Владычица Хан-Гилена - Джудит Тарр

— Вот… вот этот, — неуверенно сказала она, с трудом отводя глаза от чудесного сверкающего лезвия.

Когда она вышла из палатки оружейника, клинок висел у ее пояса, и ей казалось, что он придает ей сил. Даже присутствие Вадина стало менее обременительным, а когда он повел ее к рядам кавалерии, она вообще забыла о Нем. Север славился своими сенелями, а сенели Янона не знали себе равных. — это были лучшие животные во всем крае. Даже тяжеловозы отличались не только силой, но и красотой, военные же сенели, рогатые боевые жеребцы и высокие яростные кобылы, были просто великолепны. Элиан шла вдоль длинных рядов с загонами, где стояли тягачи и запасные лошади, останавливаясь то тут, то там, улыбаясь в ответ на приветственное фырканье.

В стороне от всех стоял сын ночного ветра, вольный бежать туда, куда ему хочется. Он был такой черный, каким бывает полированный обсидиан, без единого белого пятнышка, с рогами длинными, как сабли, и глазами красными, как кровь сердца. Он носился по своим владениям с такой величественной королевской надменностью, что жеребцы даже лишним движением не решались бросить вызов ему.

— Такой стоит целого королевства, — сказала Элиан.

— Если, конечно, найдется такой король, который сможет укротить его, — сказал Вадин. — Никто, кроме Мирейна, не сидел на спине Бешеного.

Жеребец подошел ближе. Конюхи и болтающиеся вокруг конюшен бездельники поспешили убраться с его пути. Даже Вадин отступил в сторону, без страха, но с очевидным уважением.

Элиан осталась на месте. В ней текло не меньше королевской крови, чем в этом жеребце, и пусть у нее не было надежды стать его хозяйкой, они все равно были равны.

Она загораживала ему дорогу. С обеих сторон ее окружали сенели со спутанными ногами. Он фыркнул и прижал уши.

— Повежливей, ваше величество, — сказала она. Бешеный оскалил зубы и ударил копытом по земле. — Если ты причинишь мне вред, это не понравится твоему господину.

Казалось, он размышляет над сказанным: его уши двигались то вперед, то назад. Наконец они замерли, словно он принял решение. Конь ступил вперед, крайне осторожно опустил голову и коснулся мягкими губами руки Элиан. Она пробежалась рукой по его ушам, по величественно изогнутой шее.

— Конечно, господин король, теперь вы можете идти. Но если вас не затруднит, не покажете ли среди ваших вассалов кого-нибудь, кто согласился бы возить меня?

Он согласился бы сам, и с радостью, но у него уже был хозяин. И тем не менее здесь еще оставались… Бешеный повернулся, осторожно ступая. Пальцы Элиан сжимали его гриву.

Из всех людей Бешеный только Мирейну, и никому больше, позволял взбираться к себе на спину, точно так же он не позволил бы никакому другому животному выполнять его, Бешеного, обязанности. Король Янона путешествовал с собственной конюшней: согласно обычаю, там были девять королевских сенелей, а также запасные и те, что принадлежали членам королевской свиты. Они находились в своих собственных загонах, охраняемые конюхами в алых килтах.

Бешеный не обращал внимания на плохих, с его точки зрения, животных, худшее из которых было столь же прекрасно, как бедная кобыла Элиан. Он прошествовал мимо них с холодным презрением, направляясь к центру, где была привязана Королевская Девятка. Там стояли два жеребца — черный и серый, лоснящиеся от хорошего ухода и обильной еды. Остальные оказались кобылами, и все разной масти: буланая, гнедая, яаяая, серая в яблоках, серо-коричневая и золотистая девятая кобыла паслась поодаль, спутанная; Элиан увидела, что недоуздок ее валяется на земле.

Бешеный издал громкое призывное ржание. Кобыла подняла голову, и Элиан чуть не задохнулась. Молодая кобыла оказалась точной копией Бешеного — линия в линию. Только масть была другой: она в точности совпадала с цветом огненно-красных волос Элиан.

Жеребец изогнул шею. Это была его дочь Илхари, Огонек, молодая и еще очень глупая. На ее спине никто никогда не ездил. Но она станет носить госпожу, если госпожа захочет.

Илхари прижала уши. По какому праву он указывает ей, что делать, а чего не делать?

По тому же самому праву, ответил он, тряхнув головой, которое заставляет Солнцерожденного носить все эти бесполезные военные побрякушки. Кроме того, он не только сохраняет ее место в общем ряду, но и выпускает при первом же удобном случае на свободу и позволяет пастись, где ей захочется. В точности так же, как и ее отцу. Элиан засмеялась, медленно подходя к лошади. Илхари была истинной дочерью Бешеного: те же дикие рубиновые глаза, тот же ужасный характер. А еще в ней чувствовалась его глубокая и искусно скрытая безупречная чистота. Она смотрела, но не угрожала, разве что приподняла заднюю ногу в знак предупреждения.

— Принцесса, — спросила Элиан, — не будет ли вам угодно носить меня на своей спине?

По спине Илхари пробежала дрожь, словно ее укусила муха. Это, без сомнения, будет угодно вон тому здоровому черному задире. А что касается ее самой…

Элиан дотронулась до ее подрагивающей морды. Кобыла была тоньше своего отца, меньше и изящнее. Элиан отбросила на сторону длинную шелковистую челку и погладила звездочку на лбу сенеля.

— Я не стану взнуздывать тебя, не стану спутывать. А седло мне понадобится только в битве.

На спине Илхари еще никто не сидел. Этого не позволял Солнцерожденный. Она была свободна, эта девятая королевская кобыла, дочь Бешеного.

— Я из королевского рода. Солнцерожденный считает себя моим родственником. Бешеный посоветовал тебе принять меня.

Илхари фыркнула. Ах этот Бешеный! Он делает все что захочет.

— А почему бы нам не попробовать? Ну-ка, постой так. Да. Отлично!

Элиан легко взлетела на спину кобылы. Несколько мгновений Илхари стояла застыв. Затем осторожно сделала шаг. Она чувствовала себя странно, словно потеряла равновесие. — Это пройдет, — сказала Элиан. Кобыла встала на дыбы. Колени Элиан сжали ее бока, тело пригнулось к шее Илхари, пальцы вцепились в длинную гриву. Илхари взбрыкнула и развернулась. Девушка лишь сильнее сжала колени. Кобыла вновь встала на дыбы, затем опустилась, обернулась вокруг себя — и бросилась, вперед, потом резко остановилась, пропахав копытами землю. Элиан рассмеялась.

Илхари фыркнула. Подумаешь, всадник. Не страшнее пиявки.

Элиан похлопала рукой по лоснящейся шее. — Ты ведь не сердишься на меня, а только притворяешься.

Илхари подняла переднюю ногу, чтобы почесать зудящую щеку. Это было не так уж неприятно. Только надо приспособиться. — Ну, — сказала Элиан, — начнем все сначала?

Это было тонкое и сложное искусство; Бешеный скакал, рядом, одновременно посмеиваясь и советуя, и это занятие так увлекло их, что они далеко не сразу заметили, что уже не одни. Элиан обнаружила это, когда, случайно посмотрев в сторону, наткнулась на белозубую улыбку Мирейна. Он пришел сюда незамеченным и осторожно, словно партнер в танце, занял свое место на спине жеребца.