Вкус вампира - Андрей Белянин

— Не оставляй меня одну… Я промолчал. Просто это была не та ситуация, когда ответ обязательно облекают в словесную форму. Слова — это всего лишь слова, ей требовалось нечто другое.

Рассвет наступал с неотвратимостью массовой расплаты…

В шесть утра Ева тайно звонила своему руководству. Она наивно думала, что если я сплю, то никак не расслышу её приглушённого шёпота в соседней комнате. В общем выходило, что у нас есть время до обеда, раньше двенадцати они не предпримут никаких действий. Это правильно, после ночных забав на пляже обеим сторонам надо хотя бы выспаться. Чтобы зря не волновать и без того нервную охотницу, я встал в девять часов., укрыл спящую Сабрину и направился на кухню посмотреть, что можно придумать на завтрак. Например, пожарить пельмени с помидорами по-астрахански или сделать омлет с сыром и колбасой, к чаю осталось полплитки горького шоколада. Ладно, оставим это на усмотрение дам, а мне следует побриться и почистить зубы.

Когда я вышел из ванной, зазвонил телефон.

— Дэн, ты ещё жив? — Не дожидаясь моего ответа, неизвестный подонок повесил трубку.

Спустя несколько секунд пришло осознание того, что мне знаком этот голос. Он нашёл нас на даче у Яраловых и сказал «беги!», проблема лишь в том, что я не бегаю по заказу… А также по свистку, принуждению, совету, пожеланию, указанию и прочим не зависящим от меня обстоятельствам. Судя по сегодняшнему звонку, незнакомец вряд ли относится ко мне с ноткой дружелюбия. Может быть, кто-то из пары «кондоров» так развлекается? Вполне в их стиле, должен признать…

— Доброе утро…

Ева встала и неслышными (как ей казалось) шагами прокралась ко мне за спину.

— Как спалось?

— Замечательно!

Мы прошли на кухню. Я зажёг газ и поставил чайник, девушка уселась на табурет в уголке, не сводя с меня зелёных, как океан, глаз.

— Чай будешь?

— Не-а, спасибо, я… я спросить хотела, пока она не слышит…

— О Сабрине? Спрашивай.

— Ну, она вампир ведь, правда? А почему же тогда спит не в гробу?

— М-м, как тебе сказать… — От удивления я как-то сразу растерял все необходимые слова.

— Послушайте, я ведь тоже не слепая… — на полтона выше заговорила Ева, горячась с каждой фразой. — Общеизвестно, что настоящие вампиры имеют большие клыки на верхней челюсти. У вашей подружки они… ну, не очень крупные… по-моему?! А ещё она должна спать днём как мёртвая, потому что даже самый тоненький лучик солнца испепелит её в прах! И чеснока должна бояться, и звона колокольного, и знака креста, и в гроб ложиться обязательно, и…

— Погоди-погоди! — не выдержал я. — Откуда ты набралась этих архаических сведений?!

— Из «Справочника охотников на вампиров», — вскинув брови, призналась она, — у меня всегда была пятёрка по теории демонологии!

— Пособие преподобного отца Паоло Радочинского, 1995 года издания?! — утвердительно кивнул я. — Абсолютно бесполезная литература, набитая безбожно устаревшими сведениями! К тому же написанная теоретиком, ни разу в жизни не выходившим с осиновым колом на живого вампира.

— Вы знали его?

— Автора? Да, приходилось встречаться. Старик итальянец был вообще зациклен на проблемах крови и даже всерьёз требовал от правительства России строить спецлагеря принудительного режима для ВИЧ-инфицированных.

— Бред собачий! Он что?!

— И я о том же. — Мы обменялись понимающими кивками, одновременно покрутив пальцем у виска. — Таким образом, если ты не передумала охотиться на вампиров, то следует как можно тщательнее и без суеты изучить, так сказать, объект притязаний. Поговори на эту тему с Сабриной, она охотно тебе поможет.

— Нет… ну как можно?! — сообразив что к чему, опомнилась шпионка Лопаткова. — Я ж не… эта какая-нибудь! В смысле, завязала с прошлым и на вампиров больше не охочусь!

— Вот и замечательно. — Я встал, разворачиваясь к холодильнику, но, оказывается, женское любопытство неистребимо никаким дустом.

— А только ещё… вот насчёт чего вопросик, это…

— Что?

— Так почему она всё-таки не спит в гробу?!

— Видимо, в постели со мной ей нравится больше.

Глаза Евы потускнели и погасли, похоже, она всё ещё надеялась на какой-то иной ответ. Но у меня не было причин врать, а беспричинное враньё — удовольствие ниже среднего. Девушка тупо уставилась на голубое пламя конфорки, так плотно сжав губы, что мне невольно показалось, будто она мысленно переворачивает в этом огне меня…

Но тут вновь проснулся телефон, и я покинул кухню.

