Темный лес - Лю Цысинь

– Третий Отвернувшийся: Билл Хайнс.

На сцену взошел добродушный англичанин, сама изысканность по сравнению с холодностью Тайлера и упрямством Рей Диаса. И он пользовался известностью в мировом масштабе, пусть и не обладал аурой первых двоих. Жизнь этого изящно приветствовавшего ассамблею человека разделилась на две совершенно различные части. Он был единственным ученым в истории, кто был выдвинут на соискание Нобелевской премии сразу по двум наукам за одно и то же открытие. Проводя исследования совместно с известным нейрофизиологом Кейко Ямасуки, он обнаружил, что мозг обрабатывает мысли и воспоминания на квантовом уровне, а не на молекулярном, как считалось раньше. Его открытие уменьшило размер «деталей» мозга до размера элементарных частиц. Все предыдущие исследования оказались лишь скольжением по верхам нейрофизиологии. Открытие также показало, что способность мозга животных обрабатывать информацию оказалась на несколько порядков выше, чем предполагалось. Это согласовывалось с давней гипотезой о голографической структуре мозга. За эту работу Хайнс был номинирован на премии в физике и в физиологии/медицине. Его исследования оказались слишком радикальными для того, чтобы ему присудили Нобелевскую премию, но Кейко Ямасуки, которая к тому времени стала его женой, получила премию за тот год по физиологии/медицине за использование этой теории в разработке методов лечения амнезии и психического расстройства.

На следующем этапе своей жизни Хайнс стал политиком и проработал два года на посту президента Европейского союза. Хайнса знали как мудрого и опытного деятеля, но годы его службы были омрачены многими осложнениями, которые потребовали всех его умений. Работа в Евросоюзе заключалась в основном в поддержке торговли, и поэтому он не набрал такого опыта действий в кризисной ситуации, как два других Отвернувшихся. Но Хайнса выбрали, по-видимому, как из-за его научной, так и политической деятельности; это было ценным и редким совпадением.

Кейко Ямасуки, ученый-нейробиолог мирового уровня, сидела в последнем ряду зала и с любовью взирала на мужа, стоящего на сцене.

Собравшиеся хранили молчание – все ждали объявления имени последнего Отвернувшегося. Первые три – Тайлер, Рей Диас и Хайнс – были компромиссом между политическими блоками США, Европы и третьего мира; поэтому последний выбор представлял значительный интерес. Когда Ло Цзи увидел, что Сэй снова устремила взгляд на текст своего доклада, в его голове промелькнули имена нескольких мировых знаменитостей. Последний Отвернувшийся, конечно же, должен быть человеком известным. Ло Цзи всмотрелся в спины сидящих в первом ряду – именно там сидели первые три Отвернувшихся до тех пор, пока их не вызвали на сцену. Глядя сзади, он не мог понять, сидит ли там кто-то из тех, чьи имена пришли ему в голову. Но в любом случае четвертый Отвернувшийся должен быть среди них.

Сэй медленно подняла правую руку, и Ло заметил, что она указывает не на первый ряд.

Она указывала на него.

– Четвертый Отвернувшийся: Ло Цзи.

– Вот он, мой «Хаббл»! – вскричал Альберт Ринье, хлопая в ладоши. В его полных слез глазах блестело отражение далекого огненного шара. Грохот, доносящийся со стартовой площадки, постепенно стихал, пока через несколько секунд не исчез совсем. И Ринье, и радостной толпе астрономов позади него следовало бы наблюдать за пуском с VIP-трибун поближе. Но чертов бюрократ из НАСА сказал, что у них нет надлежащего доступа, потому что, видите ли, отправившийся на орбиту объект принадлежит не им. Затем бюрократ повернулся к группе генералов при всех регалиях, важных как индюки, и, по-собачьи пресмыкаясь, повел их мимо поста охраны к платформе обозрения. Ринье с коллегами пришлось стоять в отдалении. В прошедшем столетии здесь, на противоположном от стартовой площадки берегу озера, были установлены часы с обратным отсчетом. Место было доступно для всех, но в этот поздний час тут не было никого, кроме ученых.

С такого расстояния пуск ракеты был похож на преждевременный восход солнца. Прожекторы не освещали ракету после подъема; ее внушительный корпус был неразличим рядом с ослепительным факелом. Мир вдруг вырвался из-под покрова ночи и расцвел великолепным световым шоу. Золотистые волны разбежались по чернильно-черной поверхности озера, как если бы пламя зажгло саму воду. Астрономы следили за подъемом ракеты. Пронзая облака, она окрасила половину неба в багрянец. А затем ракета исчезла в небе Флориды, и ночь поглотила недолгий рассвет.

