Украденное воскресенье - Наталья Александрова

Когда я со всяческими предосторожностями заглянула в соседнюю комнату, я была действительно потрясена. Конечно, в последние дни мне приходилось видеть гораздо больше крови, смерти и насилия, чем за всю предыдущую жизнь, но все же это было слишком.

Судя по тому, что я видела, мои похитители убили друг друга. Они лежали на полу рядом, один был задушен шелковым шнурком, конец которого был в руке второго, а тот, в свою очередь, был зарезан кинжалом, рукоятку которого сжимал тот первый, задушенный.

Когда я немного опомнилась от шока, эта сцена показалась мне насквозь фальшивой. Я, конечно, не специалист по таким вопросам и не знаю, может ли человек с ножом за ухом найти в себе силы и задушить своего убийцу, но, во‑первых, за минуту до смерти они были настроены друг к другу вполне дружелюбно, а во‑вторых, я могла поклясться, что слышала из этой комнаты голос, явно не принадлежащий ни одному, ни другому. И звук захлопнувшегося окна…

Так или иначе, сцена была жуткая, кровищи на полу и на мебели — море, у задушенного Кемаля вид был вообще ужасный — лицо багрово‑синее, глаза вылезли из орбит…

Но мне было не до эмоций: надо было поскорее отсюда сматываться, учитывая живописно расположенные на полу трупы. Если меня сейчас здесь застанут, то, может, и не посчитают, что это сделала я, но уж неприятностей‑то у меня будет огромное количество!

Я осмотрелась и увидела свои сумки с продуктами, аккуратно стоящими в углу возле столика, и эти гады еще открыли пачку любимого Аськиного печенья. Тихонько, на цыпочках, я пробралась к столу, забрала свои пакеты, пятясь, отошла назад к двери. Там я осмелела и сказала мертвым арабам вполголоса:

— Так вам и надо. Вы говорили, что не повезло мне, а выходит, что вам.

Дверь квартиры выходила прямо в подворотню, там никого не было. Выйдя на улицу, я перевела дух. Думаю, что держалась я в квартире так спокойно потому, что безумно разозлилась и ярость поддерживала меня в форме. Я была зла как сто чертей. Вся эта история мне уже порядком осточертела. Ну взяла я эту брошку, не по злому умыслу, а так, случайно. Ну где‑то ее посеяла, так за что же они все на меня? Ладно, не понимаете по‑хорошему, будем действовать вашими методами. Валентина сама виновата, не надо было втягивать меня в свои сомнительные делишки. Кстати, о Валентине. У метро я вошла в телефонную будку. Валентина сама взяла трубку, это хорошо.

— Слушай, ты! — Я говорила очень тихо. — Ждешь благоприятных известий? Так я тебе советую — приходи в известную тебе квартиру и посмотри, что там творится. Это, конечно, не я, но мне помогли. Можешь жаловаться в милицию, что твоих друзей отправили на тот свет, только тогда тебе придется им рассказать, что ты дружишь с арабскими террористами. И еще имей в виду: я записала все, что со мной произошло, и особенно твою роль в этом деле, так что, если со мной что случится, расследование обязательно будет. Так что лучше оставь меня в покое!

Все это я проговорила на одном дыхании и повесила трубку.

— Танька, ты что, весь город решила обегать? За продуктами четыре часа ходила! — удивлялась Галка.

Я пробурчала что‑то неразборчивое и скорее проскочила к себе. Аська уже уложила всех кукол и медведя и сама собиралась в постель. Все‑таки ребенок у меня золотой!

— Таня, тебя к телефону! — постучал Сергей.

— Привет! — сказала трубка голосом Кирилла.

— Привет! — ответила я. — Как себя чувствуешь?

Было так приятно и спокойно находиться в собственной квартире, разговаривать по телефону о пустяках, спрашивать его о здоровье. Все как у нормальных людей, нет никаких арабов и бандитов.

— Кирилл, голова у тебя не болит?

— Все в порядке.

— У Гены в больнице был? — не унималась я. — Невропатолог смотрел тебя?

— Да был, был. Все проверили и анализы сделали. Про анализы рассказывать?

— Не надо, и так верю, — рассмеялась я.

— А что это ты такая веселая?

— Это нервное…

— Случилось что‑нибудь? — Голос у него сразу стал встревоженный, и мне вдруг захотелось поделиться с ним своими неприятностями, просто поплакать в жилетку, но я вовремя взяла себя в руки.

— Да так, ничего особенного, я сама разберусь, уже можно сказать.

— Таня, а ты что завтра делаешь?

— С детьми сижу, — честно ответила я.

— И много их у тебя?

— Трое, а что?

— Да я тут… но раз у тебя дети, то потом как‑нибудь.

