить боль его сердца, которая доставляла ему больше всего беспокойства. Однако он понимал, что, привыкнув к ее присутствию, не сможет в дальнейшем жить без нее.

Анна поднялась, но он поймал ее забинтованные руки в свои.

— Правда, что здесь твои родственники? — спросил он.

Его сомнения повергли ее в такую печаль, что слезы непроизвольно покатились по щекам.

— Да, они здесь. Роуз и Гарлен. Рой и Джастин. Эмили и Купер. Эмили очень беспокоится о твоем здоровье. Она считает себя виноватой в том, что малыш остался без присмотра.

Мигель покачал головой.

— Трудно найти лучшую мать, чем Эмили. Дети могут улизнуть в мгновение ока.

— А ты знаешь, что они с Купером ждут еще ребенка?

— Это хорошо, — сказал он. — Так и должно быть.

Так должно быть и с нами, подумала Анна, но ничего не сказала вслух. Мигелю нужно как следует поправиться, прежде чем она попробует убедить его, что он тоже имеет право на счастье.

К концу недели Мигель настолько окреп, что врачи сочли возможным выписать его из больницы. Но он все еще не мог полностью обслуживать себя. Хло и Виатт решили прервать свой отпуск и вернулись домой. Но Анна сказала об этом Мигелю, только когда они подъехали к ранчо.

— Твои родители вернулись из Южной Америки? Когда? Зачем так беспокоились? Они же были в отпуске!

— Они приехали вчера поздно вечером. Но я так и не поняла, отпуск это был или медовый месяц.

— Что ты хочешь этим сказать?

Анна взглянула на него. Она была рада видеть его снова в джинсах и ковбойских ботинках, а не в больничной пижаме. И хотя под его просторной рубахой скрывалась туго перебинтованная грудь, а лицо было бледным и изможденным, она знала, что он поправляется. Весь тот ужас, который она пережила при мысли, что он может умереть, ей никогда не удастся забыть.

— Я начинаю думать, что мои родители уехали только лишь для того, чтобы дать мне почувствовать ответственность, — сказала она.

— Но что ты получила в результате, кроме искалеченных рук? Они, наверное, сошли с ума, а я и того больше. Зачем я только разрешил тебе переступить порог конюшни?

Анна решила не раздражаться на его высказывания. Она понимала, что таким образом он выражает свою заботу о ней.

— С моими руками ничего серьезного. А теперь и родители дома.

— Ты довольна? Ты взяла все от своего пребывания на ранчо?

Анна не ожидала от него таких колкостей. Ей казалось, что он будет рад возвращению домой. А вместо этого он был как рассерженный шершень, готовый ужалить любого, а в первую очередь ее.

Она глубоко вздохнула.

— Нет, я еще не все взяла. Здесь мои корни, — напомнила она ему. — Мама возьмет на себя лошадей, так что я смогу как следует позаботиться о тебе.

Он резко повернулся к ней.

— Что ты сказала?

Она улыбнулась при виде его испуганного лица.

— Ты прекрасно все слышал.