Личный номер 777 - Игорь Поль

— Тут я как дам по зеленке! — захлебываясь, рассказывал Бан Мун. Руки его при этом сложились в узнаваемый жест — как будто держали карабин в положении «от бедра». — Аж брызги полетели!

— Боевыми? — уточнил Людвиг.

— Не, шоковыми. Тут они из кустов ка-а-к повалят. По земле катаются, верещат, будто танком переехало…

— А меня осколком зацепило, — поделился Людвиг. — Ткнуло тихонько так, будто пальцем. Смотрю и никак понять не могу — чего рука-то не слушается? А в глазах мурашки. А тут санитар — хлоп — и вкатил мне обезболивающего.

— Интересно, а что чувствуешь на самом деле? — спросил Пан. — Когда по-настоящему?

Гор перестал жестикулировать и уставил на Пана незрячие глаза.

— Да то же самое и чувствуешь, — сказал он. — На то он и симулятор.

Брук подумал — наверное, это хорошо, что не надо ничего выдумывать. Эти шаблоны на все случаи жизни здорово все упрощали. Он представления не имел, о чем писать Марине. В голове у него все перемешалось — джунгли, мины, сержантские вопли. Кроме того, он никак не мог отделаться от мыслей о той девушке, которую он по глупости припечатал к полу.

И надо же было так оконфузиться!

Брук жалел, что так мало знает о Луакари. Он надеялся, что по меркам местной культуры его поведение не будет расценено как несмываемое оскорбление. Что означала ее улыбка? Может, это была нервная реакция на неожиданность? А может, презрение к недотепе? Разница в культурах могла быть такой большой, что поведение девушки можно было расценивать как угодно — от приглашения встретиться до пожелания утопиться в вонючем болоте.

И все-таки она ему улыбнулась! Машинально он поднес ладонь к носу, словно надеясь уловить запах ее духов. Поморщился и вытер руку о штаны — никаких духов не осталось и в помине, ладонь пахла едким казенным мылом.

Сладостное томление пробуждало вполне объяснимое чувство неудобства где-то пониже живота. Все дело в том, что Брук, дожив до восемнадцати лет, еще никогда не был с женщиной. Если, конечно, не считать случая, когда он тайно посетил одно заведение в сомнительном районе, с кабинками «виртуального расслабления» в задней комнате.

Бармен, являвший собой нечто среднее между отставным бандитом и добрым всепонимающим дядюшкой, сделал тогда вид, будто тусклое освещение не позволяет ему разглядеть юного возраста клиента. Брук мало что помнил из тех восхитительных ощущений, что подарила ему придуманная компьютером девушка с карими миндалевидными глазами. Он был слишком ошарашен. Главное, что запомнилось ему в тот вечер, это чувство, будто все присутствующие в баре смотрят только на него. Ему казалось, все догадываются, зачем он здесь появился, и он изо всех сил изображал подвыпившего парня, который возвращается из туалета, расположенного в той же части заведения.

Еще он слышал от своих, как ему казалось, более опытных одноклассников, что виртуальные партнерши — это для извращенцев и что секс с обручем транслятора на голове ни идет ни в какое сравнение с тем, что испытываешь с настоящей женщиной. Поэтому он воздержался от дальнейших попыток обучения таким способом, тем более что подобные занятия оказались не только постыдными, но и довольно затратными.

Короче говоря, он страстно желал близости с женщиной и надеялся, что его новый статус солдата каким-то образом поможет в осуществлении этого желания.

Пан словно подслушал его мысли.

— А лихо наш фермер бабенку-то завалил! Твида чуть кондратий не хватил.

— Говорят, он к ней… того, — усмехнулся Бан Мун. — Неровно дышит.

— Откуда знаешь?

— Сержанты трепались.

— Да, штучка что надо, — сказал Пан. — Одни амортизаторы чего стоят. Во-о-от такие! — Он развел руками в воздухе, изображая соблазнительные полусферы.

— Таких не бывает! — усомнился Бан Мун. — Это же не корова.

— Что такое корова? — спросил Глазер.

— Животное такое. С большими сиськами.

— Сам ты животное! — обиделся Глазер, вера которого осуждала потребительское отношение к живой природе. — Нашел с чем сравнивать!

— Ну, тогда такие, — снова встрял Пан.

— Тоже неплохо, — поддержали знатоки.

— Ну, и как она на ощупь? — спросил Людвиг тоном опытного развратника.

Все уставились на Брука, словно похотливые обезьяны. Но он по-прежнему молчал, уткнувшись лицом в подушку.

— Ну, не тяни, фермер! — потеребил его Жалсанов. — На что похожа?

Брук пожал плечами.

