Бог ненавидит нас всех - Хэнк Муди

— Ты иди отдыхай, — говорит мне мама. — Не обращай на меня внимания.

Я обнимаю ее, потом ухожу в гостиную. Я высматриваю в толпе гостей Тану, и вдруг ко мне подваливает одна из «озорных эльфов». Брюнетка, наверное, лет тридцать, с мушкой над верхней губой на манер Синди Кроуфорд. Невысокая, но заслуживающая, как минимум, нескольких дополнительных баллов за свой наряд: я и понятия не имел, что эльфы носят ажурные чулки.

— Хотите sufganiot? — спрашивает она меня.

Голос у официантки неожиданно сухой и хриплый. Я вдруг вполне отчетливо представляю ее себе лет, скажем, через тридцать: сидит, значит, за столом этакая хрипловатая тетка со свисающей изо рта крепкой сигаретой и играет в карты. К моему собственному удивлению, это видение вовсе не кажется мне отталкивающим и ни в коей мере не ослабляет проснувшийся во мне интерес к этому «эльфу».

— Ваше здоровье, — отвечаю я ей.

— В переводе это «пончик с джемом».

Должен признаться, что одной из моих навязчивых фантазий с подросткового возраста было желание подцепить и поиметь одного из этих киршенбаумовских «эльфов». В былые годы они казались мне далекими и недоступными — как те же супермодели. Теперь же, проведя некоторое время фактически в обществе супермоделей, я уже не представляю «эльфа» из родного захолустья чем-то недосягаемым.

— На месте Санта-Клауса, — говорю я, снимая пончик с подноса, — я бы тебя из дома не выпускал. Знаешь, сколько вокруг плохих мальчиков.

Официантка отходит в сторону других гостей, но, обернувшись ко мне, говорит:

— Смотри веди себя хорошо, а то ведь плохие мальчики часто без подарков на Рождество остаются.

— Так, а это у нас что такое? — слышу я голос Таны, каким-то образом материализовавшейся у меня за спиной.

— Не что, а кто. Это я, стою и думаю, чего бы такого пожелать самому себе на Рождество.

— Ну-ну, — говорит Тана, и по ее голосу я понимаю, что она уже расстраивается оттого, что я до сих пор не обернулся в ее сторону.

В мои планы вовсе не входит мучить ее, и я оборачиваюсь. В следующую секунду у меня просто отвисает челюсть.

— Твою мать! — восклицаю я. — Ты только на себя посмотри.

Посмотреть на Тану сегодня действительно стоит. Короткое коктейльное платье с шикарным вырезом, просто на редкость удачно обнажающим ложбинку у нее на груди. Но это еще не все. Каблуки! Тана никогда не носила туфли на каблуках.

— Интересно узнать, ради кого ты так вырядилась? Кто у нас сегодня в гостях? Может быть, Боно?

— Мог бы просто сказать, что я отлично выгляжу, — заявляет мне Тана.

— Ты действительно отлично выглядишь. Но для этого вовсе не нужно дожидаться, когда я тебе об этом напомню. Просто оглянись и посмотри на гостей. По-моему, все сразу станет понятно.

И действительно, большая часть присутствующих головы свернули для того, чтобы не выпускать из виду Тану. Кто-то просто украдкой оценивающе разглядывает ее, а кто-то откровенно пялится.

Тана краснеет от смущения.

— Мне нужно выпить, — говорит она.

Через несколько минут, вооружившись двумя яичными коктейлями, мы оккупируем диванчик в гостиной, чтобы поиграть в нашу любимую рождественскую игру: мы должны по очереди угадать, какие грешки водятся за тем или иным гостем.

— Международный террорист, — с ходу бросаюсь я в бой, кивая на мужчину с тоненькими усиками.

— Холодно, совсем не угадал, — отвечает Тана. — Это мистер Аткинс, сокрытие налогов. А что скажешь по поводу того парня в красном свитере?

Я выискиваю в толпе Красный Свитер, но мой взгляд все время возвращается к тому углу, где стоит мой отец. Обычно виски помогает отцу расслабиться — пьяный, он бывает либо развязным, либо очень развязным, — но на сей раз ему, по-моему, просто не по себе.

Он нервно поглядывает на стоящую в противоположном углу гостиной крашеную блондинку в деловом костюме. Она, конечно, не писаная красавица, но вполне привлекательная женщина. Стоит она рядом с пузатеньким лысеющим мужичком в коричневом джемперочке с новогодней елкой на пузе. Толстяк придерживает блондинку за талию, и они, мило улыбаясь, беседуют о чем-то с другой парой. Блондинка бросает осторожный взгляд на своего толстобрюхого спутника и, убедившись, что его внимание целиком и полностью отдано собеседникам, украдкой — едва заметно — улыбается моему отцу. Я не знаю, откуда во мне такая уверенность, но готов поспорить на что угодно: это и есть Джанин.

