Загадка Ватикана - Фредерик Тристан

— Сейчас он выбьет из тебя спесь, — поддержал легионера великан. — Посмотрим, спасет ли тебя твой распятый на кресте раб от римского могущества, которое гарантирует нам порядок и мир.

— Послушай-ка, — сказал Гермоген, — сейчас же попроси прощения у этих благородных лиц, и я уверен, что они благосклонно…

— Никогда! — воскликнул Базофон. — Эти люди не знают, кто я такой. Пусть подходят, если им хочется отведать моей палки!

Римский воин осклабился и одним прыжком бросился на юношу, чтобы нанести ему удар. Но Базофон увернулся, да так ловко, что римлянин потерял равновесие и растянулся во всю свою длину на дороге. Его ярость от этого лишь усилилась. Вскочив на ноги, он испустил такой ужасный вопль, что никто из наблюдавших это зрелище не сомневался: его месть будет страшной и беспощадной. Однако палка Иосифа принялась за дело так решительно, что никто не мог понять, как сыну Сабинеллы удавалось вертеть ею с такой удивительной сноровкой. В действительности Базофон и сам этого не знал. Ибо не он махал палицей, а палица сама тащила за собой его руки и делала это с таким вдохновением и азартом, что они с трудом ее удерживали.

Римлянин был ошеломлен этим градом ударов, которые беспрестанно сыпались на него, и хоть он и пытался как-то защититься от них, но вскоре не выдержал и свалился в дорожную пыль, и на этот раз ему уже не удалось подняться. Присутствующие, пораженные такой молниеносной развязкой, застыли на несколько минут, потом, не проронив ни звука, предусмотрительно отвернулись от этой сцены и, натянув поводья своих коней и ослов, продолжили путешествие. Они опасались гнева римлян, чей военный лагерь, со своими палатками и знаменами, расположился на окраине Саламина.

— Ого! — заметил Гермоген. — Вот пример хорошо сделанной работы, которая легко может обернуться весьма дурными последствиями. Когда этот рубака очухается, он прибежит в свой гарнизон и поднимет на ноги все войско. Продолжим-ка не мешкая наш путь. Возможно, нам удастся прибыть в порт раньше, чем в лагере забьют тревогу.

Базофон наконец понял, что он обязан своей победой палке, а не собственной ловкости. Но он не знал, что Святой Дух снабдил ее силой биться только за правое дело и обращать ее против неправого. Поэтому он поблагодарил в мыслях плотника Иосифа за то, что он подарил ему такое бесценное оружие. Он понадеялся, что с ней отныне может не бояться никакого врага и преисполнился такой гордыней, что начал похваляться:

— Пусть на меня нападает хотя бы и весь гарнизон. Я побью их всех с такой легкостью, как если бы мне пришлось сражаться с одним человеком.

— Не стоит преувеличивать, — отвечал Гермоген.

И, взобравшись на своего осла, он присоединился к каравану. Базофон последовал за ним. Гордость разбирала его все больше, поскольку римский воин по-прежнему лежал, растянувшись поперек дороги. Что же касается его коня, то он исчез. Дело в том, что великан, ученик Митры, воспользовался всеобщим замешательством, оседлал его и мелкой рысью направился к городу.

Черт Абраксас присутствовал при этой ссоре и поспешил в римский лагерь, чтобы сообщить о том, что один из учеников Иисуса Назарянина коварно напал на их воина. Центурион тотчас же собрал отряд и отдал приказ — перехватить караван и арестовать смутьяна.

В это время Гермоген и Базофон продолжали свой путь по направлению к порту Саламин. Другие путешественники старательно их избегали, и постепенно они оказались во главе каравана. Ученик Гермеса еще более возгорелся желанием заполучить палицу после того, как своими глазами увидел, с какой легкостью она совершила новое чудо. Поэтому он снова попытался сломить упрямство своего спутника.

— Друг мой, — обратился он к Базофону, — откуда у тебя эта палка?

— Мне дал ее святой Иосиф, который обитает на Небе. Сколько раз можно повторять? Я вижу, вы принимаете меня за лжеца.

— Ни в коем случае, — возразил Гермоген. — Однако то, что дают один раз, могут дать и другой. Продай мне эту палку, а когда ты возвратишься на Небо, Иосиф охотно даст тебе другую. Таким образом мы оба будем в выигрыше.

— Свою палку я не продам и за все золото мира! К тому же вы не плотник, насколько мне известно.

— А ты разве плотник? Разве ты что-нибудь построил? Покажи мне дом, который ты поставил.

— Я — плотник, — твердо отвечал Базофон. — Это ремесло для меня не таит никаких секретов.

