Воздух, которым он дышит (ЛП) - Бриттани Ш. Черри

Я кивнул.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

— Тридцать три. А тебе?

— Двадцать восемь. Сколько лет было твоему сыну, когда он?..

— Восемь, — холодно сказал я, в то время как уголки ее губ поникли.

— Это несправедливо. Жизнь несправедлива.

— Никто и не говорит, что это так.

— Ага… Но мы до сих пор надеемся на это.

Она не отводила взгляда от татуировок, путешествуя пальцем по Китнисс Эвердин с ее луком и стрелами. (Примеч. Китнисс Эвердин — вымышленный персонаж в трилогии Сьюзен Коллинз «Голодные игры»).

— Иногда я слышу, как ты кричишь ночью во сне.

— Иногда я слышу, как ты плачешь.

— Могу я поделиться с тобой секретом?

— Да.

— Каждый в этом городе ждет, что я буду той же девушкой, что была раньше, до того, как Стивен умер. Но я больше не знаю, кто эта девушка. Смерть многое меняет.

— Она меняет все.

— Прости, что называла тебя монстром.

— Все нормально.

— Как? Почему это нормально?

— Потому что это то, как смерть изменила меня, она сделала меня монстром.

Она притянула меня ближе, заставляя встать на колени. Ее пальцы запутались в моих волосах, и она пристально посмотрела мне в глаза.

— Наверно, ты завтра снова будешь недоброжелателен ко мне, не так ли?

— Да.

— Так я и думала.

— Но я не хочу.

— Я думаю, что тоже, — пальцем она пробежалась по моей щеке. — Ты красивый. Ты красивый, сломленный вид монстра.

Пальцем я задел синяк на ее щеке.

— Больно?

— Я чувствовала боль и хуже.

— Прости, Элизабет.

— Мои друзья зовут меня Лиз, но ты дал понять, что мы не друзья.

— Я больше не знаю, как быть другом, — прошептал я.

Она закрыла глаза и прислонилась своим лоб к моему.

— Я могу быть хорошим другом. Если ты когда-нибудь захочешь этого, то смогу дать несколько советов, — она вздохнула, слегка прижав губы к моей щеке. — Тристан.

— Да?

— Ты поцеловал меня.

— Поцеловал.

— Но почему? — спросила она.

Я захватил пальцами заднюю часть ее шеи и медленно притянул Элизабет ближе к себе.

— Потому что ты красивая. Ты красивый, сломленный вид женщины.

Она широко улыбнулась и ее тело немного затряслось.

— Тристан?

— Да?

— Меня сейчас снова вырвет.

Ее голова была над унитазом около часа, а я стоял позади, придерживая ее волосы.

— Выпей немного воды, — сказал я, сидя на раковине и подавая стакан.

Она села и сделала несколько глотков.

— Обычно я лучше себя чувствую после выпивки.

— У всех были такие ночи.

— Я просто хотела забыть об этом ненадолго. Отпустить все.

— Поверь мне, — сказал я, сидя напротив нее. — Я знаю, что это такое. Как ты себя чувствуешь?

— Ошеломленной. Глупой. Тупой. Сожалею, ну, знаешь, о том, что меня стошнило тебе на ноги.

Я ухмыльнулся.

— Карма, я думаю.

— Это была улыбка? Тристан Коул улыбнулся мне?

— Не привыкай к этому, — пошутил я.

— Черт побери! Очень плохо. Твоя улыбка вроде как милая.

Она начала вставать, и я последовал за ней.

— Твоя улыбка осветила мой день.

— И каким был самый темный момент? — спросил я.

— Твой хмурый взгляд, — она выдохнула, когда ее глаза встретились с моими. — Мне нужно идти. Но спасибо, что проконтролировал мое пьянство.

— Прости меня, — сказал я, чувствуя комок в горле. — За то, что из-за меня ты упала.

Она прижала пальцы к губам.

— Все нормально. Я уже простила тебя.

Она направилась к своему дому, уже более трезвая, но по-прежнему двигаясь на цыпочках. Я убедился, что она вошла в дом, прежде чем лег в постель. Когда мы оба вошли в свои спальни, нам понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что наши окна расположены друг напротив друга.

— Ты тоже почувствовал это, не так ли? — прошептала она мне, говоря о нашем поцелуе.

Я ничего не ответил, но да.

Я почувствовал это.

Глава 12

Элизабет

В тот вечер, после того, как Тристан и я покинули свои подоконники, я легла в постель, будучи еще немного навеселе, и представила Тристана и его жену. Я представила себе, какой она была. Интересно, она пахла, как розы или лилии, была она поваром или пекарем, я задавалась вопросом, как сильно он любил ее. Я представила ее с ним, и на мгновение мне даже почудилось, что я слышу ее шепот напротив его густой бороды о том, как она его любит. Я чувствовала его пальцы, притягивающие ее ближе, нежное прикосновение к ее спине, когда она была прижата к его телу, то, как она звала его по имени.

Тристан…

Рукой я скользила по своей шее, притворяясь, что это была ее шея, к которой он прикасался. Он разжигал ее огонь без слов, своими руками он неспешно любил ее. Его пальцы скользнули вниз по ее шее, и она застонала, когда он достиг округлости грудей. Тристан… Мои вдохи участились, когда я почувствовала, что он попробовал вкус ее кожи, его язык выскользнул изо рта и медленно облизывал ее сосок, прежде чем поместил его между губами и пососал, кусал, массажировал. Она подчинила себя ему. Тристан…

Руками я пробежалась ниже по моей коже, в то время как Тристан заполнял все мои мысли. Он спустил с нее трусики, и я спустила свои. Его рука скользнула между ее пульсирующими бедрами, в это же время я медленно скользнула пальцем внутрь себя. Я ахнула, почти удивившись тому чувству, что Тристан принес мне. Большим пальцем я терла клитор, продолжая фантазировать.

Но сейчас она уже мертва.

Остались только он и я.

Его грубая борода коснулась моего живота, языком он начал обводить мой пупок. Я слегка застонала, чувствуя, как еще один палец скользнул в меня. Его пальцы двигались быстрее, входили глубже, толкались жестче, пока он работал надо мной все усерднее. Я шептала его имя, как будто он принадлежал мне, и когда почувствовала, как его язык пробует меня на вкус, я была в секундах от того, чтобы потерять себя в нем. Мои бедра толкались навстречу его языку, губы умоляли о большем, и он давал мне больше, быстрее, глубже, жестче. Заботливо, нежно, сильно. О, мой Бог, Тристан…

Мой рот приоткрылся, и я двигала пальцами все быстрее, ощущая себя на краю скалы в мгновении от падения в глубины вечности. Он подпитывал мое воображение, он волновал мою сущность, он просил меня распадаться на части напротив его губ, и я сделала это. Я разбилась от его прикосновения внутри себя и выпустила наружу чувство блаженства, не в силах вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя живой.