Недетские игры - Максим Есаулов

– Плохо чувствовал? – Громов прищурился. – Мне бы мог позвонить, я бы приехал. Молчишь? Чего тихарился?

– Хотел проверить сначала.

– Боялся, что я Шилова подтяну? Правильно боялся! Может быть, без трупа бы обошлось.

Арнаутов вздрогнул и невольно посмотрел на газон, где лежал вынесенный из машины мертвый Шахид.

– Как вы меня достали своими разборками, – Громов вздохнул. – Может, тебе на отдых пора, Николай Иваныч?

Арнаутов только дернул плечами и ничего не сказал.

– Шилов, иди сюда! – позвал Громов.

Роман подошел, протянул Арнаутову руку. Стиснув зубы, Николай Иваныч пожал ее.

– Материалы и задержанного передайте Шилову, – объявил Железному Дровосеку свое решение Громов. – Вам вот после такого не до этого будет. Ясно?

– Ясно…

– Если ясно – выполняйте. И не откладывая.

– Юрий Сергеевич, – вмешался Роман, – я думаю, это не совсем правильно.

– Что еще? – Громов поморщился, как от зубной боли.

– Сотрудники УБОПа лучше владеют информацией по группировке Шахида, они задержали охранника, а у нас – объективка по убийству директора порта. Я думаю, надо создавать совместную группу.

– Дипломат, да?

– Да нет, я просто сторонник здравого смысла.

Неожиданно легко Громов сдался. Махнув рукой, сказал:

– Делайте, как хотите, – и пошел к генералу Бажанову, который, встав метрах в трех, прислушивался к разговору, но ближе почему-то не подходил.

Арнаутов неприязненно посмотрел на Романа:

– Мне твои подачки не нужны.

– Иваныч, я о деле думаю.

– А я о своей заднице. – С непонятным выражением лица смерив Шилова взглядом, Арнаутов ушел.

– Я тебя тоже очень люблю, – вздохнул Роман, глядя в его широкую спину.

Громов с Бажановым сели в служебный «БМВ» и уехали.

И почти сразу же появился Джексон.

Под арку со стороны набережной вкатилось такси, из окна которого, размахивая бутылкой пива, высовывался Джексон. Постовой сержант кинулся наперерез, остановил желтую «Волгу», указал водителю на необозначенную линию оцепления, пересекать которую нельзя. Таксист кивнул, Джексон же, косо нахлобучив на голову кепку, выбрался из машины и со словами: «Все нормально, братан!» – попытался обнять сержанта. Сообразив, что перед ним не хулиган, а сотрудник главка, сержант как-то ловко, но не обидно для Джексона ускользнул из объятий и отошел. Забыв про него, Джексон огласил окрестности криком: «Здорово, братва!» и неровной походкой направился к арнаутовским, тесной кучкой стоявшим отдельно от всех.

Шилов выругался. Выпивая, Джексон умел себя контролировать. Но только, когда хотел. А если ему этого не хотелось, он спускал тормоза и улетал с катушек с малой дозы, становясь навязчивым и буйным.

– Как охота? Где злодеи? – Джексон пожал всем руки, а с Пашей Арнаутовым почему-то облобызался и долго хлопал его по спине свободной от пива рукой.

Заметив Шилова, Джексон издевательски (хотя ему самому, наверное, казалось, что это очень прикольно) отдал честь, приложился к бутылке и дурашливой раскачивающейся походкой зашагал к нему. Кепка козырьком набок, расстегнутая куртка, из-под которой торчит пистолет в плечевой кобуре, бутылка в руке… Анархист, блин! Роман пошел навстречу:

– Ты на хрена такой сюда приперся?

– А ч-чо?

– Не видишь, сколько тут руководства?

– Р-рома, я как стекло! Подумаешь, ночью с вояками пару пузырей опрокинули… И сейчас немного поправился.

– Давай, вали отсюда!

– Вот, значит, как? Начальник большой, да? Как ночью на выезды – так нормально. А как что – так вали? Да пошел ты!

Джексон хотел оттолкнуть Шилова. Роман перехватил его руки, и они сцепились. Еще чуть – и получилась бы настоящая драка. Растащили ребята. Джексон вырывался, но его крепко держали Паша, Лютый и Топорков. Успокоившись так же внезапно, как начал буянить, Джексон позволил отвести себя подальше от Шилова.

Его отпустили. Он выпил пива, бросил пустую бутылку. Прищурившись, оглядел всех:

– Вот, значит, как? Ну и ладно! Ну и хрен с вами! Тоже мне… Где мое такси? Такси! Шеф, два счетчика до дома!

Паша и Топорков, с двух сторон, проводили Джексона до машины. Бывалый водитель смотрел на все это равнодушно. Джексон плюхнулся на заднее сиденье, хлопнул дверью:

– Трогай!

