Bang-bang - Мацуо Монро

Юрико достает из заднего кармана джинсов металлическую пилку для ногтей и начинает с сосредоточенным видом поправлять маникюр.

— Ну, так что, — говорит Такэо, — может, поговорим, как взрослые люди? Или будешь и дальше строить из себя обиженного ребенка? Кстати, не совсем понимаю, чего ты так разобиделся? Неужто только из-за Юрико? Как видишь, она жива-здорова, так что поводов для конфликта вроде больше нет.

Интересно, он на самом деле считает, что не сделал ничего особенного? Очень даже возможно. Только наши точки зрения на этот счет не совпадают.

— Не думаешь, что вся проблема в тебе?

О, да, конечно. У меня очень отсталые взгляды на жизнь. Я уверен, что доводить до самоубийства людей нехорошо.

— В том, что ты даже не пытаешься разглядеть, что окружает тебя. Живешь в рамках своих представлений о мире и не хочешь знать ничего другого.

Я думаю о том, что психи обожают создавать новые ценности. Если у тебя конфликт с окружающим миром, можно изменить себя, а можно сказать, что все вокруг — неправильно устроено. Второй выход для таких вот ненормальных.

— Если ты будешь молчать, у нас не получится конструктивного разговора. Поверь, я очень хочу разрешить все недоразумения. Ты мне нравишься. Правда… А тебе, Муцуми?

Она кивает, не глядя на меня.

— Вот поэтому я и не хочу, чтобы между нами были нерешенные вопросы. Я же тебе говорил — я не псих. Не свихнувшийся маньяк… И я не убиваю людей просто так, для развлечения. Если захочешь, мы обсудим эту тему. Может быть, тебе откроется нечто новое… Но для этого ты должен перестать закрываться от меня.

Донельзя абсурдная ситуация. Я чувствую себя, как школьник-хулиган перед собранием учителей. Меня упрашивает исправиться добрый и заботливый директор, а такие же добрые и заботливые учителя с мягким укором смотрят на меня и покачивают головами. Остается только шмыгнуть носом и с поклоном извиниться перед ними за свое упрямство. Полнейший бред. Никогда бы не подумал, что общение с маньяком может вызывать подобные чувства.

Чтобы избавиться от этого дерьма, я разваливаюсь в кресле. Заставляю себя посмотреть прямо в эти так и лучащиеся доброжелательством глаза. Я откашливаюсь, я смотрю на испачканный краской плавник карпа, я незаметно вытираю влажные ладони о кресло, и говорю:

— Давай поговорим, если ты так хочешь… Что тебе от меня нужно?

— Мне? Ничего. Не я ведь разыскивал тебя, а наоборот. Так что это я хочу послушать, зачем тебе понадобился.

Ну, вот так примерно. И что ему ответить? Я вдруг понимаю, что оказался в тупике. Больше всего я хотел найти Юрико. Спасти ее. Вот она, здесь, передо мной. Жива, здорова, неплохо выглядит и, судя по всему, не очень-то нуждается в спасении. По идее, я могу встать, поблагодарить всех присутствующих и спокойно отправляться в отель. Зная, что этот обаятельный психопат-маньяк-убийца, продолжает вести привычный образ жизни. Оказывается, чувство ответственности не пустые выдумки.

— Ты, похоже, и сам толком не знаешь, — мягко говорит Такэо. — Я тебе помогу. На самом деле у тебя не так много вариантов, из которых можешь выбирать. Сдать меня полиции — отпадает сразу.

— Почему?

— Во-первых, у тебя нет никаких доказательств. Во-вторых, для них ты сам убийца. Кто будет слушать твои рассказы обо мне? Согласись, это будет похоже на попытку отвлечь внимание.

Я молчу. Муцуми молчит. Юрико молчит. Говорит только псих. Эти две дуры смотрят на него с восхищением.

— Ты можешь просто уехать и забыть обо мне. Это был бы идеальный вариант. Но, насколько я понимаю, он вряд ли тебя устроит. Ты ведь из «общества помощи всем на свете», верно? Еще ты можешь убить меня, — он улыбается. — Чтобы ты не думал, что это пустые слова, держи…

Он задирает рубашку и я вижу кусочек его голого живота, дорожку черных курчавых волос, поднимающуюся к пупку и рифленую рукоятку пистолета, заткнутого за пояс. Он вытаскивает новенький австрийский Glock 26, щелкает предохранителем и передергивает затвор. У меня мигом пересыхает во рту. Оружие в чужих руках действует завораживающе. Больше тебя ничего на свете не интересует. Все кажется бесконечно далеким, плоским, ненастоящим, смазанным… Неважная ксерокопия плохой фотографии. Вот таким кажется мир, когда перед тобой сидит человек с взведенным пистолетом в руке.

Такэо ухмыляется и кладет ствол на столик, рукоятью ко мне.