— От тебя прямо по курсу и чуть левее, — говорю я Тане. — По-моему, это та самая стерва, которая увела моего отца из семьи.

Тана чуть не подпрыгивает на месте и заглядывает мне в глаза:

— Не поняла?

Я наскоро пересказываю ей утренний разговор с отцом.

— Ну что за мудак! — восклицает Тана и вскакивает с диванчика.

— Эй, ты куда?

— Пойду выясню, кто она такая.

Пока я раздумываю, стоит ли это делать, Тана уже скрывается в толпе и вскоре как бы случайно оказывается рядом с двумя беседующими парами. Я наблюдаю за тем, как она знакомится с ними и на правах дочери хозяина дома заводит светский разговор. При этом я вижу, что отец также наблюдает за происходящим. Он одновременно зол и растерян и явно не знает, что делать дальше. Я поднимаю бокал, словно чокаясь с отцом на расстоянии, и обнаруживаю, что выпить-то мне уже и нечего. Встав с дивана, вновь иду к бару и заказываю себе виски. Вдруг меня окликает Дотти, до этого мирно беседовавшая с моей мамой.

— Ой, мне тут твоя мама рассказала, что ты в городе на работу устроился, — ласково, я бы даже сказал, льстиво щебечет Дотти. — Ты и жить туда переехал. Может быть, со временем поможешь Тане найти хорошую работу в Нью-Йорке. Я имею в виду, когда она в колледже доучится.

— Дотти, она же вся в вас, ну какой из меня ей помощник.

— Ах ты, проказник! — хихикая, произносит Дотти, слегка шлепая меня по руке ладонью, как игривая кошка.

Ей явно хорошо и весело, зато моя мама, особенно по контрасту с нею, выглядит на редкость грустной и уставшей.

— Мама, ты как? — спрашиваю я.

Она не отвечает. В дело вписывается Дотти:

— Джуди?

Мама словно выходит из ступора и говорит:

— Ничего-ничего, все нормально. Вот только… водички бы.

— Пойдем, — говорит Дотти и, взяв маму за руку, ведет ее в сторону кухни. — У меня в холодильнике как раз минералка есть, вроде бы даже «Эвиан».

Я высматриваю в толпе Тану. Оказывается, ее успел перехватить тот самый рэпер средней известности, и, похоже, она вовсе не против побеседовать и, быть может, даже пококетничать с ним.

— Коки? — раздается у меня за спиной знакомый хрипловатый голос.

— Да ладно выдумывать-то, — говорю я, оборачиваясь к соблазнительному «эльфу».

Официантка в ответ улыбается мне и говорит:

— Это блюдо из кухни кванза, вроде бы из гороха делается.

— Нет уж, я лучше по виски, — говорю я, поднимая стакан. — Наверное, нам нужно будет как-нибудь отдельно отдать должное кухне кванза. Только не здесь и не так.

— Интересно, как же? — игриво переспрашивает меня девушка.

Прежде чем я успеваю ответить, к нам подбирается Тана и, схватив с подноса весьма подозрительного вида закуску, говорит:

— Обязательно нужно попробовать.

«Озорной эльф» понимающе улыбается и отходит в сторону.

— Между прочим, дорогая моя, я тут с этой разносчицей коки вовсю заигрываю, а ты так бесцеремонно нас обламываешь, — говорю я Тане, убедившись, что официантка удалилась на достаточное расстояние.

— С кем? С нею? — Тана чуть не давится от смеха. — Я тебя умоляю.

— Не твое дело, — с улыбкой говорю я. — Ладно, удалось что-нибудь выяснить?

— Я выяснила, что наш гость Джей-Биг сам играет на всех инструментах.

Тана смотрит на рэпера. Джей-Биг перехватывает ее взгляд и улыбается. На половине зубов у него золотые коронки.

— Ну, это уж наверняка, — недовольно бурчу я. — Он тебе еще не предложил сыграть на чем-нибудь? На кожаной флейте, например?

Тана пихает меня локтем в бок и спрашивает:

— Эй, что с тобой?

— А что? Может быть, я ревную?

— Вот это правильно. Между прочим, он сказал, что мы могли бы вместе «замутить» что-нибудь.

— Bay, — говорю. — Ни дать ни взять — верная попутчица, одна из его шлюшек. Ладно, давай лучше рассказывай, что тебе удалось выяснить о нашей Белоснежке.

— Ты был прав, ее действительно зовут Джанни. Джанин Кентербери или что-то в этом роде. Замужем за Тедом Кентер-не-помню-как-правильно. Это тот, который в жутком свитере. Согласись, коричневая новогодняя елка — редкий маразм?

— Это что, отец пригласил ее сюда?

— Сомневаюсь. Вроде бы она знакома с Ларри, — говорит Тана и, увидев мою вопросительно вздернутую бровь, поясняет: — Знакома в чисто профессиональном плане.