Космический телескоп «Хаббл II» принадлежал ко второму поколению. Его диаметр увеличили до 21 метра; у его предшественника диаметр составлял лишь 4,27 метра. Телескоп стал в пятьдесят раз лучше. В телескопе применялась технология составного зеркала – зеркало нужно было собрать в космосе из множества сегментов. Понадобилось одиннадцать запусков, чтобы доставить на орбиту все детали; этот полет был последним. Сборка «Хаббла II» возле МКС близилась к завершению. Через два месяца он обратит свой взор в глубины Вселенной.

– Вы шайка воров! Вы украли очередную прекрасную вещь, – обратился Ринье к стоящему неподалеку высокому человеку – единственному, кого запуск ракеты не интересовал. Джордж Фицрой повидал слишком много пусков. Все это время он курил сигарету, прислонившись к часам. Фицрой стал военным представителем уже после того, как программу «Хаббл II» передали военным; но поскольку он почти всегда ходил в гражданском, Ринье не знал его звания и никогда не называл его «сэр». Для него было достаточно называть вора вором.

– Доктор, в военное время армия имеет право истребовать любое гражданское оборудование. Кроме того, вы, например, не отшлифовали ни одного сегмента зеркала, не придумали ни единого винтика для «Хаббла II». Вы здесь только затем, чтобы порадоваться его успеху; так что не вам предъявлять претензии. – Фицрой зевнул, как будто общение с этой группой умников его утомило.

– Но не будь нас, он бы вообще никому не был нужен! Гражданское оборудование? Он может заглянуть за край Вселенной – но вы, близорукие типы, хотите пялиться всего лишь на ближайшую звезду!

– Как я уже сказал, идет война. Война во имя защиты человечества. Даже если вы забыли, что вы американец, вы хотя бы помните, что вы человек?

Ринье вздохнул и кивнул, но тут же досадливо покачал головой.

– Но что вы рассчитываете увидеть? Вы ведь осознаете, что планету трисоляриан он разглядеть не в состоянии!

Теперь вздохнул Фицрой:

– Что там планета… Публика убеждена, что с его помощью можно будет увидеть трисолярианский флот!

– Замечательно! – отозвался Ринье. В темноте его лицо было плохо видно, но Фицрой почувствовал в этом слове неприкрытое ехидство. Ему стало неуютно – как от этого сарказма, так и от резкого запаха, которым несло со стороны стартовой площадки.

– Доктор, вы должны понимать, что это означает.

– Если люди возлагают такие большие надежды на «Хаббл II», то они, наверное, не поверят в существование врага, пока не увидят трисолярианский флот собственными глазами – вот что это означает!

– И вы находите это приемлемым?

– Но вы же разъяснили народу, что это невозможно, не так ли?

– Само собой, разъяснили! Мы созвали четыре пресс-конференции, и я из кожи вон лез, втолковывая им, что, хотя «Хаббл II» на порядки превосходит любой из имеющихся телескопов, он не сможет разглядеть трисолярианский флот – тот слишком мал! Обнаружить планету в другой звездной системе из нашей Солнечной системы – это как с восточного побережья США увидеть комара, сидящего на фонаре на западном побережье! А флот трисоляриан по размеру будет как бактерия на одной из ножек этого комара! Куда уж понятнее?

– Понятнее некуда, – согласился Ринье.

– Но что еще мы можем сделать? Народ верит, во что хочет. Я не первый год на этом посту и не видел ни одного космического проекта, который публика не поняла бы превратно.

– Я давно уже утверждаю, что военные потеряли доверие в том, что касается космоса.

– Но вам люди готовы поверить. Разве они не называют вас вторым Карлом Саганом? Вы неплохо заработали на ваших популярных книжках по космологии. Поддержите нас. Об этом просят военные, и я официально передаю вам их просьбу.

– Мы договариваемся об условиях в частном порядке?

– Нет никаких условий! Это ваш долг как американца. Как землянина.

– Дайте мне чуть больше времени для наблюдений. Я много не прошу. Поднимите мою долю до двадцати процентов. Договорились?

– Вы и так отлично справляетесь при ваших двенадцати с половиной процентах – и даже их никто не может гарантировать в будущем. – Фицрой ткнул рукой в направлении стартовой площадки. След от ракеты оставил в ночном небе размытую полосу. В свете прожекторов площадки он выглядел как пятно от молока на джинсах. Неприятный запах усилился. Первая ступень ракеты работала на жидком кислороде и жидком водороде и не могла вызвать такого запаха. Что-то загорелось от потока пламени, отводимого стартовой площадкой.