— Это тебе. Можешь пристрелить меня прямо сейчас, — он откидывается на спинку дивана и равнодушно смотрит мне в глаза.

Муцуми с Юрико поглядывают то на меня, то на него, то на пистолет. Особого волнения на их лицах я не наблюдаю. Конечно, все это просто спектакль. Идиотский спектакль, вполне в духе таких вот психов.

Я нагибаюсь и беру со стола Glock. Тяжелый, еще хранящий тепло человеческого тела. Ставлю на предохранитель и вынимаю обойму, ожидая увидеть хлопушки холостых или газовых патронов.

— Не угадал, — говорит Такэо.

Действительно, не угадал. В обойме стандартные патроны «люгера», с гладкими конусообразными пулями FMJ. Тут уж будет дырка так дырка… Механически я возвращаю обойму на место.

— Можешь им воспользоваться, — говорит маньяк.

Женщины по-прежнему молчат. Хотя уж от них-то можно было ожидать реакции поживее. Неужели все настолько уверены, что я не выстрелю? Вот такое впечатление я произвожу, да?

Меня бесит их спокойствие.

Меня бесят их равнодушные глаза.

Меня бесит то, что они считают меня ни на что не способным придурком. И не стесняются показать это.

Медленно, как во сне, я опускаю флажок предохранителя и поднимаю Glock. Ствол смотрит в грудь Такэо. Прямо туда, где над нагрудным карманом виден прямоугольный след от споротой нашивки U.S.ARMY. Мушка выписывает различные геометрические фигуры, но это неважно. С такого расстояния промахнуться невозможно.

В комнате становится очень тихо. Настолько тихо, что я слышу тиканье дешевых кварцевых Casio на запястье у Такэо. Он выжидающе смотрит на меня. Так смотрят на дрессированную обезьяну — что, интересно, она еще выкинет? В глазах нет страха, нет ничего сумасшедшего, только спокойное любопытство и ожидание. Мир перестает существовать. Эти глаза втянули, всосали его, как маленькие черные дыры.

Я чувствую, как по виску скатывается капелька пота. Я облизываю пересохшие губы. Я почти перестаю дышать. Рука, держащая пистолет, медленно наливается свинцом, отчего срез ствола увеличивает амплитуду.

Палец прилепился намертво к спусковому крючку. Примерз к нему, сросся с ним. Если я случайно дернусь, если вдруг хоть одна мышца непроизвольно сократится, прогремит выстрел. Центральная нервная система посылает возбуждающий сигнал к мотонейронам, мембрана мотонейрона поляризуется, и он генерирует серию импульсов, направляемых по аксону к мышечным волокнам. Так это дерьмо описал бы физиолог или врач. Так происходит это дерьмо внутри меня. Но снаружи все будет выглядеть гораздо проще. Неуловимое движение пальца — и готов труп. Все равно, что равновесие аптекарских весов — если на одну чашу упадет почти невесомая пылинка, оно нарушится. Скажи что-нибудь сейчас Муцуми, и ей придется отмывать свой диван.

Я это понимаю.

И он это понимает.

Но делает вид, что ему наплевать. Или на самом деле наплевать. Я не знаю. Вряд ли это знает даже он сам.

Понятия не имею, сколько это длится. Мне кажется, что всего лишь пару-тройку вечностей. Нелепая немая сцена. Пародия на драму. Если у парня, сидящего напротив, есть хоть немного мозгов, то для него этот промежуток времени раз в десять больше.

И тут окаменевшую, оцепенелую тишину нарушает какой-то нелепый звук. Даже не звук, а так, намек на него. Я, все так же находясь под гипнозом, перевожу взгляд на Юрико. Она подпиливает ногти.

Из меня выдергивают стальной штырь, и я обмякаю. Рука с пистолетом безвольно опускается.

А этот придурок берет чашечку и прихлебывает кофе. Он говорит:

— Значит, этот вариант тебя тоже не устраивает… Итак, сдать меня полиции ты не можешь, уехать ты не можешь, убить меня не можешь. Теперь вопрос: так чего же ты, собственно говоря, можешь?

Мне настолько погано, что я почти не слышу его. Так, отдельные слова. Все остальное сливается в ровный гул, на манер пчелиного роя. Мне по-настоящему хреново… Если бы я мог, поднес бы ствол к собственному виску и нажал спуск. Проблема в том, что даже этого я сделать не в силах. Даже такой пустяк для меня — невыполнимая задача.

И я спрашиваю себя: когда ты все растерял, дружище? Все, что было в тебе стоящего…

— У тебя есть виски? — спрашиваю я у Муцуми.

Она кивает и уходит на кухню. Видимо, виски у нее появляется только с приходом брата. Ну-ну… Пока ее нет, мы сидим молча. Юрико все пилит ногти, а Такэо рассеянно гоняет пальцем по столу пустую чашку. Я же ставлю Glock на предохранитель и кладу его перед собой на голову карпа. Движение чашки не прекращается.