— Здорово, Дэн! — Трубка наполнилась густым басом Храпа. — Ничего не говори, не перебивай, только слушай! Обстоятельства несколько вышли из-под привычного контроля. Вокруг тебя слишком много проблем… Я иду на превышение служебных полномочий, и мне это совсем не нравится. Жду тебя и Сабрину на выходе из подъезда, ровно через час. Вам придётся уехать… на время или даже насовсем. Ладно, поговорим у меня. Всё. Жду. У тебя в запасе целый час. И главное — никому не звони!

Я выслушал его, не перебивая. Доверчивость — не лучшее качество для вампира-долгожителя, но Храпу надо было предложить нечто из ряда вон выходящее, чтобы он решился предать меня. Тем паче — Сабрину… К ней-то он точно относится с изрядной долей благоговения, потому что слышал, как она играет на виолончели. Иногда мне кажется, даже ангелы простили бы ей всё на свете за один её сольный концерт. А может, и нет, кто их знает…

— Хм, похоже, сегодня не мой день… Всех уже накормили, а бедная, забытая девочка-вамп вынуждена питаться только снами. Дэн, будь добр, кружку подогретой крови по-венгерски, с водкой и вишнёвым соком!

Сабрина торжественно прошествовала на кухню, поправила халат, распахнувшийся на груди, заняла табурет подальше от окна и уселась, закинув ногу на ногу.

— Слушай, а тебе вообще нравится быть вампиром? — неожиданно злым голосом начала охотница.

— Что именно ты подразумеваешь под словом «нравится»?

— Да всё! Всё это… — Ева неопределённо помахала руками перед грудью. — Ходить в чёрном, пить кровь, обольщать мужчин, убивать! Нравится, да?

— Не знаю… моего желания никто особо не спрашивал, — невнятно ответила моя подруга.

— Ах, какая мы бедная овечка!

Сабрина молча встала и удалилась в ванную. Я недоумённо обернулся ей вслед — обычно после таких слов убивают… Медленно, со вкусом, хладнокровно, в соответствии с больной фантазией самого извращённого садиста. Не буду врать, будто бы моей восхитительной вамп совершенно чуждо милосердие, хотя, как правило, она проявляет его лишь тогда, когда это выгодно. Или, правильнее сказать, старается избегать бессмысленной жестокости. Это не значит, что она добрая, по крайней мере, раньше не значило…

— По-моему, ты её сильно обидела.

— Так пусть идёт и поплачет! — Красная от праведного гнева охотница встала передо мной, выдвинув упрямый подбородок.

— Откуда такая агрессия?

Вместо ответа Ева гордо повернулась ко мне спиной. В сущности, причина могла быть только одна, но я хотел знать, понимает ли это и сама девушка. Вряд ли… но даже если и да, то не признается ни под какими пытками. Как понимаете, женское сердце — терра инкогнита, мы можем лишь приспосабливаться…

— Хочешь расскажу, как она стала такой? — Мои ладони мягко легли на плечи девушки. Рыжеволосая проблема вздрогнула, но вырываться не стала… Значит, какое-то время будет слушать, вполуха…

— Её укусил за руку полубезумный вампир у буддистского храма в Иокогаме. Девочке было только семнадцать, и она всего лишь пыталась подать ему милостыню. Отец, благородный барон фон Страстенберг, был мужчиной высоким, сильным, но даже он с трудом оторвал тщедушного старичка от своей дочери. Потом подоспела охрана, негодяя бросили в тюрьму, а через месяц юная Сабрина поняла, кем она стала. Ещё через месяц, когда жажда крови стала неумолимо доводить её до сумасшествия, она покинула отчий дом на торговом судне. История этого ужасного плавания была освещена всеми газетами мира. Судно нашли аж у берегов Австралии, а из всей команды и пассажиров чудом уцелела одна черноволосая девушка с бледным лицом и неестественно красными губами…

— Она… могла бы убить себя. Чёрт, да она была просто обязана себя убить!

— Да, так просто… — тупо пробормотал я. — Ты не поверишь, но в те времена у людей было чуточку иное воспитание. Сабрина росла в набожной лютеранской семье, самоубийство у христиан вообще считается страшным преступлением против Господа! Она и без того проклята…

— Тем более, значит, нечего терять… — уже гораздо тише огрызнулась Ева. Я опустил руки и повернулся к плите, говорить больше было не о чем. Оправдываться — значит уже наполовину признать себя виновным. Я взял сковороду, плеснул подсолнечного масла, достал из холодильника четыре куриных яйца, молоко и остатки колбасы. Если почти готовый омлет присыпать сверху тёртым сыром, получится совсем хорошо. За моей спиной тихо плакала рыжеволосая охотница…