Златокудрая Эльза - Евгения Марлитт

– Мы уже боялись, милый Рудольф, что вовсе не увидим тебя сегодня, – воскликнула Елена, протягивая ему руку.

– У меня оказалось больше дел в Л., чем я предполагал, – ответил он, не садясь на предложенный ему стул, а опускаясь на диван рядом с сестрой, благодаря чему Елизавета, поднимая глаза, была вынуждена смотреть прямо на него. – Впрочем, я вернулся уже полчаса назад, только Рейнгард задержал меня по делу, требующему немедленного решения, поэтому я чуть было не лишился удовольствия пить кофе у тебя, дорогая Елена.

– Противный Рейнгард! – капризно проговорила Елена, – он мог бы и подождать немного – свет от этого не перевернулся бы.

– Ах, милое дитя, – вздохнула баронесса, – это все вещи, которые мы никогда не сможем изменить. Мы всю жизнь должны быть рабами своих подчиненных.

Фон Вальде повернул голову и окинул взглядом всю ее фигуру.

– Почему ты так уставился на меня, милый Рудольф? – не без некоторого смущения спросила она.

– Я только хотел убедиться в том, насколько ты способна к такой роли.

– Всегда насмешка там, где я ищу сочувствия, – возразила баронесса, усиленно стараясь придать своему голосу мягкий печальный тон. – Не каждый обладает, – вздохнула она, – твоим завидным равнодушием. У нас, бедных женщин, существуют нервы, заставляющие вдвойне чувствовать всякое волнение. Если бы ты видел меня сегодня утром, в каком состоянии я была…

– Вот как?

– У меня случились ужасные неприятности. А во всем виновата эта несносная мисс Мертенс.

– Она тебя обидела?

– Какое выражение, милейший Рудольф! Как могла обидеть меня особа ее положения? Она меня страшно разозлила.

– Я вижу, к своему огромному удовольствию, что ты не так-то легко покоряешься своему игу.

– Мне пришлось в последнее время выносить так много от этой ужасной особы, – продолжала баронесса, как бы не замечая слов своего кузена. – Мои материнские обязанности для меня священны, а поэтому я считаю необходимым присутствовать на уроках. К сожалению, я убедилась, что познания мисс Мертенс очень ограничены, а ее взгляды на жизнь вовсе не таковы, какими, по моему пониманию, должна обладать Бэлла. Сегодня утром я слышала, как эта глупая мисс Мертенс говорила ребенку, что благородство души стоит гораздо выше благородства по рождению. Ты, вероятно, согласишься, дорогой Рудольф, что с такими взглядами Бэлла будет играть очень печальную роль при дворе, ведь я забочусь о ней и рассчитываю, что со временем она станет фрейлиной.

– Против этого я ничего не могу возразить.

– Ну, слава Богу, – воскликнула баронесса, облегченно вздыхая, – я немного беспокоилась о том, как ты отнесешься к тому, что я отказала мисс Мертенс, которую ты ценил далеко не по заслугам.

– Я не имею никакого права предписывать тебе что-либо относительно твоих подчиненных, – холодно возразил фон Вальде.

– Но я стараюсь, по возможности, сообразоваться с твоими желаниями, милейший Рудольф, Не могу тебе выразить, как я рада, что мне больше не придется видеть эту противную английскую физиономию.

– Мне очень жаль, но совсем избавиться тебе от нее не удастся: она останется в Линдгофе, так как Рейнгард, мой секретарь, полчаса назад обручился с нею.

Вышивка выпала из рук баронессы. На этот раз не только на щеках ее выступили пятна, но даже лоб весь побагровел.

– Кажется, этот человек лишился рассудка! – вскрикнула она, опомнившись, наконец, от своего оцепенения.

– Не думаю. Ведь он только что доказал обратное, – спокойно ответил фон Вальде.

– Ну, он и здесь проявил любовь к древностям! – с резкой насмешкой высказалась баронесса.

Гольфельд тотчас присоединился к этому смеху. Елена бросила ему томный взгляд. Елизавете показалось, что этот смех, как ножом режет ее сердце.

– Я надеюсь, – снова начала баронесса, – что ты не потребуешь от меня, милейший кузен…

– Что такое?

– Чтобы я все-таки оставалась под одной кровлей с этой особой.

– Заставить тебя, я, конечно, не могу, Амалия, точно так же как не в моей власти запретить своему секретарю жениться.

– Но ты можешь сказать ему, если его выбор делает невозможным пребывание в доме твоих близких.

– Этого я тоже не могу, потому что он состоит у меня на службе пожизненно, и я только что установил пенсию его будущей жене на случай его смерти. Я вполне одобряю выбор Рейнгарда и предоставляю ему квартиру в первом этаже северного флигеля. Он возьмет к себе тещу.

– Ну-с, поздравляю его с таким приобретением!

