Я тебя купила (СИ) - Арсеньева Аселина

– Нет. – Он что? Вздрогнул? – Потому что у меня есть обязательства перед женихом.

– А если бы не было жениха?

– Надеюсь, это сейчас не угроза?

– Нет, обычный вопрос... – Кажется, на этот вопрос даже его шея напряглась так, будто в неё вставили штырь.

– А тебя не смущает разница в возрасте?

– Ничего не вижу плохого, когда мужчина немного старше.

– Немного? Я так старо выгляжу или ты себя молодым чувствуешь? – Да это был удар ниже пояса с целью пресечь его интерес ко мне. Ну за что я его так? Он же просто спросил. Итак видно, что после отказа ему было больно... Да и мне не по себе... Как-то я к нему уже привыкла. Надёжное бандитское плечо – всегда рядом. – Извини... – Прошептала, не выдержав его взгляда, перерастающего в какую-то боль внутри меня. – Я переборщила. Я лишь хотела закрыть эту тему раз и навсегда. Возраст здесь ни при чём. Кстати, мне чуть меньше двадцати пяти, а тебе?

– Извинения приняты. – Приняты, но осадок судя по глазам остался. А чего я добивалась? – Мне чуть больше тридцати пяти.

– Да мы почти одногодки! – попыталась пошутить я, чем вызвала его улыбку, только не самой шуткой, а её неудачной попыткой. – Красиво улыбается, бандит, хоть уже и невесело.

– Давай отвезу тебя в гостиницу, а то чувствую, мы сегодня с тобой договоримся, Мотылёк... Я всё понял. Не беспокойся, больше подобных вопросов от меня ты не услышишь.

– Давай, а то пока я в ударе, мне лучше сохранять обет молчания. – Виновато улыбаюсь и ловлю его ответную, чуть печальную улыбку. – Пошли, мой бандит! – Это я вслух последнее предложение произнесла? О нет!

– Твой, – это приятно. – Вздохнул он. – Пошли, Мотылёк...

Мы добрались до гостиницы, и Неугомонный проводил меня до номера. Чинно развернувшись, удалился. Без слов, без намёков, без поцелуя, на который я почему-то надеялась. Он развернулся и просто молча ушёл, всего лишь сдержанно пожелав спокойной ночи.

И тут же вернулся? – Несусь к двери, в попытке на ходу застегнуть только что расстёгнутую молнию на платье и отчего-то радуюсь настолько, что готова порхать.

Встала перед дверью чтобы унять слишком бурные эмоции и поправить платье. Понимаю, всё что я сейчас чувствую, неправильно, но тем не менее с манящим предвкушением отворяю дверь.

Глава 10

Аня

Но, нет.... За дверью стоит кипящий Андрей.

– Ты опять с этим стариком из клуба была?

– Он не старик. Ему чуть больше тридцати пяти.

– Прямо твой одногодка! – С чего-то огрызнулся Андрей.

– Да, Андрюха, не зря мы с тобой друзья. – Парень смотрит на меня непонимающе... Поясняю. – Шутки у нас хоть и не в тему, но одинаковые! Заходи, что как неродной на пороге стоишь?

– Ух ты? Это нынче такие студии в отелях? – Оглядывает Андрей кричащий о стоимости номера интерьер.

– Такие студии, люксами называются.

– Ты же светиться не хотела?

– Не хотела. Мой номер оказался не готов к заезду и даже не свободен. Мне, помог заселиться Николай. Не объяснять же ему причины, по которым я светиться не хочу.

– Николай? – Скептически поднял бровь Андрей. – Не слишком ли он часто и много тебе помогает?

– Слишком. Но ничего с собой поделать не может! – Ну что ещё ответить на глупый вопрос?

Вот, разглядываю Андрея, и невольно сравниваю его с Неугомонным, образ которого до сих пор не рассеялся в памяти.

Андрей красивый, я бы сказала идеальный, но... Неугомонный притягательнее именно в своей неидеальности, ещё и со своей этой неповторимой внутренней харизмой, даже правильнее сказать, силой, прущей откуда-то изнутри и заставляющий чувствовать себя защищенно.

Оба умные. Оба интересные. Только как не парадоксально, рядом с бандитом спокойнее. Кажется, что рядом с ним я защищена от всего. Не ожидала и не просила от него помощи, но она всегда приходила. К Андрею же теперь прежнего слепого доверия нет. Однако должна признать, как друг, Андрей, сделал для меня не меньше. Забавно… Он помог решить проблемы, созданные в моей жизни Неугомонным. По сути, это из-за Неугомонного я до сих пор не могу вернуться к родителям.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Неразумно и глупо после этого всего общаться с Неугомонным и даже благодарить его за что-то. Это он хорошо сумел повернуть...

