Нет билетов на Хатангу. Записки бродячего повара. Книга третья - Вишневский Евгений Венедиктович

Сделал две большие выпечки. Против ожидания довольно-таки удачные. Теперь хлеба нам хватит дня на три-четыре, не меньше, и это очень кстати: много возни с рыбой.

Кеша с Машей работают, почти не разгибаясь: проверяют сети, пластают рыбу, солят ее в больших деревянных бочках.

— Шевелись, шевелись, — покрикивает Кеша на свою подругу, — понимать должна и ценить: у моря Лаптевых живешь, не в какой-нибудь вонючей Хатанге!..

Завтра и мы объявляем рыбный аврал — будем балычить.

17 августа

Аврал, однако, вышел неполным: Шеф и Большой Начальник решили отправиться на обнажение и пригласили с собой Альберта и Нину Кузьминичну. Так что авралить будем вчетвером: Валера, Коля, Тамара и я. Впрочем, с Тамары толку немного — она сразу сказала, что по-прежнему чувствует недомогание, что ей нужно привести в порядок и себя, и свою палатку; и вообще, она считает, что материала для своего диплома она набрала предостаточно, а потому на обнажение ходить больше не будет. О том же, что она фактически числится рабочим и получает за это зарплату, северные надбавки и полевое довольствие, начальник Валера ей не напомнил, остальные члены отряда и подавно. Лишь Коля в очередной раз процедил сквозь зубы: — Крррасавица!

По-прежнему наши сети полны рыбы, по-прежнему портят нам все удовольствие от этой роскошной рыбалки гагары и нерпы. По-прежнему все втроем работаем, работаем, работаем. Самую крупную и самую жирную рыбу я солю в мешках сухим семужным посолом; помельче и посуше пускаем на малосол, уху, согудай и в различные острые и пряные кляры.

Днем сильно провинился Турпан. Он забрался в мою кухонную палатку (что собакам категорически запрещено), нашел таз с вычищенным и выпотрошенным омулем (для кляра) и сожрал там все головы. Но тушек не тронул вовсе. То ли ему, как и нерпе (да и гагарам тоже), голова кажется самым лакомым куском, то ли понимал он, что головы так и так достанутся ему (потроха и головы я выбрасываю на помойку), а потому грех его будет не столь уж велик, — судить не берусь. Однако факт остается фактом и провинность провинностью. Так что пришлось мне своего любимца выпороть карабинным ремнем. И хотя Турпан вполне мог свалить меня ударами лап наземь или просто убежать, он, повизгивая от боли, терпел наказание, как видно, понимал, что бьют его за дело. Потом свернулся клубком и улегся за дальней стенкой моей палатки, время от времени обиженно поглядывая на меня.

Поздно вечером Валера пригласил меня прогуляться по косе для конфиденциального и, я бы даже сказал, интимного разговора.

— Вот и омуль пошел, — начал он.

— Пошел, — ответил я, не понимая пока что, куда клонит начальник и вообще чего от меня хочет.

Повисла пауза — начальник искал, видимо, тон для разговора, очень непростого для него и, похоже, неприятного.

— И домой рыбки увезем... Знатная рыбка. Такой рыбки-то на материке и не нюхали, верно? Все почему-то думают, что омуль только на Байкале и водится... А что такое байкальский омуль против северного, верно?..

— Верно...

— А ты балыки делать умеешь?

— Умею...

— Тут, понимаешь, какое дело, надо бы тонко подойти. Без уравниловки...

— Куда подойти?..

— Ладно, — решительно махнул рукой Валера, — чего там володоением заниматься. В конце концов, я тут начальник, и ты, пока мы здесь, работаешь у меня. Я тебе деньги плачу...

Опять повисла пауза. Я молчал, а Валера, ожидавший, видимо, отпора с моей стороны, растерялся.

— В общем, так: всю рыбу пускаем на балыки для Шефа и для Большого Начальника. Ну и конечно, тебе самому тоже... Чтобы был принцип заинтересованности... — Он натянуто засмеялся.

— А тебе? Ты что же, вовсе без рыбы домой уедешь?

— Да что я?.. Не про меня речь... Мне вон Кеша даст от щедрот своих пару-тройку хвостов, и ладно.

— Понятно... А как быть с Тамарой? Ежели ее без рыбы оставить, ну-ка она своему свекру-академику пожалуется... Тогда не только тебе, но и Шефу нашему костей не собрать... Ты правильно сказал, дело это тонкое. Тут по пословице надо: семь раз отмерь — и отрежь!.. Ты сам до этой операции додумался или тебе подсказал кто?..

— Кого там сам, Шеф подсказал...