«Волга» уехала. Стоявшие рядом с Романом Молчун и Лютый переглянулись.

– Да, страдает дисциплинка в лучшем отделе главка, – прокомментировал Молчун.

– За собой лучше смотри. – посоветовал Шилов. – Такую тему просрали. Это надо уметь!

Молчун поджал губы, Лютый сказал примирительно:

– Да ладно, чего с пьяного-то взять? С кем не бывает…

***

Полковник Саблин снова сидел в гостиничном номере и, ожидая Кальяна, работал на ноутбуке.

Кальян вошел, не постучавшись. С порога спросил:

– А горничная где?

– Переведена на другое место службы. Садись, рассказывай.

Саблин сидел у стены, боком к двери. А прямо перед ним, посреди номера, стоял пустой стул. Вряд ли он случайно там оказался. Видать, полковник, готовясь к серьезному разговору, выстроил мизансцену. Не хватает только лампы в лицо.

Усмехнувшись, Кальян переставил стул спинкой вперед, сел верхом и облокотился на спинку:

– О чем желаете узнать?

– О начальнике порта. И о безвременной кончине твоего друга Алексея Шеховцова.

– Портовик не моя работа. У меня там и интересов-то никаких нет. – Кальян сопроводил ответ очень убедительной мимикой. – Шахид своим умом жил. Это его Буба Мурманский подписал, по танкерной теме. Не верите? Проверяйте. Мне по барабану.

– Тебе, может, и по барабану. А УБОПу – нет. Они сейчас на тебя серьезно выставятся.

– Ну вы же не дадите меня несправедливо обидеть?

Теперь пришла очередь Саблина многозначительно усмехаться. А выдержав паузу, он вкрадчиво спросил:

– Транспорт где?

– Едет. – Кальян церемонно поднял руки ладонями вверх. – Под неусыпным контролем Аллаха.

После Саблина Кальян отправился в ресторан в центре города, где у него была назначена встреча с двумя криминальными авторитетами значительно более высокого, чем его собственный, уровня. Они были уголовниками старой закалки и к своему нынешнему положению шли долгие годы, набирая опыт и силу в тюрьмах и зонах. Добившись желаемого, они держались в тени, посмеиваясь над молодежью, которая в открытую плевала на закон и шиковала, а через пару лет такой вольной жизни сгорала, не оставив после себя ни имени, ни дел, о которых можно было бы вспомнить.

К слову сказать, в свое время, когда пресловутые «сферы влияния» перекраивались кроваво и часто, они сами помогли сгореть многим таким молодым. И ничего плохого в этом не видели. Нарушение воровских законов или бандитских понятий называется нарушением только тогда, когда явно всплывает наружу и за это предъявлено. А коль ничего конкретного не всплыло и предъявы не выставлено, то где оно, нарушение? Кто-то что-то подозревает? Так его самого можно подозревать в чем угодно. Пусть менты мучаются подозрениями, а у серьезных людей есть другие заботы…

Встреча была назначена на четыре, он приехал двадцатью минутами раньше и, выбрав столик, сделал заказ. Когда Василий и Реваз вошли в зал, на столе уже все стояло. Охрана расселась около входа, Кальян встал и поздоровался с гостями, многократно и преувеличенно сердечно обнявшись.

Сели за стол. Кальян налил водку. Поминая Шахида, тихо сказал:

– Да пребудет с ним Всевышний!

Авторитеты согласно кивнули и, подождав, когда Кальян выпьет, выпили тоже.

Василий заговорил первым:

– Мы слышали про обстоятельства Лешиной смерти. Уехать бы тебе надо, Федя.

– Мне бояться нечего. Не моя тема. О покойниках плохо не говорят, но Шахидушка у меня совета не спрашивал, когда в блудняк влез.

– Понимаем, но для всех он твой человек был, – Реваз говорил с ярко выраженным кавказским акцентом.

– Друг он мой был. Просто друг! Уже полгода, как на собственные хлеба попросился. Знал бы – не отпустил. Это его «мурманские» в тему подписали. И сдали, я думаю, тоже они.

– Да, у «мурманских» были проблемы по порту, – подтвердил Василий. – Хочешь спросить с них?

– Если есть за что – спрошу. А вот мента, который ему мозги вышиб, я точно достану. Он теперь кровник мой.

Авторитеты многозначительно переглянулись. Реваз медленно заговорил:

– У тебя, Федя, характер кипит. С милицией воевать – дело глупое.

– За друга отомстить дело глупое? – Кальян врезал кулаком по столу так, что подскочили тарелки. – Да они нас так всех перестреляют! Нет, я научу их бояться. Джихад! Только джихад!

Авторитеты снова посмотрели друг на друга.

Кальян налил водки всем, но выпил, не дожидаясь поддержки, один. Тяжело покачав головой, встал: