Расследованием установлено… - Георгий Молотков

Телефон под рукой звякнул короткой трелью. Верещагин быстро поднял трубку. Приглашал начальник отдела.

— Пришел ответ Генштаба на наш запрос, — сказал Василий. Николаевич, протягивая заключение экспертизы.

— «Фотоснимки, на которых представлен самолет Су-15 с подвешенными авиационными ракетами в состоянии боевого дежурства, содержат секретные сведения и составляют военную тайну, — прочитал Верещагин вслух. — К публикации запрещены и вывозу из СССР не подлежат, поскольку это может нанести ущерб Вооруженным Силам СССР».

— Что мы и предполагали, — кивнул головой начальник. — Да, вот еще, посмотри… Здесь указывается, на каком аэродроме были сделаны фотографии. Кто-то сумел обойти запрет на съемки.

Верещагин просмотрел бумагу, присвистнул:

— Далеко же забрались наши коллекционеры… Кстати, деталь, Василий Николаевич… Съемка производилась на широкую пленку, профессиональным, как наши специалисты утверждают, аппаратом. «Киев-88»— здоровая коробка, под полой не спрячешь.

— Да, это не «Минокс», — согласился Василий Николаевич. — Объектив какой был?

— Нет, не «телевик», обычный штатный объектив, — ответил Верещагин и, угадав мысль полковника, добавил — Да, с близкого расстояния фотографировали.

— И кто-то это видел, наблюдал и не остановил. Почему, Сергей Иванович?

— Может быть, военный корреспондент?

— Проверить не мешает, но едва ли… Точки съемки, по-моему, не самые выигрышные. Профессионал бы подал машину лучше. Нет, — сказал полковник, — снимал любитель. Кто-то снимал, кто-то не остановил, кто-то кому-то передал — а в результате? Едва не ушли за рубеж военные секреты. Что это — умысел? Беспечность?

— Да, некоторые так и думают — раз самолет летает, раз его можно увидеть, значит, уже никакой тайны он не представляет.

— Мнение дилетанта.

— Или знатока, — возразил Верещагин, — который считает себя в этой области самым грамотным.

— В коллекционеров метишь, Сергей Иванович? Да, знаю я их рассуждения: эта машина «закрытая», а та, мол, «не очень закрытая». Подбрасывают нам работенку. Что, кстати, еще по этому делу прояснилось?

Верещагин коротко доложил о «Красных звездах в небе».

Полковник снял очки, потер переносицу.

— Интересная ситуация. Гест, Гест… Говоришь, он часто бывает в Ленинграде? Хорошо бы с ним встретиться, когда пожалует в следующий раз. Так?

Против этого возразить было нечего. Верещагин молча наклонил голову.

В очках Карла отражались огоньки люстры. Он поднял высокий бокал с толстым дном:

— Я приветствую друга Гену. Мы будем отмечать сегодня нашу встречу.

Кубики льда звякнули о стеклянные стенки стаканов. Петров сделал длинный глоток. Горьковатый запах дорогого одеколона и трубочного табака, негромкий разноязыкий говор доносились словно из другого мира. Этот мир открыла ему авиация.

— Джин и тоник — хороший напиток, — сказал Гест, — когда они в одном бокале. Давай мы выпьем за нашу дружбу, которая дополняет наши деловые отношения.

Отхлебнув, добавил:

— Я думаю, ты будешь доволен своей покупкой. Слушая музыку, ты вспомнишь Карла.

Петров кивнул, искоса глянул на магнитолу в фирменной упаковке. «Симменс», модель «Клаб-722», — дорогая игрушка, заметно убавившая его валютный запас, лежала в соседнем кресле. Гест перехватил взгляд — умел читать мысли:

— О, я понимаю, ты беспокоишься. Вино, веселый разговор, а тут дорогая вещь… Гена, ты серьезный человек. Сейчас я поднимусь в свой номер, там она будет в порядке. После этого мы подумаем, где еще выпить джина. Здесь, — быстро огляделся, — совсем нет уюта и есть много людей. Правильно?

Не дожидаясь ответа, быстро поднялся и, подхватив коробку, пошел мимо столиков, за которыми, кстати, сидело всего несколько человек. А насчет уюта — тут Карл прав. Валютный бар на втором этаже гостиницы «Прибалтийская», куда они поднялись, сделав покупки на первом, в «Березке», был, по сути, продолжением холла. Но стойка радовала глаз. Разноцветно переливались подсвеченные бутылки.

Петров высыпал на ладонь соленые орешки, допил джин с тоником. Не мешало бы повторить, но — обидная закавыка — сам он ничего не мог купить здесь на свои марки. Все деньги были в бумажнике Геста: доля гонорара Петрова за книгу «Красные звезды в небе».

