Дикие персы - Вадим Панов

— Я знаю, кто он!

Возглас прозвучал довольно громко, и на нас стали оборачиваться. Женщины смотрели с осуждением, мужчины — с надеждой, рассчитывали, что мы поругались и прекрасная женщина останется одна. Кажется, никто из них не разглядел появившиеся на кончиках пальцев моей любимой искорки нарождающейся «Шаровой молнии».

— В Питер уже направляли две группы менеджеров по оперативному вмешательству, разобраться они не сумели, отчаялись и обратились ко мне.

Не подействовало. Я надеялся, что Всеведу насмешит неудача высококлассных волшебников, но любимая, похоже, не услышала.

— Что станет с твоей репутацией?! Профессионал никогда не возьмётся за расследование… — от возмущения у вице-воеводы «секретного» полка перехватило дыхание… Оценили происходящее? Вот-вот… — Собачку убили?

— Жестоко.

— Кто это сделал?

— Говорю же: две группы Службы утилизации не смогли ответить на этот вопрос.

— Две группы?

Любимая обрела слух! Аллилуйя!

— Единственное, что они не использовали, — «Поцелуй русалки». Санкцию на такое сильное вмешательство им никто не даст.

— Потому что речь идёт о болонке!

— Не болонка, а йоркширская сука по кличке Преференция. — Мне показалось, что гнев Всеведы проходит, и я попытался подбросить в костёр нашего разговора дровишек добра и нежности. — Ты же любишь животных?

— Шасы над тобой издеваются!

Нет, гнёв ещё не прошёл.

— Тебя это бесит?

— Да.

— А не должно.

— Почему?

Не хочешь по-хорошему — придется выслушать правду. Тем более я давно хотел определиться с нашими отношениями, но всё время откладывал. Всё время казалось, что «сейчас не время».

— Мы оба знаем, что я никогда не стану тебе ровней ни по крови, ни по способностям, — медленно произнёс я, искренне надеясь, что у любимой хватит выдержки не запустить мне в лицо «Шаровой молнией». — Я твоя прихоть, а за прихоть не может быть стыдно. И мне, если ты спросишь, не стыдно быть твоей прихотью. У нас настолько всё замечательно, что иногда мне кажется, будто я сплю, а потому прошу: не порти наши отношения, не становись моей мамочкой и всегда помни, что я не колдун. А даже если бы и был колдуном, то всё равно остался челом.

— Ты не прихоть.

Пауза после этой фразы получилась довольно долгой, но я честно прослушал тишину до самого конца. Хотел услышать, что она скажет. И ещё я понял, что сумел удивить любимую. Возможно, не впервые, но точно очень-очень сильно.

— Мне иногда кажется, что ты моя последняя любовь. И плевать на то, что ты чел.

Ваше сердце когда-нибудь падало куда-то глубоко-глубоко вниз, примерно к центру Земли? А потом резко, с неимоверной скоростью поднималось выше неба, звёзд и даже соседних галактик? Нет? Вам не повезло, ребята, вы не любили. А вот моё сердце проделало вышеописанные кульбиты сразу после слов Веды.

Но продолжения не последовало, поскольку мы оба понимали, что ещё не время. Сейчас — не время. Сейчас мы обсуждали не любовь, а отношения, что совсем другое.

— А ещё ты балабол, — сказала любимая. — И я ни за что не стану твоей мамочкой. Сам выпутывайся из своих контрактов.

— Я тебя обожаю.

— Ты меня позоришь.

— Преднамеренное убийство беззащитного животного — страшный грех.

— Не рассказывай никому об этом контракте.

— Не могу представить, как буду спать в холодной питерской постели.

Веда многообещающе посмотрела мне в глаза и тихо произнесла:

— Зато сегодня твоя постель будет горячей.

Я уже говорил, что любимая слов на ветер не бросает? Нет. Так вот, не бросает.

Офис ИП «Лучезарная повелительница магических ветров Вселенной Светлолика»

Санкт-Петербург, улица Большая Морская,

4 апреля, понедельник, 16.28

— Опять ты?

— А что, нельзя?

— Я ведь сказала, что не могу помочь.

— Я помню. — Саша прошла в кабинет, без разрешения уселась за стол — пришлось развернуться, чтобы оказаться лицом к уютному уголку, в котором, как было и в прошлый раз, расположилась ведьма, — и мрачно посмотрела на Светлолику.

Та ответила наигранным удивлением.

— Решилась насчёт мужа? Раз уж ты такая настырная, сделаю тебе скидку. — Хорошо просчитанная пауза, за которой последовало ехидное: — И мужика выберу хорошего, чтоб подруги завидовали.

— Мужика я сама найду.

— Почему же до сих пор одна?

— Интересные не попадались.

— Врёшь, — прищурилась «лучезарная». — Интересные попадались, только доставались другим.

Резкий удар должен был задеть молодую женщину, вывести её из себя, однако Саша ответила ровно:

— Захотела бы — не отдала.

— Ты не отдавала, у тебя забирали.

Поведение ведьмы вызывало недоумение: Светлолика очевидно провоцировала молодую женщину, держалась высокомерно, можно сказать, нагло, каждым словом и каждым жестом намекая на скандал. Агрессия Светлолики не имела логического объяснения, по всему получалось, что за несколько дней, прошедших с их первой встречи, Саша вдруг превратилась в её злейшего врага, но как? И почему?

Саше захотелось ударить.

Нет, захотелось убить. Почувствовать бушующую в ладони Силу, прицелиться, резко напрячь пальцы, как учил Ваятель, и врезать наглой ведьме в лицо. Огнём врезать, чтобы вместо её головы засиял раскалённый шар. Саше захотелось так, что дернулись пальцы правой руки, но…

Но уже в следующий миг ненавистная физиономия Светлолики сменилось мордой косматого Черныша, который, возможно, вовсе и не был Чернышом. Сначала морда привиделась скалящейся, а потом растерзанной: челюсть сломана, глаз выбит, шкура обожжена, а там, где не обожжена, пропитана кровью. Растерзанной морда стала после огненного удара. Снилась она Саше каждую ночь и часто вставала перед глазами днём. А ещё к ней приходило воспоминание того ужасного смешения мусора, грязи, камней, костей, клыков и мяса, в которое превратилась стая. Воспоминание было настолько острым, что Сашу тошнило всякий раз, когда оно накатывало, и в такие минуты женщина мечтала лишь о том, чтобы проклятое видение никогда не возвращалось.

— А если я скажу, что мне нужна помощь? — жалобно спросила Саша.

Неожиданное заявление вызвало легкое замешательство.

— Помощь? — переспросила «лучезарная».

— Если я скажу, что мне плохо? — Черныш, кровавое месиво, Черныш, визжащие подранки, воющие подранки, скулящие подранки, Черныш… — Если я скажу, что мне очень плохо?

— В тебе нет плохого, — быстро произнесла опомнившаяся ведьма. — Я посмотрела.