Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный. - Полен Парис

ножнах, висящих на белом ремне; другой вел по правую руку красивого рослого жеребца. Следом шли во множестве оруженосцы и слуги, все в белых коттах; три девицы в белом, два сына короля Богора и, наконец, Владычица Озера и ее драгоценный Королевич, с которым она, казалось, вела приятную беседу. Она была одета в дивную белую парчу, в котту и мантию, подбитую горностаем. На ее белом коне, резвом и доброй выучки, была узда из чистого серебра, а нагрудник, шпоры и седло изукрашены узорами тонкой работы с фигурами дам и рыцарей; приступок седла свисал до земли[58], как и парчовые полы мантии, облекшей даму. При виде Артура она ускорила шаг своего белого иноходца и, оказавшись во главе кортежа, ответила на приветствие, которым встретил ее король; затем, опустив пелену[59], скрывавшую лицо, промолвила:

– Сир, благослови вас Бог как лучшего на свете короля! Я еду из дальних краев испросить у вас дар, который вы могли бы мне дать не в ущерб себе.

– Сударыня, даже если он будет мне дорого стоить, я вам не откажу. Какого же дара вы просите?

– Вашего соизволения вручить этому юному красавцу его собственные доспехи и оружие, когда он вас об этом попросит.

– Весьма благодарен, сударыня, что вы привели к нам такого молодца; конечно, я посвящу его, когда он попросит. Но вы сказали, что дар этот не будет мне в ущерб; а все же стыдно мне будет изменить своему обычаю – оделять оружием и платьем тех, кто принимает от меня звание рыцаря. Дар от меня – доспехи и оружие; от Бога – все прочее: я разумею доблесть и верность.

– Возможно, – возразила дама, – у вас и вправду в обычае одаривать оружием новых рыцарей; но вас, пожалуй, до сей поры и не просили поступить иначе[60]. Я же настаиваю на том, чтобы этот отрок носил оружие, приготовленное мною. Согласитесь, сир, посвятить его на этом условии; если вы откажетесь, я обращусь к другому королю или уж лучше посвящу его сама, чем оставлю без рыцарского звания, которое ему не терпится получить.

Тогда слово взял мессир[61] Ивейн:

– Сир, уступите просьбе этой госпожи: не стоит отказывать юноше такой ладной наружности.

И потому Артур обещал, а дама, поблагодарив его, велела юному красавцу оставить себе двух вьючных лошадей, превосходного ездового коня и четырех оруженосцев. Затем, простившись с королем, она повернула обратно, вопреки его настоятельным просьбам остаться погостить.

– Ради Бога, – спросил Артур, – извольте нам сказать, по крайней мере, как вас называть?

– Сир, меня называют Владычицей Озера.

Этого имени король никогда и ни от кого не слышал. Он простился с прекрасной незнакомкой, которую юный красавец проводил довольно далеко. Прежде чем с ним расстаться, она сказала:

– Королевич, вы потомок лучшего в мире рода. Покажите же себя достойным своих предков. Будьте столь же высоки духом, сколь вы прекрасны телом: было бы слишком досадно, если бы ваша красота превзошла вашу доблесть. Завтра же вечером просите у короля Артура посвящения в рыцари; приняв доспехи, не оставайтесь под его кровом ни единой ночи: обойдите всю страну в поисках приключений; это способ обрести себе цену. Как можно менее пребывайте на одном месте; и избегайте называть свое имя, пока другие его не раскроют и не вынудят вас признать его. Если будут настаивать, отвечайте, что вы его не знаете и что в этом неведении держала вас дама, воспитавшая вас. Наконец, будьте готовы к любым превратностям и никогда не уступайте другим чести завершить дело, начатое вами.

Затем дама сняла с пальца и надела на палец юноше кольцо, обладавшее свойством развеивать чары.

– Что мне еще добавить, Королевич? – сказала она, – вы призваны положить конец чудеснейшим приключениям; а те, что оставите, завершит только рыцарь, еще не рожденный на свет. Оставайтесь с Богом; сердцу моему не хватает слов. Прощайте, прекрасный, славный, желанный, всеми любимый!

Юноша проводил ее взором, плача и сожалея о друзьях, оставленных в озерном доме, а более всего о Лионеле и Богордене. Король Артур тут же отдал его под опеку монсеньору Ивейну Уэльскому, и тот проводил его к себе домой. Наутро, проснувшись, юноша стал просить монсеньора Ивейна замолвить слово перед королем, чтобы тот посвятил его в рыцари, как обещал.

– Как! друг мой, вы хотите так рано принять посвящение? Сначала вам лучше бы поучиться военному мастерству.

– Нет, сир, я не намерен больше ходить в подмастерьях.

– Ну, тогда будь по-вашему.

Ивейн пошел к Артуру:

– Сир, ваш юнец требует от вас посвящения в рыцари.

– Какой юнец?

– Тот, что прибыл вчера вечером, а вы его отдали под мою опеку.

В это время в залу вошла королева Гвиневра с монсеньором Гавейном.

– Как! – переспросил король, – он уже хочет быть рыцарем?

– Да, сир, и прямо завтра.

– Вы слышите, Гавейн, – сказал король, – этот вчерашний юнец хочет, чтобы завтра я его посвятил в рыцари.

– Сир, – ответствовал Гавейн, – или я неправ, или рыцарство придется ему впору. Он хорош собою, все в нем выдает благородную кровь.

– О каком юнце вы толкуете? – спросила королева.

– Госпожа, – ответил Ивейн, – о таком красавце, каких вы еще не видывали.

– Любопытно было бы на него взглянуть.

– Ну что же! – сказал Артур, – сходите за ним, Ивейн, и пусть он приоденется, как только может; похоже, в платьях у него недостатка нет.

Мессир Ивейн вернулся к юноше; он велел ему нарядиться в самые красивые одежды и повел его ко двору сквозь многолюдную толпу, жаждущую увидеть прекрасного отрока, о чьем прибытии уже было объявлено и кому предстояло принять облачение и звание рыцаря.

Они спешились у ступеней парадной залы; король с королевой ожидали их и вышли навстречу мессиру Ивейну, взяв его под руки с обеих сторон; они усадили его на роскошное ложе, а юноша стал перед ними на зеленой траве, устилавшей залу. Все взирали на него с превеликим удовольствием, а его нарядные одежды еще умножали приятное впечатление от его наружности.

– Дай ему Бог стать человеком чести! – воскликнула тут королева, – а красоты в нем столько, сколько может быть отмерено смертному.

Королева смотрела на него так долго, как только можно смотреть, не привлекая внимания; да и он не упускал случая взглянуть на нее, не постигая, как могли в одной женщине сойтись воедино столь дивные черты. До того дня в его помыслах ни одна не могла сравниться с Владычицей Озера; однако же какое несходство между нею и королевой! И в самом деле, госпожа Гвиневра была всем дамам дама,