Дикий и Зверь - Владимир Угрюмов

-- Но вид у тебя совсем недикий, -- перебила Ольга. -Значит твой характер такой, поступки. Так?

-- Мне не очень хочется об этом говорить. Ты человек нейтральный. Можешь не понять.

-- Тогда не будем.

Дикий посмотрел на плиту и к своему удивлению увидел почти готовый плов, который Ольга успела приготовить, пока они болтали. Обстановка такая мирная, непривычная. Даже в сон потянуло... Хлопнула входная дверь и Дикий вдрогнул. Если это полковник, то один ли он? Сейчас рота автоматчиков набежит, заломят руки, начепят наручники и надают по яйцам... Но -- нет. Все путем. Просто папа с работы пришел. Сейчас ужинать станем...

Плов положено есть руками, но это пусть таджики или "духи" всякие забавляются. Ложкой -- тоже ничего. Ели и нахваливали Ольгу, и хотя лесть была чрезмерной, девушке нравилось.

-- Может, еще? Папа? Дик?

Да, конечно, еще, отвечали мужчины, переглядывались. Дикий видел, что полковник чем-то озабочен, но старается выглядеть беззаботным и веселым. Ольга тоже заметила перемены в настроении отца, сказала, когда они поели, выпили кофе и стали курить (курили, правда, только мужчины):

-- Мне не нравится как ты выглядешь, пап. Может, вам надо посекретничать? Так я не против.

-- Да, -- быстро согласился полковник, -- мы побеседуем, пожалуй.

Дикий прошел за полковником в его кабинет, который был кабинетом и спальней одновременно. Те же книжные полки, как в коридоре и гостиной, та же простая и крепкая мебель. Анатолий Сергеевич сел за огромный старомодный стол, залитый светом от настольной лампы с желтым абажуром, и жестом предложил Дикому сесть в кресле напротив. Дикий сел и достал сигареты.

-- Я хочу тебе кое-что показать. -- Полковник достал из кейса, который он прихватил, когда они проходили коридором, тонкую папочку и протянул Дикому. -- Полюбопытствуй.

Никаких специальных грифов -- "секретно", "совершенно секретно". В папке находились бланки с фотографиями отличного качества. Кроме бланков в папке находилось и досье.

-- Читать-то можно?

-- Можно. В ФСК, правда, еще этой информации нет. Впрочем, про себя ты ничего нового не узнаешь. Может, только про своих... не знаю, как даже и говорить в нынешний исторический момент... подельников? соратников?

Дикий стал читать досье внимательно.

-- Извини, полковник, -- сказал он. -- Я должен изучить.

-- Изучай, изучай.

Пачка листов не была особенно толстой, и хотя достаточно фактов биографий указывалось точно, информация во многом устарела и не давала представления о бригаде Дикого, о методах разведки и тому подобное.

-- Прочитал, -- сказал Дикий и положил папочку на стол. Не удержался и улыбнулся.

-- Чего улыбаешься? -- нахмурился полковник. -- После нашей встречи в горах я просто обязан был взять вас на разработку. Но делал это "втихую". Здесь, -- полковник постучал указательным пальцем по папке, -- только официальный материал. Некоторые факты биографии опущены за ненадобностью. Но есть информация, которую я для себя собирал. Я знаю, конечно, не все, но знаю много. Патриотически-бандитская деятельность. Дело трудносоединимое. Один вопрос имею. Тебе зачем все это надо? Или то, или другое.

Что-то Дикий должен был ответить. Только он не знал ответа. Так получилось. Да, если говорить честно, он бандитствовал, осуществлял викинг, но и норманны, уходившие в этот самый викинг, возвращались; значит, любили свои суровые скалы, фьорды, свою, как говорят, историческую родину. А чем Дикий и его дружина хуже?..

-- Сложно сказать, -- он попытался ответить. -- Я делаю то, что делаю. Люди из ваших контор тоже за словом в карман не полезут, а за наганом полезут элементарно. И вы и мы закон нарушаем, так что здесь мы равны. Просто... просто вы защищаете интересы конунга, а мы вольные ярлы.

-- Какие ярлы? -- Не понял полковник.

-- Исторические параллели, Анатолий Сергеевич. Были такие командиры у варягов тысячу лет назад.

-- Слава богу! -- Полковник даже засмеялся. -- Слава богу, что тысячу лет назад. Нам ярлов твоих для полного счастья сейчас не хватает. А еще ты кого называл?

-- Конунга.

-- Кто такой?

-- Что-то вроде короля.

-- Нет, за короля я лично биться не стану. Король у нас гниловат.

-- Вот и не будем передергивать. Мораль, этика и прочая чешуя! Как сказал один автор -- все это тонкая пленка на первобытном мозгу троглодита. В экстремальной ситуации она прорывается, и рафинированный интеллегент хватается за дубину... У нас гены жестокие! Просто, одна жестокость считается во благо...

