Братья Старостины - Борис Духон

Питерский исследователь Юрий Лукосяк отыскал в архивах и другой материал, который опубликовал в 1999-м в еженедельнике «Футбол» под заголовком «Приказано расстрелять». Здесь он рассказал еще об одной попытке чекистов расправиться с братьями:

«Седьмого марта 1938 года из столицы в питерский НКВД пожаловала депеша. Мол, в Москве вскрыта (слово из лексикона органов того времени) крупная террористическая организация, во главе которой стоял Петр Петрович Старостин (основная задача — борьба всеми средствами против Советской власти). В ее состав входили: В. А. Рябоконь (арестован в октябре 1937 г.), Н. А. Корнеев, В. М. Стрепихеев, А. М. Богданов, Н. В. Троицкий (тренер команды завода им. Сталина в Москве) и Г. И. Фепонов из Ленинграда… Планировались террористические акты против Сталина, Молотова и Кагановича. Их совершение намечалось на стадионах „Динамо“ или „Локомотив“ весной — летом 1938 года, во время больших физкультурных соревнований, где должны присутствовать также члены правительства и руководители партии. П. Старостин считал, что наиболее подходящими кандидатурами для совершения непосредственного убийства являются Троицкий, Фепонов и Рябоконь».

В общем, положение братьев оставалось шатким. Особенно после того, как в ноябре 1938-го Косарев был снят с должности генерального секретаря, в декабре арестован, а 23 февраля 1939-го расстрелян.

После казни куратора и сам Николай жил в ожидании ареста: заступиться на высоком уровне было некому. Доводилось слышать высказывания, будто Старостин состоял в дружбе с главным в стране прокурором Андреем Вышинским, но на самом деле им приходилось только общаться на совещаниях по спортивной тематике. А тут еще осенью 1939-го возник, как сейчас бы сказали, конфликт интересов с наркомом внутренних дел. А им на тот момент стал не кто иной, как Лаврентий Берия.

Нарком имел влияние на весь динамовский спорт, но к московской и тбилисской футбольным командам у него было особое отношение. И именно грузинские мастера в тот год являлись главными конкурентами «Спартака». 8 сентября сетка Кубка СССР свела их в полуфинале. Красно-белые победили со счетом 1:0. Праздновали они успех и 12-го, одолев в финале с результатом 3:1 ленинградский «Сталинец». И тут с самого верха последовало распоряжение: переиграть полуфинал, поскольку тбилисцы опротестовали правильность засчитанного гола. По спортивному регламенту подобный протест был отклонен, однако для кремлевских небожителей законы не писаны… Указание исходило от члена политбюро ЦК ВКП(б) Андрея Жданова.

Несмотря на то, что Андрей Старостин сломал руку и играть не мог, а еще два ведущих футболиста были дисквалифицированы, «Спартак» выиграл и этот матч — 3:2. А 27 октября забил три безответных мяча тбилисцам уже в чемпионате страны, сделав весомую заявку на первое место. Получается, что у Берии действительно имелся повод нанести ответный удар доступными ему средствами.

Николай в мемуарах писал о том, что ордер на его арест уже поступил на подпись Вячеславу Молотову, но тот не дал санкцию. И объяснение находил такое: дочь главы советского правительства училась в 175-й правительственной школе вместе с дочерью Старостина Евгенией, они даже дружили. Но вряд ли функционера в такой момент посетила бы сентиментальность. А школа действительно была непростая, там занимались дочь Сталина Светлана Аллилуева, внучки Максима Горького Дарья и Марфа Пешковы. Последняя впоследствии вышла замуж за сына Берии Сергея Гегечкори. К слову, Лялю Старостины определили в обычную школу № 125, находившуюся на Малой Бронной.

Занималась Женя и в конноспортивной школе «Спартака» вместе с детьми Анастаса Микояна и сыном Сталина Василием (правда, отпрыск вождя скрывался под фамилией Волков). Но и это обстоятельство тоже вряд ли могло стать аргументом в решении судьбы Николая.

Тогда опала проявилась разве что в том, что в 1940 году, когда «Спартак», усиленный другими футболистами, отправился в Болгарию на товарищеские матчи, Николая сделали невыездным: руководителем делегации был назначен другой функционер.

Как сложно расстаться с мячом

Но вернемся опять к футбольным делам. Братья поочередно завершали выступления на зеленом поле.

В чемпионатах СССР Николай сыграл только один матч. Говорили, что с игрой он расставался мучительно. И дело, наверное, не в возрасте, хотя после тридцати неизбежно падает скорость, а она была главным козырем форварда Старостина. Просто все труднее было совмещать карьеру спортсмена с обязанностями спортивного руководителя — элементарно не хватало времени. При этом Николай, как отмечали современники, практиковал индивидуальные тренировки, то есть в свободную минутку мог выйти на поле с мячом. В Тарасовке ему порой составлял компанию мальчишка, который вырос потом в знаменитого футболиста Сергея Сальникова.

Критики в печати, утверждая о буржуазных нравах, вводимых Старостиным, были в общем-то не далеки от истины. Немало поездив по свету, старший из братьев подмечал, как выстраиваются отношения в зарубежных клубах. Полностью перенести эту модель на советскую почву было невозможно, но какие-то ростки в отдельно взятой структуре, то есть в «Спартаке», он пытался прорастить. Взять хотя бы тот факт, что еще весной 1936-го тренером в команде работал иностранец — чех Антонин Фивебр. А Нилин упоминал еще об одном иностранце — французе Жюле Ламбеке.

Алексей Холчев как-то беседовал с Константином Малининым, участником той самой знаменитой переигровки полуфинала Кубка СССР 1939 года. Речь зашла о премиальных, и вот что рассказал Малинин: «Николай Петрович лично выдавал нам деньги после игры. Каждый заходил к нему в кабинет, и всё там происходило без свидетелей. Но мы-то потом не скрывали друг от друга, кто сколько получил, вот только как заплатили Глазкову, никто так и не узнал». То есть советскую уравниловку Николай Петрович отрицал напрочь. Он старался учитывать личный вклад конкретного игрока в общее дело.

Или вот другой случай, произошедший в том же году. Легкоатлетка Наталья Петухова вышла замуж за голкипера Анатолия Акимова, и братья, по ее словам, помогли организовать торжество: «Николай Старостин дал две тысячи рублей на свадьбу. Андрей Старостин привез цыган-артистов, слава богу, без медведя». (К слову, Клавдия Сахарова вспоминала, что как-то раз на второй этаж дома на Спиридоновке, где проходило какое-то празднество, цыгане затащили коня.) Петухова, кстати, училась в том же институте, что и Петр, но ей он казался невыразительным. А вот про других братьев она отзывалась в восторженных тонах: «Андрей и Александр — это нечто». Молодоженам Николай Петрович выхлопотал жилье в коммуналке, где поселились также другие мастера — Василий и Виктор Соколовы. Анатолий с Натальей обитали там долгие годы, и впоследствии начальник команды вспоминал нетипичное поведение вратаря: «Через меня прошло тринадцать поколений спартаковцев, но только Акимов никогда ничего не просил».