— А-а-а, понятно. Недодумал, недодумал тут наш Триасовый Гений, не просчитал все варианты... Альберту с Ниной Кузьминичной тоже этой рыбкой рот затыкать придется. Они же ведь по науке-то в институт вхожи, представляешь, чего они о тебе да и о Шефе твоем рассказывать станут... Нет, непременно им тоже выделить придется. А заодно и Коле...

— А этому зачем?

— Так ведь он мужик простой и очень здоровый... Не понравится, боюсь, ему все это, и в сердцах так он тебе по шеям накостылять может, что ты за неделю не очухаешься... Так что только вот нас с тобой обделить рыбкой и можно, а более — никого!.. Так-то, дорогой начальничек.

Только здесь Валера понял, что я над ним издеваюсь.

— Но-но, — погрозил он мне пальцем, — ты шутить-то шути, да меру знай! Деньги тебе тут я плачу!

— Ты мне, Валера, деньги тут платишь не за то, чтобы я вам запасы домой на зиму делал. И вот тебе мой ответ на это: отныне я для тебя и твоих начальников делаю только то, что положено мне тут делать. Готовлю обед, занимаюсь хозяйственными делами, хожу, если потребуется, в маршрут. А более — ничего! Ты понял: ничего!

— А! Пропади все оно пропадом! — вспылил начальник и, круто повернувшись, пошел прочь.

— А про Колю тебе грех и говорить так, и думать! — крикнул я ему вслед. — Все мясо, которое мы тут ели, добыл он. Всех гусей, уток, куропаток и зайцев. И делать он этого был не обязан! Потому что его работу с него никто не снимал, да он ею, кстати, и не манкировал!

Вечером, вернее уже ночью, пересказал я весь этот наш разговор Коле, когда мы укладывались спать. К моему неописуемому удивлению, Коля даже обрадовался.

— Вот сука! — весело обругал он то ли Шефа, то ли Валеру. — Ну, теперь все хорошо, теперь наши руки развязаны.

И мы торжественно постановили, что отныне будем делать балыки только для себя, Альберта и Нины Кузьминичны. Причем сети будем проверять сами, вдвоем. Вернее, не общественные сети, а ту многострадальную и самую уловистую сеть, которая стоит сейчас на дальнем конце бухты (кстати, эта сеть моя, личная). Из общественных же сетей рыбу будем брать только на еду, в общий, так сказать, котел. Валера же, если хочет, пусть для своих начальников балычит сам. И вообще отныне мы с ним и его мандаринами — рупь-слово. Так наш отряд сам собой раскололся на две половины: в одной — начальник Валера, Шеф, Тамара и Большой Начальник; в другой — Альберт с Ниной Кузьминичной да мы с Колей.

18 августа

Утром, когда к нам в кают-компанию заглянул за теплой водицей Альберт (я обычно грею воду для чистки зубов, бритья и умывания всем ежедневно), мы с Колей наперебой пересказали ему наш с Валерой разговор на Моржовой косе и наш с Колей договор о содружестве. Альберт поморщился, плюнул и в сердцах сказал:

— Фу, дерьмо какое! Ну, Валера, ну, орел! Это уж точно: сказал «а», скажешь и «б»! Но вы — молодцы, все верно, так и надо: переходим на формальные отношения! Жаль, я ничем пока помочь не могу — мне же за двоих пахать приходится. Ладно, я свое в конце отработаю, когда вертолет ждать будем.

Все, кроме нас с Тамарой, ушли в маршрут, на разрез. Я быстро сделал заготовки для обеда и ужина, после чего бегом отправился к Кеше: омуль не ждет (и бокоплав тоже).

А у Кеши приятная новость: ночью были ребята с острова Преображения. Наконец-то во льдах появился проход, и «Дора»[28] была тут как тут. Кеше привезли множество подарков: во-первых, двух собак — того самого блудливого Мишку, что зимой убежал к сучке на остров, и молодого кобелька, почти щенка, Ваську; во-вторых, привезли ему долгожданного елового и березового лесу на полозья к нартам; в-третьих же, большую кошелку крупных, поболее куриных, крапчатых яиц. Как я уже говорил, на острове Преображения с северной стороны, на крутом, почти вертикальном обрыве, один из крупнейших и известнейших в Арктике птичьих базаров, а потому свежие яйца — единственная добыча на острове, разнообразящая стол полярников. Собирать эти яйца непросто: нужно по веревке спуститься вниз и аккуратно собрать нежную добычу. При этом из гнезда можно забрать не более одного яйца — эту пропажу птица потом восполнит: снесет еще одно. Собирать яйца — занятие довольно опасное. Тысячи кайр, чаек и топорков атакуют непрошеного гостя и, бывает, больно исклевывают своими железными клювами. Базар этот существует испокон веку, промысел — тоже очень давно и, поскольку ведут его полярники с умом, не скудеет.