Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За годы работы Вера пристроила не меньше дюжины старых кошек и собак. Она наблюдала столько гнусных скандалов над телом усопшего, что давно потеряла им счет. Не люди, а падальщики! Разве справедливо, что им достается наследство?
Вера иногда читала в журналах о карме, о законе бумеранга. Но ничего из того, что она наблюдала, не подтверждало этой теории. Где воздаяние для Нины? А для нее самой?
Глава 5
Все началось с жирафа.
В начале учебного года Забелины с классом пошли в зоопарк. Когда вернулись домой, Егор повалился на диван, а Ленька принялся набрасывать скетчи в своем альбоме. Альбомов у него – гора. Рисунки обычно незаконченные – так, беглые наброски. Но в этот раз Ленька возился долго, и Егор встал поглядеть, над чем он трудится.
На первой странице плыли дельфины, дальше скалился тигр. А на следующей была нарисована мама. Она кормила жирафа морковкой.
Жираф у Леньки получился очень здорово, с длинным фиолетовым языком, которым он обхватывал морковь… Мама вышла похуже, но это было не важно. На скамейке перед вольером Егор увидел их самих, силуэтами: он в любимой красной кепке, Ленька – со своими девчоночьими кудрями до плеч.
Рисунок, честно говоря, был куда слабее обычных Ленькиных. И маму он скопировал по памяти с бумажной фотографии. Даже кулон нарисовал. Но этот посредственный рисунок, как волшебное зеленое стеклышко, вдруг изменил весь прошедший день. На несколько минут Егор поверил, что они ходили в зоопарк не с классом, а с мамой. Елки-палки, как же это было здорово!
Он словно бы вспомнил, как они вместе смотрели представление в дельфинарии, и как бродили по обезьяннику, и как им махал орангутанг и смешно оттопыривал длинную губу, и как они объедались в кафешке мороженым и картошкой фри! Отец запрещал есть картошку фри, говорил: помоечная жратва.
Но с мамой все было по-другому. Она ничего не запрещала. С ней было по-настоящему весело!
– Моща, – с тихим восхищением сказал Егор. Ленька засиял. – Нарисуй еще!
Отец увидел рисунки через неделю. К этому времени к зоопарку присоединился поход в кино. Они смотрели с мамой «Мстителей».
– Это кто? – спросил отец, ткнув в маму.
Братья недоверчиво уставились на него.
– Кто-кто, – сказала бабушка, подойдя и заглянув через плечо. – Нина! Не узнаешь, что ли?..
И осеклась, поймав взгляд отца.
Он вернул альбом Леньке, ничего не сказав. Но Егору вдруг представилось, как отец ночью прокрадывается в их комнату с ластиком и стирает маму, оставляя грязное пятно.
Впервые в жизни Егор позавидовал способностям брата. Он никогда не хотел учиться рисовать. Но теперь у Леньки была своя мама. Конечно, он ею щедро делился и на всех рисунках присутствовал и Егор… Но все равно это было не то.
– А помнишь, нас мама на детскую площадку водила? – спросил Егор однажды вечером. – Мы шли далеко, даже на трамвае проехали то ли остановку, то ли две… Там еще была горка в виде корабля…
– Нет, не помню! – Ленька оторвался от уроков и с любопытством взглянул на него. – Точно корабля?
Говоря по правде, Егор не помнил, был ли там на самом деле корабль или ему хотелось, чтобы он там был. Но чем напряженнее он вспоминал, тем быстрее размывался в памяти этот эпизод. Он уже не мог сказать, катались ли они с горки, везла ли их мама или бабушка… Стоп! Хватит! Егор испуганно приказал себе перестать вспоминать.
– Ну, расскажи про корабль! – поторопил Ленька.
– Бригантина, – с неожиданной уверенностью сказал Егор.
Он вдруг увидел воочию, как это было. Лето, солнце, они исследуют бригантину, которая кажется огромной, как настоящий теплоход! А мама, приставив ладонь козырьком ко лбу, снизу наблюдает за ними.
– …А еще там был пират – ну, фигура пирата на носу! – взахлеб рассказывал Егор. – Он крутился вокруг своей оси, и нужно было уклоняться от его костыля!
Он увидел этого пирата с облупившимся деревянным носом, услышал скрип его единственной ноги. Ленька смотрел на него с тем же восхищением, с каким Егор разглядывал его рисунки. И все, что Егор рассказывал, становилось правдой. Как им продали теплую «колу» в киоске, как они валялись прямо на траве, без подстилки, и у Леньки «кола» пошла носом… Если бы в эту минуту кто-нибудь спросил Егора, зачем он выдумывает, мальчик не понял бы, о чем его спрашивают. Он же помнил, что на коленках штанишек остались травяные пятна и дома бабушка ругалась, что они не отстираются!
Из маленьких крупиц воспоминаний Егор научился выращивать кристаллы небывалой красоты.
Ленька готов был слушать его истории бесконечно. Егор рассчитал так: он помнит себя где-то с двух с половиной лет. Значит, у них было целых полтора года с мамой. Не так уж мало! Он старательно припоминал, не водила ли их мама в цирк, но в конце концов с грустью решил, что для этого они были слишком маленькие. Зато они ходили в гости к какой-то маминой подруге в зеленом балахоне. Кормили лебедей в парковом пруду. Ездили по очереди верхом на лошади, хотя мама очень боялась и твердила, что лучше бы они выбрали пони. Егор легко мог бы вспомнить, что лошадь понесла галопом, но он удержался, и владелец разрешил им с Ленькой кататься целый год… Однако он интуитивно понимал: одно-единственное такое преувеличение подарит короткую радость, за которую придется расплачиваться рухнувшим миром его воспоминаний. Если он выдумал про маму что-то одно – значит, выдумал и все остальное? И Егор вспоминал истории о ней очень осторожно, не переходя границ реальности.
Со временем его аудитория расширилась. К удивлению Егора, его полюбила слушать и бабушка. Она, как ребенок, ахала, всплескивала руками, кивала и смеялась в нужных местах. Егора от такого внимания охватывало вдохновение. Однако он по-прежнему следил, чтобы его не заносило.
Однажды в конце февраля они ужинали вместе: он, Ленька, отец и бабушка. К этому времени отношения у Егора с отцом до того обострились, что Егор старался не садиться с ним за один стол. Но в тот день отец как-то притих. Бабушка напекла пирогов,