-- Это ты камень в мой огород?

-- Я не про камни, полковник. Я патриот. Ты не смейся! Просто на данном этапе получается, что братва честнее тех, кто имеет политическую власть. Зачем я тебе все это объясняю? Все ты знаешь не хуже меня. Знаешь, что существуют понятия -- "вор" и "законник". Не "вор в законе" -- это ментовские базары! Старые воровские понятия и обладают реальной властью. "Вор" никогда не поставит себя выше "закона", Неписанные "законн" соблюдаются десятки лет! А поскольку политическая власть сейчас -- это власть воровская, то и должна она жить по "воровскому закону". Только не живет по "закону", беспредельничает! Общероссийский воровской лагерь! Вот к чему мы приехали. Тут все -- этапники, сокамерники, враги или кенты по зоне. Кто-то, проигравшись и проворовавшись, дергает в бега, кто-то паханит на месте, кто-то шестерит, кто-то живет мужиком, кто-то пацаном. Кого-то трахают, как хотят, загнав в обиженку. Врачей и учителей, к примеру! Когото мочат за базар или за дело... Государственная политика! Только ваша власть не имеет действительных "понятий". Лишь бы хапнуть, а остальное для них не в цвет, гори все синим пламенем...

-- Подожди, подожди! Разошелся. -- Полковник сидел откинувшись в кресле и посматривал на Дикого с интересом и удивлением одновременно. -- Идеолог тоже нашелся. Так что же ты считаешь "настоящим понятием"?

-- Понятие простое -- будь тем, кто ты есть. Если ты мент, к примеру, защищай закон без всяких соплей и не воруй. Если ты политик, старайся для народа, который тебя выбрал.

-- А если ты вор...

-- А если ты вор, то ты вор, а не мент или политик. Стал рабочим -- работай, не воруй. Воровать должен вор. И так далее!

Дикий постарался остановить себя и остановил. Иногда хочется высказаться, но не всегда нужно. Он не знал -- нужно сейчас или нет. По крайней мере, его на откровенность раскрутили. Или не раскрутили. Это он сам раскрутился.

-- Что ж, -- сказал полковник и устало улыбнулся.

-- Поговорили. Хорошо поговорили. Я честно.

-- Эту операцию мы должны планировать вместе. Мои люди, по крайней мере, не предадут. А как твои?

-- Мои? Именно мои -- не предадут.

-- Вот видишь, и ты не за всех уверен. А я уверен за каждого!

Полковник поднял руку и Дикий замолчал. Ладонь была широкая и мощная, со шрамом поперек. В жесте чувствовалась уверенность и правота.

-- Перейдем к делу. Много пустых слов мы наговорили. Я согласен на компромисс в этом деле. Я на себя, может, и много беру, но за базар, как у вас говорится, отвечу.

Дикий был согласен. Внутренне он был даже готов подчиниться, но не удержался и проворчал:

-- Досье твое -- пшик. Если меня не станет, все пойдет по нашему плану, а не по вашему.

-- Ладно, не ворчи, -- остановил его полковник примирительно.

-- Ты мне одолжение не делай, -- добавил Дикий по инерции.

-- Ни-ни! Никаких одолжений.

-- Мне, честно говоря, все равно кого собираются из наших сановников грохнуть. Я и сам бы... Разговор идет об отношениях России и Украины, значит и об интересах моей структуры. Так ее назовем.

-- О`кей, парень! Я все пояял.

Так они еще долго пререкались, каждый отстаивал честь и силу своей организации. Дикий курил сигареты одну от другой, мысленно обещая завязать с табаком, которым забиты легкие, от этого, дескать, быстрее сдохнешь, чем от вражеской пули. Но это была его первая возможность поговорить, выговорится с человеком, представляющим серьезную, уважаемую еще силовую структуру и находящимся в высоком звании...

После они вернулись на кухню, где снова пили кофе и разговаривали ни о чем, слушали, как Ольга взахлеб рассказывает историю ее сокурсника, который, как и она, поехал к морю отдыхать, но угораздило его оказаться в Абхазии, там, в этой Абхазии, черт знает что произошло...

Полковник слушал и молчал, думая о своем, а после под каким-то предлогом увел Дикого снова в кабинет.

-- Значит так. Давай о деле, -- произнес он, усаживаясь за письменный стол. -- Допустим! Принимаем все, о чем ты говорил, за правду. Я и мой отдел берут эту операцию под свою ответственность. Сколько у нас еще есть времени?

-- Три дня.

-- Три дня... Завтра можешь подъехать часам к семи? Если с Олей куданибудь пойдешь, сможешь к семи вернуться?

-- Смогу. Да, чуть не забыл, сегодня за нами ходили. Пара таких малоприятных типов.

-- Почему малоприятных? -- обиделся полковник. -- Отличные парни. Честные. Преданные.

-- Ты их лучше, честных и преданных, убери.