— Что за околесицу ты несешь? — возмутился Гермоген, до крайности раздраженный. — Мои учителя — потомки зодчих, которые возвели пирамиды. Твой Иосиф построил что-нибудь подобное?

Пока они спорили, из-за поворота дороги показался большой римский отряд. Увидев путников верхом на ослах, они остановились. Потом начальник отряда пришпорил коня и поравнялся с ними.

— Не ты ли, молодой человек, называешь себя учеником бунтовщика, известного под именем Христа? Не ты ли осмелился напасть на одного из наших воинов?

— Нет, нет, — отвечал Гермоген. — Я ученик божественного Гермеса.

— Я не к тебе обращаюсь! — прорычал начальник отряда.

Базофон спешился с осла и приблизился к римлянину.

— Да, я ученик Мессии, Иисуса Назарянина, и это я проучил римлянина, который имел дерзость обвинить меня в богохульстве, тогда как я не говорил ничего, кроме самой очевидной истины.

— И какова же эта истина? — спросил военачальник с таким гневом, что его шлем чуть не слетел с его головы.

— Что существует только один Бог, а Христос — это его сын, воплотившийся на земле в человека.

— Один Бог? — переспросил военачальник. — А другие боги, кто же тогда они?

— Идолы!

Римляне решили, что услышали уже предостаточно. Итак, перед ними один из безумцев, о которых им много рассказывали. Они уже вытаскивали мечи из ножен, но Базофон их попросил:

— Отведите меня к вашему самому высокому начальнику. Я хочу с ним побеседовать.

— Да ты умом тронулся! — рявкнул командир отряда. — Какое нахальство! Никто из наших высоких начальников не захочет разговаривать с такой мелочью, как ты!

— Тем хуже. В таком случае я не открою им тайну.

— Какую тайну?

— Которую позволено услышать лишь им, и если вы помешаете мне с ними свидеться, вы наверняка будете потом горько раскаиваться.

Самоуверенность юноши сбила с толку римского командира.

— Ну хорошо, — согласился он.

Римлянин приказал, чтобы Базофона посадили на круп к одному из всадников, а Гермогена оставили там, где он был. Базофон крикнул ему:

— До скорого свидания в порту!

Но ученик Гермеса подумал, что больше никогда не увидит ни своего молодого спутника, ни его палки, о чем горько пожалел. Но что он мог поделать против отряда воинов? Его колдовские способности уступали возможностям палицы. От сильного расстройства он даже выругался — так обидно было чувствовать свое бессилие, когда у тебя из-под носа похищают такое сокровище.

А Базофон был просто в восторге. Ему изрядно надоело трястись верхом на осле. Заканчивать путешествие на крупе римского боевого коня ему показалось куда приятнее. Прижимая к себе дар Иосифа, он не сомневался, что благодаря ему сумеет одолеть все препятствия. Таким образом, когда небольшой отряд прибыл в лагерь, расположенный в пригороде Саламина, настроение юноши было отличным, и он готов был предстать пред очи центуриона Брута.

Этот Брут в свое время служил в римских колониальных войсках в Иудее, а потому знал еврейские обычаи. Он принимал участие в подавлении нескольких восстаний, поднятых зелотами. Но хоть он и оставался верен традициям своих предков, это не мешало ему быть терпимым.

— Итак, — сказал он, когда Базофона подвели к нему, — мне рассказали, что ты очень задирист. Этому ты научился у своих наставников? И какую тайну хочешь ты мне открыть?

— Во-первых, — сказал юноша твердым голосом, — знай, что хоть я и родился во Фессалии, но по отцу я римский гражданин.

— А кто был твой отец?

— Наместник Марцион.

— Что ты говоришь! — воскликнул центурион Брут. — Ведь это он погиб из-за своей жены, которая была христианкой?

— Мой отец ненавидел тех, кто уверовал в Мессию. Он отдал мою мать на муки, и ее пытали до самой смерти. За это Небо сразило его молнией. Такова правда.

Центурион пребывал в задумчивости. Он слышал эту печальную историю. Секта поклонников Мессии разделила подобным образом не одну семью, приводя их на грань трагедии. Подумав об этом, он вздрогнул.

— Неужто Мессия, о котором ты рассказываешь, так любил насилие, что его ученики повсюду сеют раздор? Разве жизнь так длинна, что надо привносить в нее непонимание, враждебность? Рим обеспечивает своим колониям богатство и порядок. Зачем твой Мессия взбунтовался против императора и при живом царе Ироде объявил себя царем иудейским? Зачем пытался он возмутить иудейский народ? А ты, юный римский гражданин, почему ты следуешь этому зловещему примеру, хотя знаешь, какую печальную роль он сыграл в судьбе твоей собственной семьи?