Даже информацию я ему выкладываю, как на духу... Если посмотреть со стороны, это всё выглядит слишком подозрительно. Радует, что хоть последние часы общения, я мало-мальски, но выработала иммунитет к Неугомонному. Смешно, но ведь я даже специально этому училась – уходить от неудобных вопросов, а экзамен жизни провалила с треском, рассказав Неугомонному о самом сокровенном, утаив лишь то, кто мои родители.

– Так и будешь молчать и смотреть? – Вырвал меня из раздумий Андрюха. – Не боишься, что этот тип узнал кто ты и сейчас играет с тобой?

– Расслабься. Хочется, пусть играет. – Пожала я плечами. – Зато мне, скучно не будет. Совсем скоро я окончательно решу все вопросы, обкатаю Фильку выпустив в реальную жизнь и вернусь домой. А там, наконец, подписание контракта и брак.

– Филька про тебя сегодня весь день спрашивал. – При слове «Брак» глаза Андрея вспыхнули злостью, но он даже не коснулся этой темы. – Извёлся парень. Похоже, ты и его зацепила. – С непонятными нотками ревности в голосе сказал Андрей.

– Да брось! Я его прессую как автомобиль на утилизации... По-моему, ты просто ревнуешь, замечая то, чего нет.

– А если я не стану отрицать свою ревность, и что меня бесят все эти мужики вокруг тебя? Как подумаю, что у вас с этим мужиком тогда в клубе что-то было... Ведь не зря я вас так долго найти не мог! В том месте, где я тебя обнаружил, до этого я несколько раз смотрел. Да и защищал он тебя, будто на правах.

Что? Ответить ему шпилькой или выложить горькую правду? Ох, Андрей, зря ты меня за живое задел... Если бы не все твои поступки и помощь, перекрывающие тот отвратный случай, я бы тебя сейчас за такие слова за дверь выставила...

– Андрюша. – Сказала я едким, вкрадчивым голосом, но из-за нервного напряжения он прозвучал немного выше, чем обычно. – Давай прямо! У тебя был шанс стать моим первым, и, возможно, единственным мужчиной в жизни, но в тот вечер ты выбрал не меня... – Взгляд Андрея застыл на мне не моргая, и, кажется, он не дышит. – ещё со школы, Андрей… – Я почувствовала, как по моей щеке потекла предательская слеза. – За все эти годы ты был единственным, кто мне нравился. Я сама виновата, что поехала слепо тебе доверившись, но мне было слишком больно видеть, как ты целуешь другую. А потом, ты… – Я постаралась выровнять дыхание и продолжить без эмоций, но получалось ещё хуже. – Николай спас меня от посягательств двух противных идиотов, понимаешь? Всё это время я даже не позволяла себе думать о том, чтобы со мной случилось, если бы он их не раскидал. Ты просто оставил меня им и ушёл! – Закричала я, выплёскивая всю таившуюся всё это время во мне боль. – И после этого пытаешься говорить о ревности? И, возможно, о каких-то других чувствах? – Меня захлестнуло эмоциями больше, чем тогда, в клубе...

Я, наконец, позволила себе до конца осознать, что именно тогда произошло.

После того как выплеснула боль мне стало гораздо легче, и я сбавила тон. – Я не держу на тебя зла, хотя я тогда не на шутку испугалась... Знаешь, для любой девушки лишиться невинности в таком грязном месте, с такими грязными парнями – это страшно... Да что тебе говорить?! Ты их даже не видел! Ты ушёл развлекаться, бросив меня одну в незнакомом месте, прекрасно понимая, что я беззащитна!

– Прости… – Прошептал он закаменевшими бледными губами и хотел добавить что-то ещё, но меня несло в потребности высказать всё что накипело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Именно после этого случая, я отмела желание искать возможность расторгнуть договорной брак. Раз его одобрили ещё поколение назад, значит семья и человек должны быть достойными и надёжными, а большего я теперь не хочу.

Он плакал... Андрей сейчас сидел и плакал... Сначала, когда его глаза начали наливаться водой, он сдерживался, не подавая вида... А сейчас он просто скатился по стене и рыдал, щедро шлёпая себя по лицу и лбу тыльной стороной ладони. Какое-то время я стояла... Внутри всё ещё бушевала всколыхнувшаяся обида, но она постепенно сменялась жалостью к проклинающему самого себя другу.