— Девчонка как девчонка, — глухо произнес он. Он надеялся, что свет тусклой лампы скроет его горящие уши.

— А она-то, она-то: «Он не знал, что граната ненастоящая», — передразнил Бан Мун.

— Везет же некоторым! — поддел Людвиг. — Вон как разулыбалась.

— Ах, ах, он меня спас… — кривлялся Бан Мун.

— Ну хватит! — разозлился Брук. — Чего непонятно-то? Случайно вышло. Рефлексы подвели.

— Ясное дело, рефлексы, — согласился Пан. — Бряк бабу об пол и ну щупать. Рефлекторно. А с виду тихоня. — Он подтолкнул грустного Глазера. — А мы-то дураки — мордой в землю! — И он заразительно рассмеялся.

Даже Кратет, который не понял и десятой части сказанного, растянул губы в неуверенной улыбке.

— Идиоты! — сказал вдруг Гор. Никто не заметил, как он снял с головы рамку проектора. — При чем тут баба? Этот придурок на гранату бросился!

— А тебе завидно? — поддел Пан. — Сам-то, поди, в штаны наложил?

Гор резко повернулся к нему всем телом. Кровать жалобно скрипнула под весом его туши.

— Прочисть толчок, гармошка! Чему тут завидовать? — Он посмотрел на Брука и презрительно усмехнулся: — Фермер, фермер. Треп один.

Брук почувствовал, будто лицо обдало кипятком. Он сжал кулаки.

И вдруг — бабах! Небо раскололось.

При первых звуках огневого налета новобранцы слетели с коек и выбежали из палатки. Многолетний инстинкт предупредил их об опасности — еще никто не понял, в чем дело, но все были уверены: надо действовать. Не было ни паники, ни суеты; солдаты целеустремленно мчались к укрытиям. Ничего в них больше не напоминало вчерашних разболтанных мальчишек: сумасшедшее напряжение согнуло спины, лица застывшие, безжизненные — так необычайно сильны впечатления, полученные задолго до того, как разум смог на них отреагировать. Проснулась чужая память; выползли на свет месяцы чьих-то изнурительных тренировок, грязи, ужаса потерь и боли — короче, того, что принято называть боевым опытом.

Они ссыпались в ближайшую траншею, уселись на корточки и стали ждать. Их глаза, обращенные к небу, были пусты. Долгие месяцы чужой войны притупили их чувства, и когда не нужно было защищаться, они привычно пребывали в состоянии тупого равнодушия. В отсветах небесного огня их бледные лица казались лицами призраков.

Земля тряслась, после каждого огненного росчерка в бетонную траншею со стуком сыпались камушки.

Брук выскочил вслед за всеми. Он ничего не почувствовал, никакого чужого опыта, никакого намека на то, как действовать, только страх оттого, что не может определить источник опасности.

— Кто-нибудь знает, что происходит? — допытывался он. Без оружия он чувствовал себя, как червяк перед надвигающимся катком.

Ему никто не отвечал. Рядом тяжело сопел голый по пояс Гор. С другой стороны прижался к бетону Кратет. Из одежды на нем были только носки.

— Это… это… — бормотал Кратет, мучительно пытаясь собрать в кучу ускользающие слова и мысли. Но без верного электронного ассистента попытки его были обречены на провал.

— Отставить, салаги! — крикнул Санин из своей палатки, и слова его были — как близкий разрыв фугаса. — Это же беспокоящий огонь!

Лица разгладились, движения стали бесцельными и неуверенными. Беспокоящий огонь? Не веря себе, они смотрели друг на друга. Неужели не в нас? Людвиг выбрался из траншеи, недоверчиво уставился в полыхающее молниями небо. Никакой опасности? У Бан Муна такие глаза, точно его обманули. Кратет распрямился и что-то яростно крикнул на незнакомом языке. Точно не в нас?

Неожиданно все успокоились: теперь новобранцы были даже рады этим жутким звукам. Они столпились вокруг сержанта и завороженно наблюдали, как над деревьями вспыхивают багровые зарницы.

— Артиллерия Альянса, — пояснил сержант. — Огонь на воспрещение.

Лагерь был похож на разворошенный термитник. Повсюду из траншей и блиндажей, растерянно озираясь, выбирались полуголые солдаты. Те, кто очнулся, разевали рты в попытке перекричать грохот. Обрывки слов сливались в неразборчивое кваканье. В полумраке неясно светились личные номера на руках.

— Что со мной было, Длинный? — спросил потрясенный Пан.

— Твоя страховка, идиот, — прокричал в ответ Людвиг.

Поскрипывая резиновыми гусеницами, между рядами колючих спиралей прополз механический часовой. В свете прожектора тускло блеснули спаренные стволы.