Что ж, потом так потом. Я ощутила легкое чувство сожаления, хорошо бы было с ним поболтать не по телефону, а так. Но с чего я взяла, что ему про меня интересно? Брошки у него не оказалось, значит, мы с ним ничем не связаны, так даже лучше. Арабов нет, бандитов нет; Валентину я приструнила, беспокоила меня только фотография, где я рядом с покойником. То есть саму‑то фотографию я еще вчера разорвала на мелкие кусочки и спустила в унитаз, но где‑то лежат негативы. Если бы не эти негативы, я бы честно рассказала обо всем Кириллу или обратилась в милицию. Фотография была единственным темным пятном в моих воспоминаниях. Дачу в Учительском я не поджигала, судя по тому, что была заперта там и еле вырвалась. Не могла же я сама поджечь дачу, а потом сама себя закрыть в чулане, чтобы задохнуться. В разборке у станции «Удельная» я участвовала, это верно, но никого не убила. Так, немножко подралась, и все. Очень беспокоил меня тот тип с золотой цепью, но дальнейшее показало, что я его не убила, а только чуть не задушила цепью. Цепь оказалась слабой и порвалась. И погиб он уже потом от рук таинственного Шамана там, на шоссе, в его смерти я не виновата. Но вот с квартирой на Некрасова полный туман. Поэтому в милицию обращаться страшно — мигом припаяют убийство, как выражается Галка. Если они меня вычислят, тогда, конечно, я запираться не буду, расскажу все, что знаю. Связь Валентины с Вадимом доказать легко, его видели у нее в доме. Вот и пусть разбираются!

— Татьяна, тебе опять звонят!

Это был тот же механический голос.

— Вы подумали над моим предложением? Обменять то, что есть у вас, на то, что есть у меня.

Я оглянулась на двери соседей, они были закрыты, потом прижала трубку к губам и вполголоса проговорила несколько таких Галкиных выражений, которые даже она стесняется произносить при детях и вообще вслух и употребляет только, если ее очень разозлить. Если бы моя покойная бабушка слышала, какие слова может произнести ее внучка, она перевернулась бы в гробу.

***

Наутро выяснилось, что Галка с Сережей на рынок сегодня не идут, а берут детей и едут за город, на дачу к Сережиной тетке, у нее юбилей. У нас с Аськой неожиданно возник свободный день, который мы могли провести только вдвоем.

— Ну, куда пойдем? — спросила я свое синеглазое сокровище, когда соседское семейство, с шумом погрузившись в машину, уехало на дачу.

— В зоопарк! — немедленно ответила Аська.

Я вспомнила, как часто в последнее время бывала на Зверинской улице рядом с зоопарком, мне порядочно надоело это место.

— Может быть, куда‑нибудь еще?

— Нет, в зоопарк, в зоопарк, — заныла Аська. — Ты ведь обещала пойти посмотреть на жирафочку маленькую. Сейчас как раз тепло, а потом будет холодно, жирафов переведут на зимние квартиры, там на них смотреть неинтересно.

Месяц назад в зоопарке родился жирафенок‑девочка, ее назвали Дианой в честь погибшей английской принцессы. В нашем городе вообще‑то зоопарк плохой, но жирафы живут в просторном вольере и чувствуют себя неплохо, во всяком случае усиленно размножаются.

— А Наташа не обидится, что ты не подождала ее и сама пошла в зоопарк? — привела я последнюю причину.

— Ах, ну что ты, мама, ты будто не знаешь, что если идти с Наташкой, то обязательно навяжут Стасика, а он невозможный ребенок, совершенно не умеет себя вести в общественных местах! — ответила Аська Галкиным голосом.

— Он не невозможный, а просто маленький, и вы должны это понимать, — начала я воспитательную работу.

— Ну так идем в зоопарк сегодня? — перебила меня Аська.

— Конечно идем!

Разве я могу ей в чем‑то отказать?

Мы принарядились и отправились.

В зоопарке играла музыка, светило солнце и было много народа. Ездили пони, запряженные в яркие тележки. От этого развлечения Аська отказалась и потянула меня к жирафам. Маленькая Диана чувствовала себя прекрасно, гуляла в отгороженном участке вольера рядом с мамой. Остальные жирафы тоже были очень красивые.

Мы еще прогулялись к хищникам семейства кошачьих, где два львенка терзали папу‑льва, не давая ему впасть в сладкий послеобеденный сон. Один дергал льва за кисточку на хвосте, а другой драл гриву. Отец этих хулиганов долго терпел, а потом не выдержал и отвесил им мягкой лапой такого шлепка, что они отлетели в дальний угол клетки. В который раз подивившись тому, что все мужчины одинаковы, я повела Аську к обезьянам.