– воскликнула баронесса. – Позволю себе заметить, что я ни одного дня не желаю видеть у себя эту особу. Пусть она отправляется, куда хочет. Тем более, что жениху и невесте не полагается жить под одной кровлей.

– Если позволите, – обратилась тут Елизавета к Елене, – я попрошу своих родителей поместить невесту у себя. У нас места довольно.

– Ах, пожалуйста, сделайте это, – промолвила Елена, протягивая Елизавете руку.

Баронесса бросила на Елизавету яростный взгляд.

– Значит, дело уладилось ко всеобщему удовольствию, – сказала она, с трудом сохраняя самообладание. – Да, между прочим, – обратилась она к гостье, – я только что вспомнила, что ваш гонорар за уроки уже несколько дней лежит у моей горничной. Постучите к ней мимоходом, она отдаст вам деньги и счет, на котором я попрошу расписаться.

– Амалия, – испуганно воскликнула Елена.

– Я исполню ваше приказание, сударыня – спокойно отозвалась Елизавета.

Она заметила, что при словах баронессы в глазах фон Вальде вспыхнул гневный огонек, но тотчас сменился чрезвычайно насмешливым выражением лица.

– Советую вам не входить так смело на половину баронессы, потому что там – не смейтесь – даже днем бродят нечистые духи, – обратился он к Елизавете. – Не заботьтесь больше об этом деле, мой управляющий его уладит. Он вполне надежен и ведет подобные дела с таким тактом, которому могут позавидовать многие дамы.

Баронесса поспешно свернула работу и встала.

– Будет лучше, если я на остаток дня удалюсь в свою комнату, – обернулась она к Елене, – Иногда случается, что самые невинные поступки истолковываются совсем иначе. Я прошу заранее извинить мое отсутствие за чаем.

Она церемонно поклонилась брату и сестре и, взяв под руку сына, у которого был очень смущенный вид, вышла из павильона.

Елена поднялась со слезами на глазах и хотела последовать за нею, но брат с серьезной нежностью взял ее руку и снова усадил на диван.

– Что же, ты не хочешь посидеть со мной, пока я выпью кофе? – ласково спросил он.

– Нет, хочу, если ты этого желаешь, – нерешительно ответила Елена, – но я попросила бы тебя немного поторопиться, потому что госпожа Фербер пришла на урок, она и без того вынуждена была так долго ждать.

– В таком случае мы можем сейчас идти, но только с условием.

– С каким?

– Чтобы мне было разрешено слушать…

– Нет-нет, этого нельзя, я слишком отстала. Твои уши не перенесут этого ужасного бренчания.

– Бедный Эмиль! Он, вероятно, не подозревает, что разрешением слушать вашу музыку обязан своему «музыкальному» слуху!

Елена покраснела до корней волос. Она до сих пор не говорила брату о визитах Гольфельда и думала, что это ему безразлично. Оказывается, однако, что нет. У нее было такое чувство, как будто ее поймали на месте преступления. Елизавета чувствовала, что происходило с Еленой, и, смутившись вместе с нею, также покраснела. В эту минуту фон Вальде повернулся к девушке, и пронизывающий взгляд скользнул по ее лицу. Между бровями у него появилась хмурая складка.

– А что, во время этих так называемых уроков госпожа Фербер играет свои фантазии? – спросил он.

– О, нет, – Елена обрадовалась, что может овладеть собой. – Тогда я не говорила бы о бренчании. Я допустила Эмиля только потому, что, по моему мнению, нужно развивать просыпающуюся любовь к музыке, где возможно.

Слабая усмешка пробежала по лицу фон Вальде, но хмурая складка между бровями не сглаживалась; взгляд оставался мрачным, когда он снова взглянул на Елизавету.

– Ты права, Елена, – наконец, холодно проговорил он. – Но только какая притягательная сила, производящая такие чудеса, заложена в этих уроках… Еще недавно Эмиль предпочитал лай своей Дианы любой бетховенской сонате.

Елена молча потупила глаза.

– Мне только что пришла в голову опять эта несчастная мисс Мертенс, – вдруг произнес ее брат совершенно другим тоном. – Я думаю, было бы самое лучшее, если бы фрейлейн Фербер теперь же уладила это дело.

– Конечно, – ответила Елена, радостно хватаясь за эту мысль, давшую разговору другое направление. – Мы отменим сегодня урок, – обратилась она к Елизавете, – чтобы вы, милое дитя, могли сейчас же предпринять необходимое. Идите к своим родителям и попросите их от моего имени приютить бедную мисс.

Елизавета встала. Одновременно с нею поднялась и Елена. Ее брат, заметив, что она собирается покинуть павильон, взял ее на руки, как пушинку и посадил в кресло, стоявшее у двери, затем заботливо укрыл ее ноги, подложил под спину подушку и, раскланявшись с Елизаветой, покатил кресло к замку.