Так они условились с самого начала… Вспомнилась оторопь первого знакомства, когда Карл свалился ему на голову со всем своим семейством и друзьями в придачу, и доверительный, за хозяйственными хлопотами, разговор на кухне, и лестные слова, и выгодное предложение… Тогдашние планы счастливо исполнились. Гест привез уже третий том издания, даже ксерокопии которого идут в Союзе по полтиннику. Петров получил за это время четыре с половиной тысячи марок (вещами, авиационными журналами, разной мелочью). Теперь, если Риги уломает фирму «Эски», он, Петров, уже окончательно станет коллекционером о европейским именем.

Живи и радуйся. Одно беспокоило, червяком точило нервы, что все это — как бутылка под полой на школьном вечере, тайно, в обход правил. Пытался было утешиться мыслью: возможно, правила не те? Брошюрки издательства «Посев», которые привозил Гест, говорили об этом прямо. Но верить потаскушкам, их писавшим, — себя не уважать. Они были вроде маклаков, тершихся среди коллекционеров с картинками из грязных журнальчиков, поскольку ничего другого на руках не имели, — гнать таких пинками…

Книжонки эти, скорее, умножали тревогу, и зря, пожалуй, давал их читать другим… Плюс ко всему прибавились и необъяснимые странности в поведении Карла, особенно в последнее время. В свой предыдущий приезд вовсе удивил — попросился ночевать. В гостинице, мол, не сумел устроиться… Уж соврал бы что-нибудь другое — на улице холодно, выпил много… Тогда действительно поздно засиделись. Петров рассказывал о новом самолете, которому еще только предстояло появиться в Бурже. Гест сильно интересовался подробностями: какие грузоподъемность, и скорость, и потолок «Руслана». А потом Лена постелила ему в комнате, где были материалы, альбомы фотографий, подробная картотека по конструкторским бюро.

Петров гнал сомнения прочь. Зачем бы Гесту искать приключений? Со всеми разделами его коллекции Карл и раньше был знаком. Но раньше он не интересовался современными боевыми самолетами. Внешне, во всяком случае. А вчера…

Вчера был день в середине недели, условленный для встреч, и Петров с раннего вечера ждал у телефона. Гест часто приезжал в Ленинград по делам фирмы, где работал начальником отдела, о своем появлении предупреждал звонком. И в этот раз все было как обычно.

За телефонным звонком — через полчаса — звонок в дверь. Гест переступил порог с любезной улыбкой, нарядный, в левой руке, обтянутой лайковой перчаткой, неизменный «дипломат», правой обнял за плечи «дорогого друга Гену». В портфеле оказались комплект журналов «Эйр интернейшнл», упаковка лезвий «Жиллет» (заказы Петрова), традиционная бутылка с пестрой этикеткой и брошюра «Советская военная угроза».

— Здесь есть много фотографий, — сказал Гест. — Тебе будет интересно.

Петрову было интересно. Вечер покатился, как состав по накатанным рельсам, от рюмки — к рюмке, от вопроса — к вопросу.

— Гена, ты все знаешь, — наклонив голову, произнес Карл, разливая вино, — и тебе не будет трудно сказать… Я имел с друзьями маленький спор. Они говорят: истребитель Су-15 — нет пушки. Я говорю обратное. Кто есть прав?

Для дорогого дружка — и сережку из ушка… На отпечатках с негативов Саввича Су-15 изображен во всей красе. Достать снимки было делом нескольких минут. Такие же Петров отослал Даниэлу…

Карл принял фотографии бережно, словно полную рюмку, которую боялся расплескать.

— Очень хорошо. Но я вижу под крыльями ракеты…

Петров объяснил что к чему. И только, теперь, утопая в глубоком и мягком кресле бара, подумал: а зачем все это знать друзьям Геста?

Сидеть дураком над пустым стаканом было нелепо. Карл не торопился. Петров встал из-за низкого столика, пошел навстречу музыке, доносившейся из открытых дверей ресторана все на том же втором этаже. Здесь их было много — и этажей, и ресторанов — «Ленинград», «Петродворец», «Пушкин»… Гостиница напоминала город, раскинувшийся не вширь, но ввысь. Даже фонтан имелся. Фигурка обнаженной девушки из белого камня смотрелась в зеркало стоячей воды, где искрились блики десятков светильников. Возле фотографировались туристы.

Сделалось обидно за нее — бессловесную, а может быть, пожалел себя… Кто-то положил руку на плечо. Обернулся — Гест.

— Теперь ничто не мешает, — сказал он, промокая платком высокий, с залысинами, лоб. — Куда пойдем? Экспресс-бар, «Панорама» или русский бар? Сегодня ты мой гость.

— Все равно.

Карл кивнул, подхватил под руку, повел к лифту. С мелодичным звуком разошлись створки дверей. Гест легонько коснулся пальцами клавиши пятнадцатого этажа: